– Некому, – развёл руками тот.

– Тогда нужно поскорее убраться отсюда, – заключил Азарь и быстро отправился вперёд.

Он шёл впереди, за ним справа – нетопырь, слева – тихий омут. Окольными путями, другой дорогой они возвращались назад. Очень помогал омут, отлично чувствующий направление по одному ему понятным приметам людей с поверхности.

По мере их приближения к более верхним ярусам, стены и пол тряслись всё ощутимее, начинал доноситься рёв чудовищ. Битва снаружи ещё кипела и не похоже было, чтобы собиралась заканчиваться.

«Ничего не понимаю, – подумал Азарь, – когда-то рытники на корню извели всех лютичей. По крайней мере, всех их взрослых, способных держать оружие мужчин и многих женщин и детей. Чего они ждут сейчас? Почему не сравняют всю тёмную армию Безумного рива с булыжниками мостовой?»

– Приготовьтесь, – тихо вымолвил Азарь. – Скоро будет ещё одна необходимая нам темница, наверняка её тоже охраняют. Ты останешься здесь, а нетопырь пойдёт со мной.

Тихий омут нервно облизал губы и покорно уселся в угол.

– Сидишь тихо, пока мы не вернёмся, – продолжал ересиарх. – Фаул, будь готов биться при свете. Скорее всего, наш следопыт уже известил братьев о нашей манере биться во тьме.

Фаул кивнул.

Они круто забежали за поворот и сразу же началась драка. Разумеется, их ждали. Десяток храмовников в бассинетах и кирасах, некоторые даже нацепили на голову топхельмы – ни дать ни взять рыцари. В руках были топоры и короткие одноручные мечи. Выучкой монахи тоже не могли похвастаться, зато, кажется, все владели боевым исихазмом.

Нетопырь вновь беспрепятственно задул всё освещение коридора, правда на этот раз такая нехитрая уловка пропала втуне. Едва ли храмовники видели, что происходит. Но, полагаясь на некое сверхъестественное чутьё, они с завидным постоянством отбивали выпады Азаря и Фаула и даже потихоньку начинали теснить их в другой коридор.

Ересиарх готов был поклясться, что двоих или троих он проткнул насквозь, но звука падения так и не раздалось. Храмовники так и лезли всем скопом. Азарь сам не видел, от кого отбивается, и большую часть времени просто пятился и отмахивался клинком, иногда попадая по железу или мягкому человеческому телу.

Основной удар принял на себя нетопырь. Но и он явно не блистал воинским умением. В темноте, когда никто не видел, Фаул и впрямь был куда как хорош, но вот когда ему смогли ответить, крылан неловко пятился на волоске от смерти.

– Держись, нетопырь! – проорал Азарь и отбежал в сторону.

Там он снова при помощи искр засветил каганец, а от него факел и рванул вперёд.

– Пригнись! – выпалил ересиарх, и Фаул повиновался.

Широким размахом Азарь плеснул масло на храмовников и поджёг от факела. Первые пятеро вспыхнули, как сено. Раздался истошный визг, как будто резали свинью.

Однако храмовники не растерялись. Те, что были за горящими, просто прирезали своих товарищей и снова ринулись в бой. Только теперь Азарь, по крайней мере, мог видеть, что происходит, и хоть как-то реагировать.

Нетопырь дрался не только железным штырём, который дал Азарь, в ход шли когти и крылья. От одного удара перепончатого крыла человека отбрасывало на десять локтей. Другой бы после такого уже не встал, но исихазм делал своё дело, и монахи поднимались как ни в чём не бывало и бросались в бой.

Рухнул, как подкошенный, монах, весь изрешечённый колющими ударами. Как минимум семь из них были смертельны. Вот нетопырь размозжил голову второго, грянув крылом о стену. Третий полетел к двери темницы от исполинского удара другим крылом. Вот нетопырь сошёлся в тесном бою с храмовником, у которого был пробит череп, и кое-где просматривались мозги.

С каждым мгновением движения Азаря становились всё более медлительными. В какой-то миг он едва не выронил саблю и тут же получил в лицо эфесом. Ересиарха отбросило на несколько шагов назад. Перед глазами всё поплыло. Инстинктивно он выбросил клинок вперёд и насквозь пронзил врага. Однако, прежде чем упасть и замереть навеки, храмовник успел пройтись мечом по груди Азаря.

Что-то тёплое и липкое растеклось под балахоном.

Кто-то упал рядом, Азарь прикончил его отмашным ударом сабли по горлу.

– Человече, ты цел? – подоспел нетопырь и помог ересиарху сесть.

– Что остальные храмовники?

– Все готовы. Встать можешь?

– Пожалуй… А вот с дверью теперь, видимо, придётся повозиться.

Настала очередь нетопыря перевязывать спутника. Разорвав балахон Азаря, Фаул перевязал грудь ересиарха и помог тому встать. С дверью и впрямь пришлось повозиться, но беглецы взяли упорством – дверь поддалась и рухнула к их ногам. В проёме стоял угловатый перепуганный мальчуган. Он огромными глазами посмотрел на тех, кто только что выломал его дверь, а потом бросился на шею ересиарху.

– Папа! Ты пришёл за мной?

– Конечно, Алишер, я ведь обещал. Разве могло быть иначе? – Азарь схватил мальчишку за руку и поволок к выходу из коридора, бросив по пути: – Подбери челюсть, нетопырь, уходим!

Фаул удивлённо тряхнул головой и ринулся следом.

Когда все трое добрались до тихого омута, оставленного ими в безопасном коридоре, они окончательно выбились из сил и остановились на пару мгновений – перевести дыхание. Отрок сидел в углу и ни на кого не обращал внимания. Он держал голову обеими руками и раскачивался взад-вперёд.

– Знаешь что, человече? – упёршись руками в колени, произнёс нетопырь. Его грудь сильно взымалась, а крылья за спиной раскачивались в такт. – Я вот тут подумал… Если в Синоде знают о каждом твоём шаге…

– Знали, – поправил его Азарь, – до той поры, пока мы не поймали прознатчика.

– Это не меняет сути. Если в Синоде знали о каждом твоём шаге, стало быть, знают и то, что ты расправился со всеми засадами на своём пути. И знают, что ты схватил даже соглядатая…

– Следовательно, теперь они отправят за мной настоящих воинов!

Азарь и Фаул выразительно посмотрели друг на друга.

– Я чувствую рытников, – внезапно подал голос тихий омут.

Посреди просторной залы с исписанными фресками сводчатыми потолками стоял ореховый стол, обитый серым сукном. За ним, сложив руки в замок, сидел приземистый широкоплечий мужчина лет сорока в простецком монашеском балахоне. Хмурый взгляд глубоко посаженных глаз переходил с одного на другого из троих пожилых, но всё ещё крепких мужчин в островерхих капюшонах.

Отцы-настоятели рытников держались прямо и, соблюдая достоинство, взгляд не отводили.

В очередной раз залу тряхануло, по потолку пробежала сеть трещин, а потом у самого камина упал кусок штукатурки.

– Как это понимать, милостивые государи? – прошипел человек за столом. – Какого дедера, – он поспешно осенил себя священным знамением, отцы-настоятели последовали его примеру, – там происходит? Почему всё это отрепье до сих пор не кормит червей? Где ваши хвалёные рытники?

– Отец Илия, – заговорил тот, что стоял в середине, – позволю себе заметить, что время для атаки выбрано преотличное. В том, конечно, смысле, что основные наши корабельные силы находятся в плаваниях, а большинство рытников разошлись по миру в праведной борьбе с тьмой. У нас нет достаточных ресурсов, чтобы отразить атаку такого войска.

Преподобный отец Илия, нынешний голос Синода, медленно встал и, заложив руки за спину, медленно прошёл к окну. Некоторое время он с прищуром всматривался вниз. Туда, где крошечные люди расставались с жизнью от лап, жал, хвостов, зубов, плавников и один только Бог знает, каких ещё орудий порождений тьмы. Он казался спокойным. Холодный взгляд ничуть не изменился, даже когда в сажени от него пролетело каменное ядро.

А потом Илия разразился криком.

– Не морочьте мне голову, у нас был и есть ресурс, способный в считаные минуты разгромить любую армию! Или вы забыли, что лютичей уничтожило всего сорок рытников? Сорок, милостивые государи, сорок человек обратили во прах величайшую армию Горнего! А сколько их находится в Храмовых скалах на данный момент?