Еще во время взгляда вскользь обратил внимание, что озаренные зеленым Сиянием измененные скакуны рядом с варгами – и людьми, и волками… их было много. Не три первоначально измененных, а в количестве не менее десяти, как я только что увидел через постепенно уходящую застилающую взгляд муть. Раз-два-три, четыре, пять-семь, восемь-девять-десять… и вот этот, за основной толпой, одиннадцатый. Это не считая тех двух, кого я перевел из-под контроля Стужи для себя и Филиппы, приручив адским пламенем.

Всего тринадцать демонических скакунов.

Пока я валялся в отключке, варги – и люди, и волки (возможно при участии или по воле Морриган), изменили силу Сияния вообще у всех демонических скакунов, которые выбрались рядом с нами на берег. Вопроса «зачем?» я задавать не стал. Есть возможность и время, так почему бы и нет, полагаю. Пойдут ли только за нами демонические скакуны, оставшиеся без наездников? Этот вопрос, кстати, вдруг разрешился сам собой. Потому что я очень ощутимо почувствовал рядом присутствие Морриган.

Ее присутствие было незримо, но постепенно я ощущал, как в теле исчезает боль и появляется невероятная легкость. Ощущение такое, что как будто если захочу, могу и взлететь; кроме того, на самой периферии зрения, по краям взгляда, зелень ушла, но теперь там густилась темнота, создавая словно туннельный эффект зрения. За моей спиной сейчас как будто выросли непроглядно-черные крылья ворона. Выросли только для меня, только в моем восприятии – потому что по взглядам остальных я не видел ничего необычного, никто за мою спину в удивлении не смотрел.

Морриган сейчас находилась совсем рядом, и готова была помогать по мере сил. И при этом, несмотря на легкость в теле, никуда не уходила противная тяжесть подспудного предчувствия беды. Мы выиграли битву, но не войну.

Запрыгнув на адского скакуна, недавно принадлежащего генералу Дикой охоты, я почувствовал, как он взвился, переступая копытами в нетерпении. Резкий, порывистый зверь – которому не было нужды скрывать свое истинное лицо за границами приличий, и который совершенно не собирался вести себя спокойно. Это понимание догнало меня отзвуком ауры, причем догнало очень неожиданным озарением. Я вдруг получил разгадку волновавшего меня вопроса о той явной боли, который испытывал первый демонический скакун – сейчас конь Филиппы, при трансформации. И тот, и этот конь – черный зверь подо мной, определенно после касания адского пламени стали в некотором роде продолжением меня – я подарил обоим частичку своей души. Это реально чувствовалось. Скакун подо мной и вовсе сейчас воспринимался как еще одна часть организма; я мог управлять им бездумно также, как управляю собственной рукой, когда чешу в затылке или застегиваю пуговицы, думая при этом о чем угодно.

Очень, надо сказать, это все неожиданно.

Филиппа уже была в седле, встав со мной стремя в стремя. Она молчала, ничего не говорила, но ее ставшие нечеловечески яркими алые губы изгибались в улыбке предвкушения – сбросив сдерживающую демоническую сущность ауру, Филиппа жаждала веселья. Примерно такая же аура, но слабее, от нее исходила во время постельных утех – но скрытая, не так откровенно чувствующаяся, как сейчас. Но так долго удерживаемая маска с извлечением амулета оказалась сброшена, и теперь Филиппа наслаждалась возможностью побыть самой собой.

Некоторое время нам потребовалось, чтобы выстроиться в клин – Юрай встал первым, слева и справа от него, чуть позади, Симон со Стефаном, дальше – несамостоятельно, а с помощью принявших роль поводырей призрачных варгов выстроились остальные демонические скакуны. Мы с Филиппой оказались в центре клина, за спинами остальных. Не просто так – наши адские скакуны при движении, в теории, будут оставлять за собой пламенный след, так что никому за нами просто физически невозможно будет находиться.

Короткая команда, и мы – практически синхронно, двинулись с места. Копыта ударили в землю и постепенно набирая скорость, наша кавалькада направилась к выходу с пляжа. В обычной ситуации подобное управление только что прирученными демоническими скакунами было бы невозможно – нельзя добиться такой слаженности от только что измененных сущностей, еще и живущих благодаря разным видам Сияния. Варгрийские всадники тренировались годами, чтобы получить контроль над своими адскими конями; но нам сейчас незримо помогала Морриган. Причем помогала не прямо своей волей, а частично забрав варгов под свой контроль, направляя их действия.

Сохраняя невероятную в иных условиях слаженность построения, мы покинули пляж и проскакав по тихим улочкам курортного поселка, оказались на ведущей вдоль озера асфальтовой дороге. Здесь скорость бега скакунов выросла. Причем значительно выросла, и даже более того – скорость все росла и росла, преодолевая самые оптимистичные ожидаемые значения. Я вдруг, осознавая происходящее, почувствовал себя как будто сел на аттракцион, который вдруг пошел вразнос и непонятно чем это закончится. К счастью, остальные спутники сохраняли спокойствие – почему-то они думали, что у меня все под контролем.

Наивные.

Я же надеялся, что все под контролем у Морриган – потому что как остановить и даже как управлять нашей разогнавшейся кавалькадой, я совершенно не представлял. Ветер уже свистел в ушах так, что я вынужден был пригнуться к жесткой черной гриве демонического скакуна. Юрай, Симон и Стефан сделали также. Филиппа же, сбросив сдерживающие силу демонической крови барьеры, наслаждалась. Она сейчас наоборот, держась за гриву своего скакуна, откинулась назад – волосы ее частично растрепались, расстегнутая куртка хлопала на ветру, а сама баронесса громко смеялась, наслаждаясь происходящим. Глаза Фили, как и глаза демонического скакуна, уже горели адским пламенем.

Кони между тем не просто бежали – они уже практически летели, с невероятной скоростью. Пейзаж вдоль дороги, деревья слева и скальные уступы справа, мелькали невозможным к рассмотрению размытым фоном. Копыта скакунов почти не касались земли, а ветер уже дул в лицо с такой силой, что мне пришлось в гриву просто вжаться. Впереди вдруг, перед скакунами Юрая, Симона и Стефана, возникла клубящаяся черно-зеленая завеса, которая расстелилась перед нами самой настоящей, уводящей в небеса дорогой.

Черные крылья, которые до этого момента словно бы находились за моей спиной, и которые видел только я на периферии зрения, вдруг обрели материальность и прянули вперед. Словно подхватывая нас, выталкивая разгонным импульсом в небо – и вот мы уже двигаемся не по дороге, а по сконцентрированной под копытами скакунов дымчатой пелене. Филиппа в этот момент прекратила хохотать и что-то громко восторженно закричала – что, я не слышал, ветер ее слова уносил. Мне же было совсем не до смеха и веселья. Дымчатая пелена под ногами казалась зыбкой и каждое мгновение я ждал что она исчезнет, и мы кирпичами посыплемся вниз.

Невероятно. Всю жизнь я считал двигающиеся по небу отряды гона Дикой охоты своим главным врагом. А сейчас, получается, сам стал лидером подобного отряда – кто бы мог подумать. Осознание этого даже как-то отодвинуло страх падения.

Никто точно не знал, как передвигается по небу Дикая охота. Специалистами высказывались предположения (подтвержденные наблюдениями), что передвижения по небу возможны только в центре магической бури, в самом центре концентрации энергии. И находящиеся в составе каждого гона колдуны создают связующий всех всадников конструкт, позволяющий им всем вместе единой группой разгоняться до небесного бега. Более того, высказывались уверенные предположения, что всадники каждого отряда являются пусть и не единым организмом, но довольно близкими сущностями; неразрывно связанными между собой ментально, через кровь или магию.

Я вдруг понял, что мы, получается, сейчас двигаемся по похожим принципам. Да, вокруг не было магической бури и среди нас не было колдунов, но вместо бури за концентрацию энергии выступила Морриган, которая придала скакунам силы набрать скорости и взмыть над землей. Я же, получается, выступал в роли проводника мощи и воли богини; а наше совместное, в составе отряда передвижение стало возможным потому, что все его участники оказались связаны кровью. С Юраем, Симоном и Стефаном я кровь смешал сегодня ночью, Филиппа совсем недавно присягнула мне на своей крови.