Речушка, разливаясь большим током

                                                                         – памятует

                                                                                           кометой ночной

                                                                                                                     в купании дня.

            У перевернутой лодки рыбацкой

                                                                   блеснет

                                                                                неподалеку кто-то, оставив круги.

            Она же плескаясь о былом своем

                                                                  прошепчет,

                                                                               когда ещё косой потоков серебрила

                                                                            на журчанье птиц с ветвей фырканье лис.

            Чудо ли это, или сил сна опасных?

                                             От испуга

                                                 и тайного влечения откровений

                                                                                                     вниз

                                                                                                              завлекает нырнуть,

                                                      вглубь того потока,

                        которым она говорит,

                                                     трепетающая сердцем пловца Лета —

            глаза наполняют млечные воды,

                   тишину рыбью бессловесно сплетает;

                                                                                                                того, кто услышал ее,

                                                                                                                                  далеко унося.

В поцелуе хладнокровной шеи

                                                 слышится

                                        как вблизи ворчат

                                рептилии в стороне:

«Прости, мне придется убить тебя

Ведь только так я буду знать точно,

Что между нами ничего и никогда…»

                                          – попсится в ушах

                                                                        тотально,

                                                                                   надоело и безнадежно,

              слепляя легкие повторами

                                        каждодневных разговоров.

                                                        .

Не набегая на небеса

                              в беспросветные загулы,

                                                                   стреляя по пути штакеты

                                        посланником не открывшихся

                   под ними круглосуточных ларьков.

И хоть стоны в ванной нагревают

                                                  до кипенья кровь,

                                     но счастье в жизни

                                                     не обреченным на шуканье дуракам,

                                                     распивающих нектар распада

                                                                                         жемчужных плодов историй

                                                     среди реликтов в глумливом паноптикуме миров,

                                             доставшимся после изнасилования Евы

                                                                                                      невинным Адамом,

                                                                                                      пустившим слепой

                                                                                                      мутаген правещества

                                             в проблесках разорванного панно

                                                                                         учиненной следственности.

Любовь всегда взаимна, —

                                              кто-то со сцены сказал;

и я зашедши в эти слова,

                                         сверяю с тех пор свое время,

                                         в сомненьях все боле —

                                                                             истязаю себя,

                                         но образ твой

                                                                 поймать же я не в силах.

Ты скрываешься средь лиц —

                                                   папоротников теней;

люди лунного света

                                  незаметно уходят в землю,

                                  ближе к деревянным гробам,

                                  где с первых водных потоков

                                                                                 все высыхло.

Но в эту весну,

                         в каждую весну,

                                                    пока сочится

                                                    вакхическая кровь,

                          они живы все —

                                                      и я среди них тебя искал.

Ночи бьются вдребезги:

                                      под стерильной голубой кожицей

                                      досаждают красками органы,

                                                                                       растекаясь по полу;

                                                                                       тела прекрасные

                                                                                                                   случаются

                                                                                       без шансов дохлые.

Птенчики взлетают

                      и не опадают

                                         листьями в болота торфЯные

                                                                                           и ластятся души

                                                                                                          в дни промозглые

                                                                                           друзья пляшут,

                                                                                                                  разговаривают,

                                                                                  без стыда уединяются любовники…

Призывается все

                            как во сне мерцанием,

                                                               под болтанием бычьей туши

                                                               под присмотром

                                                                              служанки в платье

                                                                              к батарее наручниками прикованной.

Куда бежишь теперь нагая, девица?

                                           Глаза все в бешенстве бегают,

                                                                                            все злее становятся,

                                                                                            да не приостановятся

                                            и вскипает кровь

                                            насыщенная анатомией —

                                                                                      расчлененка внесезонная

                                                                                      заготовлена для нас!

Будет ли спасение для всех

                                             вдали от Загреба?

Какие могут быть расклады,

                                             пролетевший птенчик?