– Госпожа Грант, мы на месте, – оторвал меня от раздумий вежливый голос водителя.

– Что, уже? Так быстро? – тотчас отозвалась я и выглянула в окошко.

Сквозь тонированное стекло мне виделись ряды репортёров, расположившихся по обе стороны от величественного белоснежного здания с массивными колоннами. Многоуровневого, напоминавшего своим необычным дизайном свадебный торт. Вверху, над его плоской крышей, сияли разноцветные образы роскошно одетых женщин и мужчин, что неспешно прогуливались в вечернем небе и здоровались друг с другом…

И только сейчас я поняла, почему это пафосное мероприятие называлось балом иллюзий. Ведь эфемерные картины, что плыли во мгле, были не чей-то материализованной фантазией, а проекциями того, что происходило внутри Амфитеатра.

Они дарили возможность всем жителям Либрума, пускай и удалённо, но всё же стать участниками этого торжественного события.

– Сколько с меня? – тихо спросила, отворачиваясь от окошка.

Водитель назвал какую-то сумму, и я протянула ему запястье, куда была имплантирована банковская карточка-чип. Операция прошла успешно, и он покинул карлёт, чтобы галантно открыть дверь.

Ну, вот и всё. Готовься, Кара, сейчас настанет мой выход. Я распрямила спину и крепко сжала пальцами ручку жемчужного клатчика. Настоящего, купленного специально по случаю бала.

Дверь распахнулась – и я, развернувшись, осторожно поставила ногу в чёрной замшевой туфельке на красное сукно. Подалась вперёд, выбираясь из своего временного пристанища, – и подол моего платья шумной бирюзовой волной выплеснулся из салона авто.

В глаза тут же ударили вспышки десятка фотокамер.

– Удачи, госпожа Грант, – ободряюще улыбнулся водитель.

– Благодарю, – ответила ему тем же и, горделиво расправив плечи, направилась вперёд.

Грациозной неспешной походкой я двигалась в сторону входа в Амфитеатр по красной ковровой дорожке – таки да, мне посчастливилось по ней пройтись хотя бы и в параллельном мире!

Не знаю, как в Эдеме, но на Земле девушка, чьё тело ласкает не шёлк платья, а пенные гульливые воды, выглядит не только экзотично, но ещё и эротично. Судя по восхищённым вздохам и восторженным окрикам, репортёры были со мной солидарны в этом вопросе.

Я лучезарно улыбалась, делала шаг – и полы воображаемого наряда расходились, обнажая ногу чуть ли не до самого верха бедра, отчего казалось, что моя иллюзия вот-вот развеется. Ощущения были примерно такими, как если бы я надумала поучаствовать в дефиле в наспех накрученном на голое тело полотенце. Однако старательно гнала от себя эти ассоциации, разумно опасаясь, что в противном случае мой наряд нет-нет, да и превратится в банный аксессуар. И если это произойдёт, то тогда ситуация будет действительно огонёк.

С такими вот мыслями я и добралась до центрального входа в Амфитеатр. Проскользнула внутрь, остановилась, прошептала заветные слова – и моя материализованная фантазия закипела, забурлила, привлекая внимание присутствовавших в холле гостей. Я вскинула вверх подбородок и огляделась.

Роскошные хрустальные люстры… Постаменты с изящными фарфоровыми вазами, в которых красовались белоснежные лилии… Зеркала в позолоченных рамах… Рядом с одним из них заметила Мари и уверенной походкой направилась к подруге.

– Кара, ты что, ограбила банк? – ошарашенно выдохнула она, обернувшись.

– Нет, – озорно стреляя глазами, ответила я.

– Хочешь сказать, что… – Мари испуганно прикрыла ладонью рот.

– Именно! – просияла я. – Александр Сергеевич Пушкин. Всю неделю его работами вдохновляюсь!

– Что-то не припомню у него такого…

– Разве? – лукаво прищурилась я. – А как же… «Говорят, царевна есть, что не можно глаз отвесть. Днём свет божий затмевает, ночью землю освещает – месяц под косой блестит»*, а в глазах азарт горит? – произнесла нараспев модифицированные строки и с удовлетворением отметила, что сияние заколки усилилось. – О, и вдогонку: «Море вздуется бурливо, закипит, подымет вой, хлынет на берег пустой, разольётся в шумном беге»** и очутится на бреге! – воодушевлённо добавила я.

Подол моего платья тут же всколыхнулся и лазурной пенной волной расплескался по мраморному полу, касаясь носков туфель, стоявших неподалёку от нас гостей.

От изумления они вздрогнули, отшатнулись, но тут же заулыбались своей реакции, а я невозмутимо пожала плечами:

– Собирательный образ. Трёхтомник. Шестьсот двадцать третья, шестьсот восемнадцатая страницы.

Мари усмехнулась и покачала головой:

– Хорошо, что ты не надумала приплести богатырей.

– Очень хотелось, – хихикнула я. – Но тридцать три фантазийных амбала в золотых пылающих жаром кольчугах для здания Амфитеатра, где и так немало приглашённых, – это уже перебор. Были бы гномики – другое дело, – добавила весело и подмигнула.

– Ты чокнутая, Кара, – выдохнула она со смесью восхищения и осуждения. – Хоть представляешь, что будет, если твоя иллюзия развеется?

– Очень надеюсь, что этого не произойдёт. Главное – почаще повторять слова материализации и особо не танцевать, чтобы от переизбытка эмоций не утратить контроль. Жаль, что нельзя подкреплять фантазию ментально. Было бы проще. А так… постоянно приходится что-то бормотать. Ну ничего, как-нибудь справлюсь.

– А если нет?

– Ну, на этот случай я прикупила бельё телесного цвета. Если что, прикинусь, что у меня платье-трансформер. Шалить так шалить, – заговорщически протянула я и расхохоталась.

Мари прыснула следом, а отсмеявшись, задумчиво изрекла:

– Пожалуй, надо будет попросить подогнать мой карлёт поближе к чёрному ходу…

– Значит, план Б готов, – хихикнула я, и мы снова расхохотались.

Внезапно я ощутила, что моё платье подёрнулось серебристой рябью. Тут же взяла себя в руки, повторила заветные слова, и, вернув контроль над фантазией, опять обратилась к подруге:

– Кстати, шикарно выглядишь.

На ней красовалось роскошное тёмно-зелёное платье с бархатным корсажем, расшитым золотыми нитями, и пышной тюлевой юбкой. Рыжие волосы были завиты и уложены в высокую причёску, подчёркивавшую лебединую шею и покатые изгибы плеч. А вот взгляд серых глаз сделался острым, охотничьим, и это навело меня на иные мысли:

– А где твой кавалер?

– Трудится на благо Эдема, – сухо пояснила подруга, и мне стало неловко.

– Мари, не расстраивайся, – мягко сказала я и ободряюще коснулась её руки. – Уверена, что у вас всё наладится, когда он закончит проект.

– Посмотрим, – небрежно отмахнулась она. – Ладно, не будем говорить о том, что навевает скуку. Лучше пойдем веселиться.

Я кивнула, решив не приставать с нежелательными расспросами, и мы направились к центральной лестнице. Мари шла впереди. Я же держалась чуть позади неё, тихонько нашептывая свою чудо-формулу. Подруга задумчиво на меня поглядывала, но от дела не отвлекала. И вскорости мы миновали фойе второго этажа и оказались в бальном зале, обставленном с разнузданной роскошью. Здесь было шумно и многолюдно.

В дальнем конце виднелась сцена, на которой господствовали музыканты. Белый рояль, скрипка, контрабас, ударные – хорошее сочетание. По обе стороны от постамента располагалась небольшие лесенки с позолоченными перилами, которые вели на балкончики третьего яруса.

Судя по небольшому количеству гостей, находившихся там, он предназначался для избранных. Мой взгляд снова спустился вниз и метнулся к стенам, украшенным росписями-иллюстрациями древнегреческих мифов. Не эфириусных, но от этого не менее ярких.

У их основания я заметила столики с закуской, миниатюрными фонтанами и «ожившими» статуями – юношами и девушками с совершенными телами, покрытыми белой краской, которые подавали тарелки гостям. В жужжащей, словно пчелиный рой, толпе сновали с подносами официанты, но присутствующие не обращали на них никакого внимания.

А вот наше с Мари появление не осталось ни для кого незамеченным.

– Дамы, для меня счастье видеть вас здесь, – поприветствовал нас господин Штольцберг, который отделился от небольшой компании, стоявшей неподалёку, и подошёл к нам. На нём красовался белоснежный костюм, неестественное сияние которого наводило на мысли об эфириусе. – Карина, роскошно выглядите. – Поцеловал он мне пальчики. – Мария, вы тоже прелестны.