Звук расстегнувшейся пряжки ремня. Тео смотрел на неё потемневшими от возбуждения радужками, ласкал взглядом каждый изгиб тела, до которого только мог добраться. Он притянул её к краю столешницы, обхватив под коленными сухожилиями, развёл бёдра шире, туша волнение в её глазах нежным прикосновением к щеке. Она почувствовала, как он легко провёл членом между её ног, распределяя выделившуюся смазку, прежде чем сделать толчок.

Лара сжала пальцы на его плечах, втянув нагревшийся воздух в лёгкие вместе с запахом у его шеи. Горький кофе, цитрус и аромат свежего утреннего дождя. Лара была уверена, что если бы прямо сейчас кто-то поднёс к её носу Амортенцию, она бы пахла именно так. Она бы пахла им.

Его ладони стискивали её талию, пока он двигался в ней, ловя губами каждый выдох и стон, наблюдая за каждой сменяющейся эмоцией. Тео оставлял на ней метки, выбивая новые стоны ускоряющимися ударами бёдер, чувствуя дрожь от циркулирующего по венам концентрированного удовольствия на кончиках её пальцев.

13 января, 1997 год

Она застала его врасплох на завтраке.

Тео спустился в Большой Зал одним из самых первых, как делал практически всегда из-за бессонницы и банального безделья в гостиной факультета. Ещё слегка растрёпанная, в расслабленном жёлто-чёрном галстуке, Лара подлетела к столу Слизерина и плюхнулась на скамью напротив него, улыбнувшись неубедительной нервной улыбкой.

— Привет.

Привет?

— Доброе утро, — произнёс настороженно, посмотрев на девушку с лёгким прищуром. — У тебя всё в…

— Ты с кем-нибудь спишь?

Тео поперхнулся куском яичницы, вставшим поперёк горла от резкого вздоха, и закашлялся. Прижал сжатый кулак ко рту, прикрываясь.

Не смейся, не смейся, не смейся…

— Что, прости? — выдавил сипло, пытаясь восстановить дыхание, и потянулся к кубку с тыквенным соком, чтобы смочить горло.

Её глаза пытались, кажется, пробурить его насквозь, пока Лара молча сидела напротив, ожидая, когда он окажется в состоянии ответить на её вопрос. Она смотрела на него, не мигая, мысленно отсчитывая секунды, как бомба замедленного действия.

Тео слегка сменил наклон головы, посмотрев в выжидательно сощуренные глаза и понял, что они никогда не обсуждали статус их отношений прямо.

— Нет, — ответил максимально серьёзно и твёрдо, замечая, как расслабляется линия её плеч. — Мне стоит спросить тебя о том же?

— Нет, — лёгкое движение головы из стороны в сторону. Открытый взгляд в глаза. — Нет.

Ну, вот и обсудили.

1 марта, 1997 год

Слегка приподняв газету, Тео закинул голень правой ноги поверх левой, устраиваясь комфортней на скрипучем кожаном диване в гостиной. Первая полоса «Ежедневного Пророка» – впрочем, как и вторая, третья, пятая – пестрили заголовками о восстании Пожирателей в Лондоне и исчезновении нескольких магглорождённых семей.

Снова эти новости. Чёртовы новости, поднимающие волны страха среди учеников и бессилие среди учителей. Кэти Белл. Вислый. Магглы.

Тихий скрежет отъезжающей стены. Тео повернул голову на звук, увидев переступающего через порог гостиной Драко в свободных пижамных штанах и тёмно-серой кофте с длинными рукавами, доходящими до самых кистей. Его отросшие за полгода волосы были растрёпаны, что абсолютно выбивалось из его привычного образа облизанного вычурным лоском мерзавца, а на осунувшемся лице под глазами лежали тени.

Чуть развернув запястье, Нотт взглянул на время. Половина четвёртого утра.

Заметив развалившегося на диване Тео, Малфой замедлил шаг и неторопливо переставлял ноги до тех пор, пока не остановился рядом с низким деревянным столиком. Посмотрел на друга прямо, устало.

— Почему ты здесь? — спросил вполголоса, будто кто-то невидимый рядом мог услышать их разговор.

— Не могу уснуть, — ответил Тео, складывая выпуск газеты пополам. Слегка сощурился. — А ты?

— Не могу спать.

Они смотрели друг на друга в абсолютной тишине какое-то время. Тео пытался понять, насколько всё херово, чтобы суметь подобрать нужные слова, но с каждой новой секундой, что он вглядывался в бледное лицо, все надежды на то, что слова могли помочь, таяли как холодный снег на губах.

Малфой был разбит. И хуже этого могло быть только осознание того, что всё, что на самом деле творилось в его душе, сдерживалось окклюменционными стенами двадцать четыре на семь. Тео не желал допускать даже в мыслях, что может произойти, когда вся защита, выстроенная в его сознании, рухнет.

Вздохнув, Нотт негромко произнёс:

— Ты знаешь, что я не стану лезть тебе в душу. Но, если ты продолжишь в прежнем духе, кто-нибудь в замке заметит твоё состояние. Будь осторожен.

Прошло не меньше нескольких минут, прежде чем Драко смог кивнуть и уйти, оставив Теодора одного в гостиной.

Через две недели у Малфоя случился нервный срыв. За несколько дней до того, как Гарри Поттер едва не убил его, запустив любимым режущим проклятьем Пожирателей и оставив на полу истекать кровью.

24 апреля, 1997 год

Она знала, что он будет там.

Поднимаясь по закрученным спиралью ступеням самой высокой башни Хогвартса, Лара думала о том, что до конца её пребывания в Лондоне осталось всего три месяца. Какая-то её часть была к этому готова – уже тогда, в октябре, когда во время очередной шуточной пикировки с Тео её сердце предупреждающе забилось, реагируя на опасную близость мужского тела, она понимала, что остаться не сможет, потому как во Франции её ждала куча незаконченных дел, включая учёбу на последнем курсе в Академии. Она никогда не была из тех барышень, что бросались с места в карьер и тонули в человеке без остатка, забывая о жизненных обязательствах.

Но с ним всё было иначе, и от этого тяжесть на сердце становилась лишь больше.

На Астрономической башне, куда они с Тео несколько раз поднимались, чтобы провести время вместе, была небольшая кладовая, которая должна была служить маленьким хранилищем для оборудования и запасных материалов, но благодаря слизеринцу её внешний вид напоминал Ларе нечто среднее между творческим кабинетом и мини-студией для живописи. Добравшись до круглой смотровой площадки, девушка прошла к незаметной узкой двери, что скрывалась за поистине громадным телескопом, и нажала на продолговатую ручку, толкая деревянное полотно вперёд.

Первое, что Лара услышала, когда дверь открылась – музыка. Льющаяся, выразительная мелодия, разговаривающая со слушателем подобно художнику, рисующему портрет девушки, которой она посвящена.

— «К Элизе», — произнесла она, прислонившись плечом к дверной раме и взглянув на сидящего за столом парня. — Либо ты всё же какой-то неправильный слизеринец, либо слухи о вашем факультете слишком преувеличены.

Растянув губы в ухмылке, Теодор отвлёкся от своего занятия и посмотрел на неё. Зелёные глаза лукаво блеснули, поймав последний луч закатного солнца, пробравшийся сквозь большое окно.

— Это всё твоё влияние, — протянул он, выпуская из рук волшебную палочку и нечто маленькое и круглое в ворох пергаментов. Раздававшиеся из проигрывателя звуки музыки стали тише. — Если кто спросит, я буду всё отрицать.

Улыбнувшись, Лара оттолкнулась от деревянной рамы и направилась в сторону Нотта.

— Чем ты занят?

На тёмной столешнице были разбросаны различные свитки пергаментов, странные металлические штыри, пластины и колбы. Несколько обугленных свеч, палочка, тонкий цельнолитой нож. И длинная золотая цепочка с чем-то напоминающим плоский золотой круг на месте подвески. Подойдя ближе, Лара изумлённо вскинула брови, разглядев все находящиеся на столе предметы.

— Это же…

Протянув одну руку, Тео обхватил ладонью её левое бедро и, мягко дёрнув на себя, вынудил девушку с глухим писком приземлиться на его колени. Лара вцепилась в твёрдые плечи, сгребая ткань тонкой чёрной водолазки в кулак, и вскинула горящие смешинками глаза на парня.

— Что ты делаешь?

— Что я делаю? — невинно повёл плечом Тео.

— Отвлекаешь меня!

Лара развернула корпус назад, вновь посмотрев на посаженные на ось миниатюрные песочные часы в золотом диске.