Ли просит Ноа сегодня прийти чуточку пораньше. Он тут же присылает ответ, спрашивая, можно ли с нею кое о чем поговорить.

Ли перечитывает эсэмэску, и ее пальцы замирают над клавиатурой. Наконец она отсылает лаконичное «да». Неужели насчет Мейсона? У нее нет никакого желания обсуждать неудавшийся поцелуй.

Ли, позевывая, ждет, когда засвистит чайник. Минут через двадцать в заднюю дверь тихо стучит Ноа.

Любопытно, что сказал бы Ноа, узнав, что сегодня она проснулась с мыслью о нем?

– Привет! – здоровается Ли, пытаясь выглядеть невозмутимой, но ее лицо по-прежнему напряжено.

Ноа ставит сумку рядом с лавкой в прихожей, совсем как муж, вернувшийся домой к жене после трудового дня. Его волосы влажные. Он что, был в душе?

– Мейсон уже встал? – спрашивает он, заглядывая в коридор.

– Еще нет.

– У тебя есть время поговорить?

– Конечно. – Ли заваривает себе и Ноа чай и садится за стол в столовой. – Кажется, у тебя что-то неприятное.

– Нет, ничего подобного. – Ноа медлит, подбирая слова.

– Речь о том, что случилось в пятницу? – уловив его колебания, Ли торопится заполнить паузу. – Пожалуйста, не вздумай из-за этого нас бросать.

– Ли, – Ноа накрывает ее руку своей. – Я уже невесть сколько раз говорил, что никуда не уйду. Я не уволюсь. Успокойся.

Она растягивает губы в улыбке, наслаждаясь тяжестью его ладони.

– Ладно, постараюсь. Рассказывай.

Ноа убирает руку и кладет ее обратно на колени.

– Не знаю, с чего начать, так что скажу прямо, пожалуйста, выслушай. Хорошо? До конца, пока я не договорю.

У Ли перехватывает дыхание. Она только кивает.

– Речь о пойдет об этой твоей поездке с подругами.

Уфф! Слава богу, не о поцелуе. Но о чем же?

Она хочет поехать – очень хочет, – но, как только представит, что собирает сумку, садится в машину и уезжает прочь от своей жизни и Мейсона, осознает, что это невозможно. Никто не знает, чего стоит ей этот шаг. Никто не знает, что это для нее значит.

– Я пока думаю.

Глаза Ноа суживаются.

– Нет, не думаешь, я тебя знаю.

– Как ты понял, что я не собираюсь ехать? – рассмеявшись, спрашивает она.

– Как я уже сказал, я тебя знаю. Ты для меня как открытая книга. Поговорила с Мейсоном о поездке?

– Еще нет, но поговорю.

– Ладно, убедила, – Ноа обеими руками берется за стол и накреняется на стуле назад. – Ну как, выслушаешь мою заготовленную речь?

«Речь? Для меня?»

Ли протягивает Ноа руку: боже, какой же он все-таки обаяшка!

– Непременно!

Он прокашливается.

– Значит, так: ты должна отправиться в эту поездку, и вовсе не потому, что это весело и тебе нужно отдохнуть. А потому, что это необходимо Мейсону. Он должен знать, что его мир не сойдет с оси, если мать отлучится на двое-трое суток. Хоть мальчик и мал, он прекрасно справляется со своими обязанностями. У Мейсона исключительно светлая голова: и ты, и я – мы оба это знаем. В проверке нуждается его эмоциональная стабильность. Вот почему ты должна уехать. С Мейсоном все будет хорошо. С тобой тоже. Поживешь пару дней для себя и с новыми силами окунешься в заботы о пареньке. – Ноа чешет голову. – Я, собственно, про что? Ты ведь никогда его не покидала, разве что уезжала выпить с кем-то кофе или по делам. Большинство его сверстников родители каждый день на восемь часов оставляют в школе.

– Знаю.

На нее накатывает вина. Ли часто беспокоит, что, сидя дома, Мейсон не научится общаться с другими людьми.

– Он будет видеть вокруг знакомые лица. Он будет под защитой, за ним присмотрят. Что скажешь?

Ли кивает, но внутри ее натягивается нерв. Никто не понимает, что в отъезде она вся изведется от тревоги. Ее будут терзать навязчивые мысли: все ли с Мейсоном в порядке, не скучает ли он, не случится ли с ним нервный срыв, с которым Ноа ничего не сможет сделать. Ли начинает понимать, что зависит от Мейсона больше, чем он от нее. Кажется, у нее новое нездоровое пристрастие.

Сильное, мужественное лицо и честные глаза Ноа ждут ответа. Взгляд Ли задерживается на губах, которые она хотела бы поцеловать, спускается на руки, которые она хотела бы взять в свои. Этот мужчина уговаривает ее на отпуск. Не отвечает на ее чувства, но все равно готов взять на себя заботу о Мейсоне, чтобы дать ей повеселиться. Ноа просто чудо!

– А ты что здесь делаешь? – Мейсон сонно трет глаза. На нем до сих пор пижама со «Звездными войнами», взъерошенные волосы стоят дыбом. Он смотрит на часы. – Еще даже девяти нету.

– Мне нужно было поговорить с твоей мамой. Сейчас позавтракаешь, и начнем.

– Дайте сначала переодеться.

Ли поднимается, чтобы помочь, но в коридоре Мейсон останавливается и через плечо говорит:

– Я решил, что уже достаточно взрослый, чтобы одеваться самостоятельно. Одна Грейс умеет меня одевать, но, увы, я с ней не живу. Так что придется обходиться собственными силами. – Он исчезает у себя в спальне.

Ли смеется, хотя уязвлена.

«Неужели мой сын готов жить с кем угодно, только не со мной?!»

– Вот так новость! – Ли отхлебывает еще один глоток чая.

– Вероятно, ты будешь сталкиваться с этим все чаще. Он выражает свою независимость, последнее время она главное в наших занятиях.

– Круто.

Ноа вновь накрывает ее руки своими.

– Поговори с Мейсоном о поездке. Тебе станет легче, когда он даст согласие.

Сердце Ли учащается: и от соприкосновения с Ноа, и от мысли о бесспорно нужном разговоре.

– Вряд ли мне нужно согласие Мейсона.

– Знаю. В первую очередь ты должна решиться сама.

Ноа заглядывает ей в глаза. Он определенно о чем-то умалчивает, во взгляде сквозит скрытое желание. Ли ждет, когда Ноа уберет руку, но, как только это происходит, ощущает чуть ли не физическую боль и встает вылить в раковину еще теплый чай. Есть кое-что, о чем она не просто не может сказать вслух: ее все чаще посещает ощущение собственной ненужности. Отношение Мейсона к ней поменялось. Она привыкла, что мальчик предпочитает Грейс, но делала скидку на то, что Мейсон знает подругу целую вечность, та почти член семьи. Однако за каких-то несколько месяцев он проникся симпатией и к Ноа. К кому угодно, только не к родной матери.

Стоя у раковины, Ли поворачивается к Ноа:

– Как ты, еще не передумал насчет барбекю?

– Конечно, нет. Жду не дождусь, – отвечает тот, раскладывая на обеденном столе учебные пособия.

Ли, кивнув, изучает его лицо.

– Я вам нужна?

Ноа качает головой:

– Вы свободны, юная леди.

Ли медлит в нерешительности, желая поговорить о прошлом вечере, убедиться, что своим признанием она действительно ничего не испортила, но в итоге попросту удаляется к себе и садится на постель. К глазам подкатывают внезапные, жгучие слезы. Она так долго держала под замком все чувства, и теперь те обрушиваются лавиной: обманутая надежда на роман, свобода, возможность передать часть ответственности за Мейсона другому человеку. Все и сразу. Ли смахивает слезы и вздыхает.

Ей нужно позвонить наставнице.

Встречи проходят в миле от дома, в старой церкви неподалеку от Фэруэй, напротив школы. Ли наткнулась на эту группу «Анонимных алкоголиков», когда гуляла по окрестностям. Заметив сборище перед храмом, она сразу поняла, кто это. Одни курили, другие расхаживали перед входом или разговаривали. Потея и нервничая, она подошла к ним и с тех пор регулярно посещает собрания. Ли завязала, еще когда Мейсон был совсем крохой, так что подруги ее другой и не знают. Для них она трезвая Ли. Ответственная Ли. Предусмотрительная Ли.

Девчонки никогда не видели ее настоящей. В родном доме, в ту пору, когда жизнь с отцом напоминала прогулку по минному полю, когда она оплакивала безвозвратно потерянную мать. Когда пыталась спасти лучшую подругу, совершенно не заинтересованную в спасении.

Толкнув двери, Ли проходит в глубь церкви. Салли всегда так старается навести здесь красоту. На двух крепких столах, накрытых скатертями в цветочек, стоят кофе и вазочки с угощением. Обтянутые тканью стулья, на отделку которых Салли потратила неделю, завершают круг, они очень отличаются от тех ужасных складных стульев, которые были на первых собраниях. А в углу два аромараспылителя с эфирным маслом «Янг Ливинг», которым Салли приторговывает.