— Хорошо, теперь ты заряжен, снят с предохранителя, прицелен. Всё, что осталось сделать — нажать на курок.

Клаус всё ещё оставался неподвижным, они оба не двигались. До тех пор, как попасть сюда, он даже не понимал, как сильно нуждался в тактильном контакте. Клаус всегда в нём нуждался, но после того, как его забросило на эту бойню, его потребности достигли совершенно иного уровня.

Эти объятья были случайными, но они будоражили.

В этот момент Клаус принял то, что должно было изменить всю его жизнь.

«Кажется, я остаюсь», — подумал он, отбросив все прежние мысли о побеге. После сегодняшнего вечера с другими солдатами… его друзьями, он чувствовал себя так хорошо, потому что привязался к ним. А теперь ещё и желание узнать Дэйва получше… Сейчас Клаус не мог придумать другого места, где бы он предпочел оказаться в шестьдесят восьмом году. На самом деле, в буквальном смысле — Клаус не видел ничего, кроме того, что он пережил здесь, во Вьетнаме.

В объятиях Дэйва было хорошо, хотя, если бы воздух был не таким горячим и липким, было бы романтичнее. Впрочем, от Дэйва исходило такое тепло, что Клаус даже прибалдел.

Пока его жестоко не прервали.

— Ну… вот и всё, — Дэйв опустил руки и отступил. Уютная крепость вокруг Клауса рухнула. Его сердце упало, как и выпавшая из рук М-16. Клаус обернулся и увидел, что Дэйв уже уходит, хотя и не торопится, чтобы Клаус мог его догнать.

— Вот и всё, — разочарованно вздохнул Клаус.

«Тащи свою тупую, возбуждённую и накуренную задницу в постель!» — мысленно приказал себе Клаус и сделал то, о чём говорил Дэйв, не желая его разочаровать — поставил на предохранитель.

«Не надейся. Не привязывайся. Не доверяй. Не влюбляйся», — в голове Клауса одно за другим возникали всевозможные предупреждения, к которым он давно привык. Они появлялись каждый раз, когда он становился уязвимым. Он почувствовал, как они гасят возбуждение, разгоревшееся от прикосновения пальцев Дэйва.

«Так безопаснее», — сказал он себе ещё разок, как надоевшую мантру…

Он лишний раз убедил себя не делать поспешных выводов.

— Вот и всё.

Комментарий к Глава 4. Меньше слов, больше дела.

Нам* - сокр. Вьетнам

*Рогачи - лоси. Не уверены, получилось ли у нас в канадский сленг, но в оригинале игра слов “meese” - лось во множественном числе в канадском английском по отношению к “mooses” в британско-американском.

FUBAR* - сокр. от “Fucked up beyond any recognition” (разъебано до неузнаваемости)

========== Глава 5. Этого у меня не отнимут. ==========

Комментарий к Глава 5. Этого у меня не отнимут.

Когда случается трагедия, Дэйв отталкивает Клауса.

Поначалу Клаус не особо осознавал, что действительно застрял во Вьетнаме, однако двух недель под огнем оказалось более чем достаточно, чтобы это переварить и принять. Когда Пико объявил, что с тех пор, как он очутился в этом дурдоме, прошло уже четырнадцать дней, Клаус с трудом в это поверил. Время пролетело на удивление быстро: оказалось, что, когда ты постоянно куда-то бежишь, стараясь, чтобы твою задницу не пристрелили, часы и дни сливаются воедино.

Они недолго находились в Бастони. Их взводу было приказано направляться на Запад к чему-то под названием «Dong Ap Bia» или, как это называли местные, «горе Крадущегося Зверя».

— Звучит зловеще.

— Это значит, там водятся тигры.

— Хотел бы я посмотреть на тигра!

— Нет, Клаус, — ухмыльнулся ему Дэйв. — Ты не хотел бы.

— Кошки меня любят.

— Сразу предупреждаю, из пасти разъяренного тигра я тебя не вытащу.

— Если мы выживем, то будем просто обязаны сделать крутую татуировку с «Крадущимся зверем», — вмешался Пико в их разговор. В ответ послышался слаженный хор «Нет» и «Ни за что», на фоне которого особенно ярко прозвучало категоричное «Да!» Клауса.

— Ой, да ладно вам! Вы, ребята, такие зануды. Что может быть лучше татуировки в знак выживания? — попытался поддержать его Клаус.

— Да! И представьте, как будет круто снять футболку и рассказать девчонкам историю о большом и страшном «тигрэ» на спине? — продолжил Пико.

Мягко говоря, больше никого это не вдохновило.

— Ты тоже не хочешь «тигрэ»? — Клаус повернулся к Дэйву, возвращаясь к их частному разговору.

— Давай договоримся — если тебя съест тигр, я сделаю одну в память о тебе.

— Принято. Надеюсь, ты понимаешь, что большой кисе теперь придется сожрать меня только ради того, чтобы я мог хорошенько посмеяться, наблюдая из ада, как ты набиваешь себе татуху.

— Я даже не сомневаюсь.

Они с Дэйвом много разговаривали после того вечера. Даже в дни, когда у них едва хватало времени перевести дух между миссиями, они всё время находились рядом друг с другом. Куда бы ни шёл Дэйв, Клаус всегда был на шаг позади или наоборот. Это не выглядело странным и не привлекало внимания. Это было совершенно естественно. Они работали вместе так успешно и слаженно, будто делали так всю жизнь.

Клаус был очень рад, что у него есть друг, независимо от причин такого общения. Ему было страшно представить, каково было бы оказаться в этом дерьме без поддержки Дэйва, пусть их таинственная связь и оказалась «всего лишь» дружбой.

Одно дело — бороться в детстве с «преступностью» с братьями и сёстрами. Чёрт, иногда было даже весело, особенно, пока ему не надоело, а папаша не вытравил всякое желание. Другое — здесь, где для Клауса изначально не было ничего весёлого, полезного или хотя бы разумного. Его однополчане родились в этом мире, выросли в нём и понимали, за что сражаются. Исполняли свой долг, в конце концов.

Клауса же бросили сюда против воли. День за днём он переживал бессмысленное насилие: шедшего рядом с ним парня застрелили быстрее, чем Клаус успел отреагировать. Вьетнамских крестьян заживо сжигали напалмом, и кровь, хлещущая из их искалеченных тел, не в силах была потушить пламя. А ещё были дети. Дети боялись их, дети кричали. А после — дети брались за оружие.

Бывали дни, когда весь этот ад накатывал особенно сильно. Клаус пытался заглушить его той опиумной штукой, которой так щедро делились парни, но слишком хорошо понимал, что наркотиков бывает недостаточно.

Дэйв как-то угадывал его моменты слабости. В ту секунду, когда Клауса начинало тошнить от вида разбрызганных по дереву мозгов или хотелось застрелиться от запаха горящей плоти, на плечо его опускалась рука, мягко возвращавшая к реальности.

— Ты в порядке? — уточнял Дэйв. Если шёл бой, он кричал ему об этом, игнорируя всё происходящее вокруг, и Клаусу казалось, будто перестрелка смолкала, и они одни на целой планете. Четвёртый просто кивал, и они вместе продолжали путь, прикрывая друг друга, как и обещали с самого начала. Если же это происходило в тишине лагеря или в медленном переходе из точки «а» в точку «б», Дэйв отводил его в сторону и тихо спрашивал. Клаус также тихо отвечал, кивая и не зная, что сказать. Иногда он признавал, что всё становилось чересчур.

— Никто не выдерживает такой херни. Без разницы, как это выглядит, поверь — ты не одинок. Это просто…

— Фубар, — внезапно объявил Клаус, прервав Дэйва и грустно улыбнувшись, пытаясь поднять ему настроение. Дэйв улыбнулся в ответ, и на сердце у Клауса немного полегчало.

— Да. Фубар.

Кстати, говоря о терминологии, Дэйв был верен тому, что сказал в тот вечер, когда они курили. Он действительно стал личным словарем Клауса.

— Я слышал, дома всё тоже хреново, — пока все, умирая от жары, тащились по глинистому дну кишащих испарениями джунглей, Дон и Большой Эл обсуждали последние новости. — Между «хиппи» и «борцами за свободу»…

Клаус, случайно подслушавший их разговор, вопросительно посмотрел на Дэйва. К таким взглядам Дэйв уже привык и знал, как реагировать.

— «Борец за свободу» — повторил Кац, — это протестующий за гражданские права.

Другой пример: один раз солдат из отряда случайно толкнул Клауса, когда тот шёл за пайком, и сказал: «Синь лой, Бутс». Клаус посмотрел на Дэйва, зная, что он понял намёк.