Грейс не хочет еще больше омрачать жизнь подруги. Нужно сказать ей кое-что важное, но, видно, сегодня не лучшее время.

Грейс идет на кухню, к Мейсону.

– Ну так что там у вас случилось, кроме этикетки? – спрашивает она, доставая из холодильника хлеб.

– Мама пытается жить без кофе… в очередной раз, – отвечает Мейсон, выбивая на бедре дробь. – А мы все знаем, чем это чревато.

– Так, наконец-то докопались до сути. – Она засовывает хлеб в тостер и моет руки. – У меня идея. Что, если я сварю кофе, чтобы Ли – и ты – как-то пережили этот день? Пойдет?

– Ясен пень! Не то что пойдет – поедет!

Она склоняет голову набок и присматривается к нему.

– Послушай, а ты точно уверен, что тебе не сорок? В жизни бы не подумала, что семилетка знает такие выражения.

– Жду не дождусь сороковника.

– Мне за сорок, и, поверь, никакой особой радости тут нет.

– Враки!

Грейс умиляет их добродушная перепалка. Несмотря на то что из-за проблем с сенсорной интеграцией Мейсон ужасно привередлив в отношении людей, звуков, ощущений и тем более пищи, он настоящий ангелочек, заброшенный в сложный мир, который зачастую его не принимает. Но Грейс его понимает. С тех пор как мальчик вошел в ее жизнь, она всегда готова его поддержать, привязалась, точно к родному. Она сделает для него все, и Ли это знает.

Грейс готовит завтрак и варит кофе. Получив тарелку, Мейсон вновь кланяется. Она отвечает реверансом. Мейсон, шаркая, проходит к столу, покрытому от старости сколами и пятнами.

– Ну как, все хорошо?

Откусив краешек тоста, он выкладывает из ягод «да».

– Впечатляешь ты весьма, – говорит Грейс, старательно подражая голосу Йоды.

На губах Мейсона появляется улыбка. Под стон старых труб выключается душ.

– Как у нас дела? – возвращается через несколько минут Ли, уже переодетая в черные джинсы, байкерские ботинки и другую, более чистую, футболку с треугольным вырезом.

Поправив густую бахрому челки, она проводит под нижней губой, чтобы стереть попавшую не туда красную помаду.

– Ну что, Мейсон, у вас тут все хорошо, угадала?

Мейсон, кивнув, откусывает еще один хрустящий кусочек.

– Не сердись, но я сварила нам кофе, – говорит Грейс, протискиваясь назад на кухню.

– Господи, как я тебя обожаю! Спасибо. – Она жадно принимает кружку из рук Грейс и втягивает аромат. – И зачем я пыталась бросить? Бесполезно.

– Совершенно бесполезно, – поддерживает Мейсон.

Ли шутливо закатывает глаза и прислоняется к столу.

– Порой мне кажется, что у него уши-локаторы.

– Потому что у меня и впрямь уши-локаторы!

– Я тебе говорила, как сильно его люблю? – отхлебнув глоток, спрашивает Грейс.

Ли рассеянно водит пальцем по краю чашки.

– Ты видела электронное письмо от Кэрол?

Грейс роется в холодильнике, ищет сливки.

– Да.

– Ну почему она все время их шлет?

Ли протягивает кружку, и Грейс делит пачку со сливками пополам.

– Думаю, что так она хочет принести хоть какую-то пользу. Ты же не разрешаешь помогать.

– Потому что ее помощи всегда слишком много, – отшучивается Ли.

– Нам и без нее хватает помощников, – добавляет Мейсон.

– Мейсон такой маленький сплетник, – произносит Ли одними губами. – Эй, дружок. – Она заглядывает за угол. – Давай-ка ты пойдешь уже готовиться к встрече с Ноа?

Мейсон вскидывает голову и утирает крошки со рта.

– Но мне так нравится слушать ваши разговоры.

– Мы перебираемся в парикмахерскую.

Войдя в оборудованный гараж, Ли закрывает за собой раздвижную дверь.

– Порой мне кажется, что ты прячешься от этого парнишки, – смеется Грейс.

Ли отвечает натянутой улыбкой:

– Просто Мейсон последнее время сует свой нос во все подряд. – Она отхлебывает кофе. – Так о чем мы говорили? О Кэрол?

Кэрол атакует электронную почту Ли новейшими способами решения сенсорных проблем Мейсона. Конечно, у всех детей с ДСИ есть что-то общее, но Грейс – и Ли – лучше знать, что действительно помогает, а что нет. К Мейсону неприменим ни один чек-лист. В чем-то повышенная чувствительность: тактильные ощущения, движения, звуки, оральная сензитивность, а в чем-то, наоборот, пониженная: зрительные импульсы, затруднения с обработкой аудиально-языковой информации, определенные проблемы с социализацией и в эмоциональной сфере. А все, что шлет Кэрол, – это общие советы, безо всякого учета индивидуальных особенностей. Ли с Ноа долго вырабатывали подходящий курс домашнего обучения (по методике Валдорфа). В итоге Ноа трижды в неделю дает Мейсону уроки, а еще два раза приходит уже как врач-эрготерапевт и развивает крупную и мелкую моторику.

– Нет, ну я, конечно, ей благодарна и все такое, – продолжает Ли. – Но ты же понимаешь, «по-быстрому» с Мейсоном не получится.

– Ну да. Но имей в виду, Кэрол не одну тебя осаждает. Она и мне шлет советы, как воспитывать детей, будучи в разводе, и как прожить на зарплату одного родителя. А еще как закадрить заезжего музыканта и воспитывать ребенка вместе с ним. Или начать собственный бизнес, хотя прекрасно знает, что я не могу позволить себе рисковать, пусть даже я и обеими руками за эту идею. – Грейс передергивает плечами. – Так уж Кэрол обо всех заботится.

– Толку с ее помощи.

– По-моему, она просто хочет тебе хоть как-то облегчить жизнь. Как и все мы.

Ли привыкла полагаться лишь на себя. Она выросла всего в нескольких минутах езды отсюда, в семье пьянчуги, который умер много лет назад. Мейсон тогда был еще совсем крохой. Когда у Ли появились подруги – Грейс, Элис и Кэрол, – они быстро усвоили, что Ли не умеет принимать помощь. Она держалась особняком, неохотно позволяя хоть как-то поддержать ее и Мейсона. Теперь Ли уже так не упорствует, даже если и чувствует, что может справиться сама.

Грейс вспоминает Ноа. Они с Ли познакомились благодаря ей: Луке тогда понадобилась помощь эрготерапевта, чтобы овладеть навыком письма. Работая сверхурочно и урезав траты, полгода назад Ли наконец-то смогла нанять Ноа на постоянной основе. Несмотря на то что он не так уж давно работает с мальчиком, Ноа успел радикально переменить взгляд Ли на Мейсона – да и на мужчин в целом.

Ли залпом допивает кофе и склоняет голову набок.

– Как дела у Луки?

– Нормально. У самих утречко выдалось то еще. У меня сегодня вагон важных совещаний, а это кошмар, ну, ты в курсе. – Она пожимает плечами.

– Прости, что задержала.

Грейс ощущает легкий укол раздражения, но игнорирует его. Последнее время Ли редко спрашивает ее о работе. То ли считает ее скучной, то ли ей просто ничего не понятно, но Грейс обрадовалась бы, прояви подруга хоть какой-то интерес.

– Слушай, пока я не уехала, можно тебя попросить об одном одолжении?

– Садись! – Ли со смехом хлопает по спинке роскошного парикмахерского кресла.

Грейс садится и поворачивается.

– Лишь кончики?

– Да, мэм.

Ли собирает кудряшки Грейс и закладывает их за ушами.

– Не понимаю, почему ты не хочешь подстричься под боб. Или выпрямить их. Ты удивишься, как преобразится твое лицо.

Грейс встряхивает волосами.

– Мне нравится мое лицо. К тому же с длинными меньше мороки.

– Ну ты и зануда.

Грейс чуть ли не фыркает. Это кто здесь зануда?

Она делает крошечный глоточек кофе, пытаясь запить огорчение. Огромное зеркало в вычурной раме из золоченых листьев, спокойная музыка из крошечных подвесных колонок, крашеный бетонный пол. Освещение приятное, скрадывает гусиные лапки и морщины на шее, что появились откуда ни возьмись на сорок третьем году жизни. Кожа еще фарфоровая, скулы точеные, рот широкий и чувственный, по крайней мере, так говорят. Если у нее черты крупные и сильные, то у Ли мелкие и утонченные.

Нагнувшись, чтобы поставить кружку на туалетный столик, Грейс замечает серую книжицу с выдавленной на обложке литерой «Л».

– Что это? Новый журнал для записи клиентов?

– Э-э? – Ли вынимает ножницы из рукава и проводит лезвием по ткани.