Хор

Они тащили кухарку за волосы вниз по грунтовой дороге. Вот все, что она позволит нам сказать: они тащили ее за волосы, а юная Астер рыдала, стояла на коленях и умоляла отца перестать, пожалуйста, перестать, она не виновата, это была моя идея, пожалуйста, прекрати. Мы можем добавить вот что: кухарку тащили за волосы по дороге ночью за то, что она слушала отчаянные речи молоденькой девушки, она понимала ее, она знала, что это такое, когда тебя уводят из дома в другую семью и заставляют жить там. Она знала, какая это медленная смерть, и хотя юная Астер была дочерью человека, который забрал кухарку из ее дома и потребовал от нее известных услуг, она вызвалась помочь Астер бежать от брака, на который та была обречена с самого детства, она собиралась увести Астер далеко от этого места. Туда, где они обе будут свободны.

Но кухарка не понимала, что, когда проступок совершают двое, наказывают нередко только одного, и нередко это тот, кто падает на землю на этой дороге, залитой светом печальной луны, и отвечает за все перед яростью одного человека, который представляет многих. Кухарка слышит мольбы Астер, слышит ее обещания, но знает, что Астер ждет другое наказание: ее принуждением заставят следовать по выбранной для нее узкой дороге. И она знает, что после этой ночи она никогда не будет говорить с девушкой о глупой надежде, которую они когда-то разделяли, что они будут стыдиться своей глупости, потому что их надежда теперь лежит посреди этой забытой богом дороги, искалеченная до неузнаваемости. И еще она знает, что теперь они будут связаны этим стыдом, соединены договором, таким крепким, что ни один человек не будет в силах его разорвать. То, что они могут сделать с человеческим телом, поразительно, кухарка думает и об этом, когда ее бьют, думает, пока все мысли не покидают ее. Это тело поразительно даже в своей уродливости.

Но есть и другая истина о той ночи, когда они пытались убежать: Астер слышала плач кухарки под ударами. Она слышала, как летело во тьму ее собственное имя, выкрикиваемое, как проклятие. Звучал голос ее отца: Скажи мне, куда вы собирались бежать, прежде чем я убью тебя. Звучал голос кухарки, которая требовала, чтобы он прекратил. Мне уже невмоготу, я хочу домой, Астер, останови своего отца, скажи ему, перестань прятаться. Голос кухарки, которая пыталась спрятаться, зарывшись в землю. К той ярости, которая владела отцом Астер, вела долгая дорога. Хотя Астер и была испугана до смерти, но могла бы встать между ним и кухаркой, остановить отца, но она не сделала этого. Она предпочла ждать и смотреть, как кулак взрослого мужчины вонзается в мягкий живот женщины. Она хотела понять, в какой момент сломается воля сильной женщины. Она хотела понять, что требуется, чтобы расщепить гордость женщины голыми руками. Она хотела рассчитать цену бунта. Она стояла там, смотрела на эту женщину, которая кричала, потом визжала, потом стонала, потом смолкла, и тогда Астер поняла, что ни разу эта женщина не просила. В ту ночь Астер познала истинную меру мужества. Она поклялась, что и сама будет такой со своим мужем, которого еще не видела, и напомнила себе о своем происхождении, о своей крови и о том, чего она стоит по своему рождению. И только после всего этого схватила она отца за руку и стала молить о прощении.

Ферендж смотрит на Хирут над костровищем, его тонкое лицо перекосилось в области рта. Он неторопливо жует листик ката[40], сдвигает свои большие солнцезащитные очки повыше на голову. Когда очки соскальзывают на нос, он снимает их, засовывает в карман рубашки и показывает на поднос с чаем и хлебом в руках Хирут. Он покачивает головой и похлопывает себя по животу. Хирут смотрит на него, а Кидане молча показывает ей – поставь поднос. Двое мужчин стоят лицом друг к другу, между ними длинная черная сумка.

Положите оружие туда, на ровное место, говорит Кидане иностранцу, показывая на место в нескольких шагах от них. Потом начинает говорить на иностранном языке.

Ферендж отвечает что-то, с его натянутых губ срывается долгий ряд вздохов.

Хирут не может скрыть свое очарование его бледной кожей, его голубыми глазами, лилово-синими линиями на тыльной стороне его рук. Он лишен всякого цвета, оставлен на милость солнца и ветра. Белки его глаз с красной каемочкой слишком легко смешиваются со зрачками.

Жак не хочет класть свое оружие на землю, он должен его продать, говорит ей Кидане. Дай ему твою нетелу[41].

Кидане после их появления исчез из лагеря. Пока женщины под руководством Астер организовывали доставку провизии и приготовление пищи, он вместе со своим войском находился у подножья холма, и о том, что они под покровом ночи проходят боевую подготовку, говорили только подсвеченные луной облака пыли в долине. После своего возвращения на рассвете он, переходя от одной группы женщин к другой, мог говорить только о нехватке винтовок в Эфиопии и об итальянских кораблях, прибывающих в Массаву с грузом оружия и танков. Война началась, столкновения по всему району учащались, а у его людей были только старые маузеры и вышедшие из употребления албины. Он сыпал проклятиями: какой прок от ржавой Белджиги или Вуджигры? Что мне делать с этими бесполезными копьями и без патронов? А теперь он разговаривает с этим ференджем, вид у того еще более изможденный, чем прежде, говорит он хриплым голосом, а когда сидит – его чуть ли не шатает.

Этого мало, Жак, тихо говорит Кидане, замерев. Ничего этого недостаточно.

Хирут проглатывает негодование, снимая с плеч нетелу, и чувствует, как свежая прохлада стучится в ее грудь. Ее уродливые раны пульсируют на холоде, они все еще красные и болят.

Жак усмехается, выставляет ей свой подбородок, когда она кладет перед ним нетелу. Он развязывает длинную черную сумку – в ней лежит несколько винтовок. Он стреляет взглядом в Хирут, потом кладет винтовки на ее нетелу. Здесь пять новеньких винтовок, они сверкают и лоснятся, как ничто из того, что Хирут видела прежде.

Откуда-то доносятся звуки выстрелов, которые раскалывают набирающее яркость небо. Хирут поднимает голову, но нет ничего, что говорило бы о приближающейся армии, не слышно рева летящих самолетов или колонн техники. Жак показывает на нее, и Кидане поворачивается. Она чувствует, как их глаза вперяются в ее шрам. Она перекрещивает руки на груди.

Жак отворачивается, чтобы сплюнуть, и отирает рот тыльной стороной руки. Медленное, тянущееся движение вдоль губ. Он разглядывает что-то за плечом Хирут.

Ферендж обращается с какими-то словами к Кидане, его зубы, челюсти плотно сомкнуты.

Кидане отрицательно качает головой, поначалу медленно, потом быстро. Он в ярости.

Что он говорит? Астер переводит взгляд с одного мужчины на другого. Ты же знаешь, я не говорю по-французски.

Солнце высвечивает оттенки красно-коричневого в сплетенных в косички волосах Астер. Оно расплескивает краску на ее щеках. Глаза у нее в ярком свете ясные. Жак, хотя и показывает на Хирут, стреляет глазами в Астер.

Винтовочные выстрелы снова эхом доносятся из-за горизонта. Они все с испуганным видом подаются вперед и смотрят в направлении звука.

Адиграт, вполголоса говорит Астер.

Мекелле[42], говорит чужестранец. Он поворачивается назад к Кидане. И опять показывает на Хирут.

Кидане берет одну из винтовок. Взвешивает ее в руке, делает вид, что прицеливается. Потом, подавленный, осторожно кладет ее. Они слишком дорогие, говорит он. Я использовал все свои кредиты на покупку прошлой партии, а он еще задирает цену. Кидане отрицательно качает головой, он смущенно смотрит на Астер, его взгляд полон раскаяния.

Ферендж смотрит на пару, вид у него удовлетворенный и одновременно любопытствующий. Потом он подается вперед и шепчет что-то Кидане на ухо. Он хватает Кидане за руку, когда тот пытается отпрянуть, и продолжает говорить, настойчиво и громко.