– Много, – все также механически ответил Вишневский.

Симпсон ожидал чего-то подобного, поэтому не стал напирать дальше. Он решил действовать издалека.

– Я заметил, как ты осматриваешь мой штаб, – сказал генерал-полковник, обводя глазами пространство вокруг себя. – Это настоящая находка для путешественника.

Вишневский сам слегка покрутил головой, после чего его внимание снова вернулось к Симпсону.

– Она может захлопнуться, когда кто-либо находится внутри?

– Хех, хороший вопрос, но смею тебя заверить, что здесь повсюду датчики, следящие за тем, что происходит внутри. Если будет обнаружено что-то лишнее, он не будет становиться переносной сумкой, как ни старайся, – улыбка на лице Симпсона стала только шире после этих слов.

– Значит, обмани датчики, скажем, измени минимальный вес содержимого внутри, то ты получишь консервную банку, – Вишневский же спокойно наседал относительно возможности оказаться запертым в переносной сумке.

– Хм. Верно, но здесь полимодальные датчики. Они следят не только за весом, но и за движением, температурой, которые разнесены друг от друга, так что измена одного, не вызовет измены в других. Да и для этого понадобится непосредственный доступ к закрытой системе. Дистанционно это сделать невозможно! – победоносно заявил Симпсон.

Наверно, в его голове сейчас кровавые консервы, как он сам выразился. Это ему первым пришло в голову при виде чуда инженерной мысли? Симпсон видел ионолет, что посчитал все той же частью консерватизма, но никак не мог взять в толк, почему того не поражал его штаб? Может он настолько не любит перемены и прогресс?

– Осмелюсь предположить, что вы вызвали меня сюда не любезничать, – спокойно сказал Вишневский после недолгой паузы. – Нужна сводка? Или вы желаете лично ознакомиться со служащими города Хартов?

Дружеский запал слегка погас у Симпсона, который разрывался между необходимостью соблюдать субординацию и желанием высказать своему гостю причины аудиенции. Как Вишневскому удается соблюдать спокойствие, проявляя при этом такую наглость? Да что там говорить? Все тот же старый Равик Вишневский, еще будучи кадетом внушавший Симпсону трепет и уважение своей непоколебимостью. И эти чувства до сих пор таятся в нем.

– Что ж, давай по делу. Каковы энергозатраты?

– Данный вопрос не совсем находится в рамках моей власти, однако могу вам доложить об исправности работы ТЯЭС. Если что-либо пошло не так, это стало бы известно. Что-то не так с барьером?

– Нет, я лично удостоверился в исправности как основных, так и запасных генераторов.

На лице Вишневского застыло лишь ожидание.

– Не слишком ли неудобен ионолет? – Симпсон словно сквозь джунгли пробирался своими вопросами, держа в руках лишь палку.

– Как раз-таки наоборот. Даже очень подходит для городских условий.

– Вот как? – протянул Симпсон, который дождался подходящего момента. – Хорошо. Помогает ли с этим вот?

Он, проведя рукой по панели управления, вызвал экран на поверхности стола. Высветилось изображение полуразрушенного здания, на котором, закрывая практически все здание, красовался плакат, изображавший оскалившегося солдата. Это все было, однако, лишь фоном для группы людей в черных масках.

– Говорят, что после объявления возможности мирных переговоров, да не где-нибудь, а в Хартове, здесь усилилось националистическое движение, вроде этого, – Симпсон ткнул пальцем в изображение. – Сначала были противники войны, а теперь это.

Вишневский молча смотрел на изображение, крутя своей челюстью в раздумьях.

– Подобных толков не было с тех пор, как разобрались с национальной партией, ее же идеи оказались очень живучими, однако, – продолжал Симпсон, подталкивая тем самым своего гостя к ответу.

– Не партия, но идеи, – заявил Вишневский.

– Что?

– Партия может и мертва, но идеи – это нечто более живучее. И более опасное.

Вишневский положил на стол небольшое устройство, включил его, после чего данные передались на экран стола. Появилось изображение длинноволосого человека, прикованного к стулу, в котором он полностью обмяк и опустил голову, походя на труп, в комнате с голыми стенами, да к тому ж без окон.

– Идеи опасны от их непонимания, – подытожил Вишневский. – Это студент четвертого курса технологического университета Хартова. Его группировка называет себя «Красные знамена», о чем мог свидетельствовать красный фон на их плакатах. Название самое тривиальное. Это в основном молодые студентики, решившие, что они будут бороться за свободу, по-своему, – Вищневский аж подчеркнул последнее слово, выражая тем самым свой нейтралитет в политике. – Он много успел рассказать, например, про своих товарищей. Мы уже отлавливаем их. Однако на свободе остается их лидер, лица и имени которого никто даже не знает.

Симпсон приоткрыл рот, но тут же спохватился, вновь став инспектором.

– Кто-либо еще знает об этом? – сказал он, кивнув на изображение пленного.

– Лишь ограниченный круг людей, которым я доверяю. И ему не причиняли физического вреда. Использовали только методы со времен нашего обучения, – спокойно сказал Вишневский.

– Они террористы, и для них существует специальная статья в законе.

– Я знаю. Они подрывали с помощью самодельных бомб государственные учреждения. Изначально обходились без жертв, однако последний теракт затронул жизни двоих моих людей… – в голосе Вишневского наконец-то стали проявляться эмоции. – Мы почти предотвратили тот последний теракт, однако ж немного опоздали. Это опоздание дорого обошлось. Поэтому, если изволите, я сам займусь их жизнями.

Вишневский жаждет мести? Но он же не настолько импульсивен, чтобы карать своих обидчиков. по крайней мере не сейчас. Он ждет. Но чего? Хочет сдать их государству? Он явно не абы где держит этих студентиков. Видимо, все предусмотрел. Еще с юности ратовал тот за справедливость. Борьба та подвела его. Но что ж теперь? Может быть, в столице у него есть друзья, обладающие властью и для этого грязного дела? Что за история с секретной тюрьмой? Он также полностью уверен, что может спокойно показать подобные фото Симпсону и уйти по своей воле.

– Ты ведь не забыл меня, Равик? – спросил Симпсон.

– Нет… Карл, – Вишневский буквально натянул эти слова на их содержание.

Симпсон вытащил из стола бутылку с темной жидкостью и две рюмки.

– Местный коньяк. Говорят, он также хорош, как и столичный.

– Врут, – вздохнул Вишневский, но от рюмки не отказался, залпом опрокинул ее и, поморщившись, поставил ее обратно.

Симпсон и сам понял, что врут. Явно намешана какая-то дрянь для вкуса, чтобы противопоставить его какому-то потному привкусу. Но лишь противопоставить, не скрыть. Не получилось бы. Однако он хорошо продается. Местные привыкли небось, а для некоторых, особенно проезжих, это может быть источником новых вкусовых ощущений.

– Прошлое в прошлом, Карл. Зачем ты вообще здесь?

Симпсон вздохнул. Несмотря на возможность вертеть Вишневского, как только ему вздумается, он все еще питал уважение к этому человеку. Даже побаивался.

– Равик, я прибыл сюда, чтобы следить за развитием ситуации на границе с Альянсом. Но как бы то ни было, я должен сказать, истинная причина нашей беседы менее тривиальна.

Вишневский обратился целиком и полностью вниманием своим к Симпсону.

– Президент лично отдал мне приказ прибыть сюда и проследить за возможным пересечением границы группой диверсантов.

Дыхание Вишневского несколько замедлилось. Симпсон понял, что выбрал правильный момент для последующих слов.

– Так вот. Накануне мирных переговоров в Хартове. Это попытка срыва планов нашего государства. Об этом никому неизвестно, за исключением малого круга высокопоставленных лиц. Президент решил сыграть с этим: нет диверсантов – есть мирные переговоры, есть диверсанты – есть возможность выставить Альянс в неблагоприятном свете перед всем мировым сообществом. Разведка указала приблизительные координаты перехода диверсантов через барьер.