– Все еще впереди! – подбадривала себя я. Уж если и погружаюсь в бездну иллюзий, то до самого дна.

До Наташиной коуч-сессии мысль остаться в Таиланде после родов сидела, робко прижав уши, внутри. Не решалась высунуть носа. Меня пугали вопросы: на что жить будем, чем зарабатывать? Неужто решусь оставить Аэрофлот и все его статусные "плюшки"? Обещанную пенсию, карьерный рост? Бесплатные полеты по миру?

Теперь же она вылезала все чаще и настойчивее:

– Ку-ку! Ну как, готова уже?

– Неет, изыди! – закрывала я лицо руками от страха увидеть ее намеки и принять решение.

(Фраза "принять решение" – в моем случае однажды перестанет работать. Это решения начнут "принимать меня". Я им лишь покорно, ну или с боем – буду сдаваться).

Выйдя из московской гонки за “большим счастьем”, почувствовала: безумно хочу остаться на Острове. В тишине, тепле и замедленности.

Ум кричал:

– Как так? На что? Зачем?

У меня логичных ответов не было.

– Но ведь есть еще время подстелить соломки? – робко спрашивал муж. – Мы же не будем это делать резко и в один день, да? Обещай? Не как обычно?

– Да, да, отстань… Я постараюсь… подстелить соломки.

И стелила. Натянув специально купленный столик на огромный живот, я писала дешевые статьи про огнеупорные лифчики и прочую хрень, осваивала сайтостроение, надеясь однажды проснуться богатой, знаменитой… Свободной.

Ох уж эти желания… Это ведь они выталкивают людей из обжитых домишек? Это они повинны в том, что первых людей изгнали из Рая, да? Это они зовут людей в новое, неизведанное? Эволюция, бог, Мироздание – кто там всем управляет? Этот кто-то, как гигантский спрут очень жаден до нового. Все ему интересно потрогать, прожить. А мы лишь затем нужны: чтобы щупать нами материю, трогать нашими пятками сотни дорог, тел, душ… Мы – всего лишь миллиарды чьих-то щупалец, познающих мир.

Картинки обо мне на красивых виллах, счастливых детях в бассейне, о садовнике, закатах – сбудутся потом, и не раз. Только не всегда за ними будет стоять умиротворение и счастье, ох не всегда. Они действительно оказались всего лишь – картинками. Сеттингом, декорациями к моему кино.

Зато опыт, ведущий ко всему этому, я могу выставлять на аукционе Сотбис.

Мое сокровище.

– Твою ж мать! Ты можешь запросто участвовать в конкурсе "Мисс шибанутая на всю голову мамаша”.

Это подруга шлет мне поддерживающие сообщения. Она умеет сказать нужные слова. За что и люблю ее.

Стою в служебной очереди в Шереметьево на посадку. В уме прикидываю шансы улететь сегодня. Они – откровенно фиговые. Полгорода сегодня хотят покинуть январскую Москву. Всем почему-то срочно надо в Бангкок. Как назло, мне тоже надо туда. Только им в отпуск. Мне – домой.

Служебный билет, по которому я собираюсь лететь, имеет, как и все в этом мире, две стороны: хорошую, и так себе. Хорошая сторона, что билет из Москвы до Бангкока стоит около трех тысяч рублей. Вторая – мой полет случится, если хватит места в самолете. После всех, кто купил его за тридцать тысяч, и зарегистрировался на рейс. То есть, свой вердикт узнаю только после окончания регистрации. Это у нас, причастных к авиации, называется “на подсадку”.

Если не хватит мест сегодня, то билет не сгорит, просто придется отложить вылет на завтра или послезавтра. Или до тех пор, пока звезды не встанут в нужную позу…

А мне вот совсем не хочется ждать их позы, затягивать вылет и дважды ездить в аэропорт. Я прилетела в Москву с Острова на сутки вчера, чтобы быстренько оформить декрет, всех повидать и назад. Не зря ж бегала как оголтелая в шубе и уггах по столице, пытаясь справиться с сугробами. Мое тело совсем отвыкло от такой активности. Тем более, я в нем не одна. В моем теле нас двое.

Наблюдаю, как девушка за служебной стойкой после очередного штурма отправляет очередь восвояси. Люди грустно расходятся, гремя тележками. Но мне некогда грустить. Через месяц рожать, я намерена делать это дома. Дом у меня в Тае.

Есть один секретный ход в данном билете. С разрешения командира корабля можно посадить “служебников” на свободные станции бортпроводников. Обычно их больше, чем фактическая бригада. Но такой ход разрешен только тем, кто умеет этими станциями “пользоваться”, там расположено аварийное оборудование. То есть, летчикам, бортпроводникам, и лишь при наличии пропуска.

– Кхэ-кхэ, – расправляю палантин на животе, достаю пропуск стюардессы и прячу свои почти восемь месяцев беременности в широких складках ярко-синей ткани.

Да, да, дорогая, вам не показалось. Я собираюсь выпросить у вас посадочный талон на место бортпроводника. Знаю, места есть, видела загрузку в служебном компьютере, и всех счастливчиков уже посчитала. И пока иду к вам, можете взять в руку трубку, поговорить с командиром по внутренней связи насчёт меня. Я все уже внутри себя решила, сорри…

Мои слезливые глаза, как у Шрека. Как вам? Похоже? Да, спасибо, почти не играю. Мне крайне жаль своих сегодняшних усилий по преодолению всех дел нахрапом ради этого рейса. Ай, живот запрыгал что-то.

Видя ее сердито сдвинутые к носу брови, иду ва-банк. Раздвигаю чуть-чуть палантин и показываю взглядом: вот.

– Я очень хочу, прямо-таки намерена рожать на острове. Остров, он в Таиланде, это там же, где и Бангкок. Чуть-чуть ниже. На юг, семьсот километров… Но там уж я доберусь. Мне главное в Бангкок сегодня улететь. Рожать там хочется, да. Там все мои: муж, сын, кот. Ждут. Какой ещё кот? Ну, кот… Такой пушистый, белый, мурчит… Сумасшедшая? Не… Может, совсем малость… Я называю это – бесстрашная.

Она смотрит на меня как на шальную.

– Ты как полетишь-то? Десять часов на станции, сама подумала? Лицом в салон? Сама ж знаешь, спина ни вправо, ни влево… Обалдела? А ну-как рожать начнешь?…

– Кто, я!? Своих подставлю? Нет. Ни за что…

Подтягиваюсь к ней поближе, и как заправский зэк, оскаливаюсь:

– Зуб даю. Зуб стюардессы, не абы какой зуб!.. Звони, пожалуйста, командиру.

Вижу, колеблется, но уже в мою сторону. Можно зафиналить эту серию ударов.

– А вот если не полечу, – отодвигаюсь от стойки, беру хорошую театральную паузу и выдыхаю:

– Здесь видно придется рожать. – Оглядываюсь по сторонам, присматриваю, как кошка, укромное местечко для своих родов. – Ехать мне все равно некуда… Есть тут у вас врачи хорошие, кто на смене сегодня?…

И ведь чую, начну. Девушка тоже чует, что мой паровоз с этих рельсов уже не снять.

– Чокнутая какая-то… Ну почему лишь в мою смену всякие шизоиды приходят?

Берет трубку, вызывает командира. Запрашивает разрешение настойчиво, будто озвучивает наше вселенское женское намерение рожать там, где положено. Кивает трубке. Потом мне:

– Багаж есть?

– Нет! – выдыхаю я, плечи вниз.

Свой командир-то, чую. Свой.

Командир, и впрямь, дает ей отмашку – можно. Она удивленно кивает мне. Взвизгиваю, как Пятачок, проглотивший Винни-Пуха, впрочем, выгляжу так же. Девушка выдает мне посадочный, я от счастья икаю. И шагаю в сторону пограничника. Тот, кто однажды по-настоящему, всем сердцем становится членом этой большой небесной семьи, уже никогда не отречется от нее. Спустя десять, двадцать, сорок лет – все равно буду чувствовать себя в аэропортах как дома. В любой точке мира. И все люди, причастные к небу – одной со мной крови.

– Эй!.. Стой! – кричит она вслед. – Рюкзак кому оставила?!.. Мне что-ль за тобой его на самолет тащить?

Возвращаюсь за своей ручной кладью и вдруг обнимаю ее. Я редко обнимаю людей. Мне такое трудно сделать.

– Ты лучший человек во всем Шереметьево! – шепчу ей. – Вот зуб даю, многих повидала.

– Пузо прикрой. Зубами она раскидывается.

Поправляет на мне широкий палантин.