– Я очень голодна! – В подтверждение громко заурчало в животе.

– Тогда одевайся и спускайся вниз. Будем набирать калории, – улыбнулась Алиса, – с банкета осталось полно еды.

Сестра вышла. Впервые за долгое время я вновь ощутила семейное тепло – это утро, наполненное заботой Ли́сы, казалось совсем другим в сравнении с одинокой жизнью в Домбае. Моя комната совсем не изменилась за четыре года. Ветер тихо колыхал портьеры. Вечернее платье аккуратно лежало на табурете.

«Как же хочется остаться здесь, – подумала я, но тут же одернула себя. – Но я виновата и не заслуживаю прощения».

Все здесь, каждая мелочь напоминали о маме. В тот проклятый день мы собирались в Кисловодск – хотели в семейном кругу провести остатки новогодних выходных и отдохнуть от бешенных рабочих будней. Маленький «Аквилон» наполняли бесконечные потоки туристов. Столько посетителей мы не видели никогда. Персонал с трудом справлялся.

В предвкушении тихих праздничных дней я собирала сумку. Из кухни донесся голос мамы:

– Никки, ты не забыла взять подарок Алисы?

– Нет, уже все собрала, – радостно ответила и представила, как мы с Лисой смотрим новогодние фильмы в новых мягких пижамах и томно вздыхаем, пряча слезы, в трогательные моменты, как две школьницы.

– Возьми еще это, – мама вошла в комнату и протянула шампанское.

Я взяла бутылку и коснулась ее руки. В глазах потемнело от резкой боли, и вот я уже с трудом поднимаю голову с плюшевого руля. Впереди темнел лес, кругом валялись осколки. На пассажирском сиденье, сдавленное покореженным металлом, краснело размытое пятно… «Боже, мама!» – я потянулась к ее окровавленному лицу и очнулась.

– Что с тобой? – заволновалась она, живая и здоровая.

– Наверное, переработала. Все в порядке. Не бери в голову, – сказала я, не желая волновать маму. Последнее время я так уставала, что могла заснуть стоя.

Я пыталась избавиться от этих воспоминаний, забыть. Но нет, стоило стать чуть счастливее, и они возвращались. Нельзя было садиться за руль!

Я заправила кровать, немного даже забылась. Выглянула в окно: наш сад шелестел новыми весенними листьями. Красота и покой, которого я давно не испытывала. Но вновь в сознании громко прозвучало: «Ты не достойна быть тут!»

Достала из шкафа старые джинсы, вытянутую серую футболку и черный вязаный кардиган. Быстро оделась и поспешила к Алисе, сказать, что возвращаюсь в Домбай. Не стоило приезжать сюда. Мне здесь не место!

Сбежав вниз по старой деревянной лестнице, я замерла, увидев мельтешащую в столовой сестру. Утро воспоминаний: те же скрипучие ступени, холодный камин в зале, при чем казалось, что его не разжигали несколько лет. Стало вдруг холодно. Я вздрогнула. В столовой большой круглый стол. Алиса – вылитая мама, суетилась, расставляя тарелки.

Будто мне снова двенадцать лет. Я вспомнила, как сидела за тем столом и листала тяжелый альбом со старыми фотографиями, все время задавая вопросы маме, пока она крутилась у плиты. Добравшись до середины, я увидела вложенный между страниц единственный снимок отца.

– Расскажи о папе, – попросила я. Черно-белое фото не было приклеено как остальные. Папа на снимке, словно застигнутый врасплох, старался спрятаться за мамой.

– Он был удивительным и загадочным человеком, как и его имя – Эфраим. Мне казалось, что он волшебник. Говорил, что защищает людей. Дело очень важное и секретное. Его сила была невероятна, папа мог поднять меня одной рукой выше собственной головы. Да что уж, вон то кресло спустил со второго этажа как пушинку, а я его не могла даже с места сдвинуть, – она кивнула головой в сторону зала, где стоял мягкий громоздкий трон – так мы называли его с Лисой. – Но, видимо, силы было недостаточно, – с грустью еле слышно сказала мама.

Тогда я уже знала, что случилось с отцом, однажды подслушала. Его двоюродная или троюродная сестра – София – долго говорила с мамой, а потом они обе плакали. Остальное время до ужина я сидела молча, жалея, что задала этот вопрос.

Чтобы отогнать видения прошлого, глубоко вздохнула. Вот так утро, разные мысли и воспоминания бросали то в жар, то в холод. Я спустилась вниз и прошла в столовую. Алиса сияла бодрая и радостная.

– Здесь ничего не изменилось, – сказала я, оглядев столовую.

– Кроме того, что теперь я тут одна. Да у меня и времени не было что-то менять, – микроволновка запищала, Алиса достала чашку с сахарными булочками. – Нехорошо так говорить, но я даже рада, что ты грохнулась в обморок. А то не знаю, как скоро ты бы вновь оказалась дома. Надеюсь, не торопишься вернуться в Домбай?

Ее слова били по больному. Я лишила ее и матери, и сестры. Оставила в одиночестве. Все это время, погрузившись с головой в «Аквилон», отдалялась все дальше от нее, утопая в чувстве вины. Разлукой малодушно наказывала себя за содеянное.

– Давай завтракать, а то все остынет. Хотя сейчас скорее время обеда, – ухмыльнулась Алиса, – кто-то долго спал.

Я мигом соорудила «голодный» бутерброд, который с трудом помещался в рот. Стоило увидеть еду, и есть захотелось так, будто голодала неделю.

– Здорово, что тут осталось полно моих вещей. Будет в чем ходить, когда еще потеплеет, – сказала я с набитым ртом, обмирая от собственной смелости.

– Да я бы и своими поделилась! – блестя повлажневшими глазами, выпалила сестра.

– Тогда предлагаю помощь в реставрации позитивной атмосферы в доме! Наверное, пришло время для перемен, – я попыталась пошутить, но, видимо, неудачно, потому что Алиса закивала и без слов сжала мою ладонь. – Предупрежу Полину.

Свободной рукой я взяла телефон. Один долгий гудок, и зазвучал голос управляющей.

– Привет, Николь. Как ты? Я уже звонить собиралась.

– Все в порядке. Побуду некоторое время у сестры. Справишься без меня?

– Конечно, можешь не волноваться. Всего дел-то – придирчиво наблюдаю за ремонтом.

– Что бы я без тебя делала.

– Сама бы придирчиво наблюдала за ремонтом! – пошутила она, и мы обе рассмеялись. – Когда все будет готово, пришлю фотоотчет.

Я поблагодарила ее, положила трубку.

– Рада, что ты побудешь дома, со мной, – сказала Лиса.

Я обняла сестру. Так мы и сидели, даже когда чай совсем остыл и задубели разогретые в микроволновке булочки.

Виктор долго думал – знали ли ведьмы о существовании Николь? Если да, то почему скрывали ее? Нужно поговорить с Кирой – и желательно прежде, чем они отправятся за девушкой.

Он пытался уснуть, но мысли и бесконечные вопросы не давали покоя. Виктор не заметил, как наступили сумерки, и лишь когда совсем стемнело, опомнился. Схватил кожаную куртку и выскочил из спальни, надеясь, что Кира уже готова отправиться на задание. У лестницы на первый этаж он остановился. Старый дом был неуютен. Между дверями спален на темно-серых стенах висели безумные оригинальные полотна Рубенса, Брейгеля Яна старшего и других. «Триумф победителя», «Калидонская охота», «Возвращение с войны». Проходя мимо, Виктор чувствовал их давящую мощь.

В гостиной, как всегда, было живо и шумно. У камина стоял Демон и внимательно вглядывался в телефон. Вампир был старше Виктора и гораздо сильнее, но это не прибавляло ему привилегий. По какой-то неведомой причине он все равно находился в немилости у Михаила. На дорогом кожаном диване сидел Алекс – очень способный, на хорошем счету парнишка, на вид – двадцати двух лет, хотя по человеческим меркам ему уже должно быть тридцать. Двенадцать лет назад он стал последним, кого обратил Михаил. Еще несколько вампиров стояли в стороне, что-то обсуждая. Все они были разными. Близнецы – Лев и Ник то спорили, то тут же смеялись, когда бросали одновременно в друг друга одинаковые слова. Илья – молчаливый друг шумных братьев, всегда отходил в сторону, когда их спор становился слишком громким. Филин, строгим взглядом исподлобья, наблюдал за окружающими, как сова за мышками. Конечно, так казалось, только на первый взгляд, на самом деле Филин дорожил каждым братом. Роберт у окна читал книгу, а его девушка Лика, за столом пила кофе. Дружная компания вампиров могла и поспорить, и посмеяться – все как в любой обычной семье. Только одна общая черта объединяла клан: каждый уважал лидера за дар жизни, силы и принятие в новую семью.