– Пришло для него время становиться полноправным ратником, да только вот не повезло Лехе, влюбился он. Причем не в обычную девку, а в боярскую дочь. И ведь могло все совсем иначе обернуться, повздыхал бы он, потопил бы горе в пиве, вине, с другими девками бы покувыркался. Да только та боярская дочь в него тоже влюбилась, и стали они встречаться тайком, чтобы никто не узнал. Оба они понимали, что пожениться им никто не даст, потому что Леха, пусть и парень хоть куда, но не боярич и даже не богатого купца сын, а обычный дружинник. И тогда решили они бежать. Только вот их поймали, и Леху обвинили в том, что он девушку силком увез. Повезло, конечно, что не убили, а только из дружины выгнали. Хотя, какое уж тут везение?

– А разбойником-то ты почему стал? – спросил я. – Мог бы ведь в ватагу наемников пойти, там тоже хорошие бойцы нужны, обученные. В охрану караванов наняться.

– Я ватагу наемников и собрал. А тебе когда-нибудь голодать приходилось, князь? Или еще хуже, смотреть как люди, которые тебе доверились, голодают? Потому что караванщик, которого вы до города проводили, вдруг решил, что платить вам слишком дорого и решил, как они это говорят, “пересмотреть деловое соглашение”. Тебя когда-нибудь в село стража не пускала, потому что боялись, что вы их девок перепортите, а вам не до блуда, а поесть бы, потому что три дня одними кореньями, да грибами питались? Приходилось тебе такое переживать, князь?

– Да, не повезло вам, – вздохнул я и развел руками. – Мне такого переживать действительно не приходилось. Один раз, правда, чуть не повесили, дело было, да только я их уже убил и больше не злюсь.

– Ты предложить что-то хочешь, князь, или просто так языком чешешь? Поговорить оно, конечно, хорошо, да только не самый лучший ты собеседник. Душу выворачивать умеешь, ничего не скажешь, но сам ведь толком ничего не сказал.

– Предложить хочу, тебе, Алексей, и товарищам твоим, – ответил, наконец, я.

Специально избежал его прозвища, и не назвал его банду ватажниками. Не нужно это сейчас, особенно, когда он мне душу наружу вывернул. Если, конечно, вся эта история правда. Звучит-то оно красиво, да и проверить несложно. Посмотрим, как те из орловских, что на мою сторону встали, на него отреагируют. Если он действительно из бывших дружинных, то не отреагировать они не смогут, если узнают, конечно.

– Нормальную жизнь предложить хочу, – сказал я. – Война будет, и война долгая и трудная. Поэтому мне воины нужны хорошие. Если на мою сторону встанешь, то можешь считать, что снова дружинным стал. И про цену, которая за твою голову назначена, тоже можешь забыть. Ты ведь не душегуб, сам говоришь, тебе не повезло просто… Ну так что, согласен?

– Чем слова свои подтвердить можешь, князь? – спросил Алексей. – Не получится ли так, что после того, как мы тебе не нужны окажемся, нас всех под белы рученьки возьмут, да на казнь поведут?

– Тебе княжеского слова мало? – слегка я повысил голос. – Причём, я его не просто так говорю, а при своих людях, которые знают, что я слов на ветер не бросаю. Но, если не веришь, могу тебе грамоту княжескую написать. Тогда, после того как мы победим, никто тебя уже ни в чем обвинить не сможет, ты будешь свободным человеком. Подумай, Алексей, я ведь тебе шанс на новую жизнь даю.

– Вот как? – спросил атаман, и тут же добавил. – А не боишься ты, князь, что я сейчас своим людям на тебя напасть прикажу? Сам ведь сказал, за голову твою в Орле дорого заплатят. Может быть, я и прощения заслужить таким образом сумею, и награду за меня никто больше давать не станет?

– Не боюсь, – покачал я головой. – Потому что для наместников ты все равно разбойником и отбросом останешься. И никто тебе награды за мою голову не даст, а просто повесят на главной площади, да еще и зрелище из этого устроят. Да и нельзя наместникам верить, они отца моего, князя Кирилла, предали и мышьяком отравили. Сам подумай, князя своего, которому на верность клялись. Подумай, что они тогда с тобой сделают? Воры они и разбойники, пусть и благородных кровей.

– Кровь, кровь, кровь! – закричал вдруг Леха. – Все вы на этой крови помешаны, будто она значит что-то. А давай знаешь, как сделаем? В драке с тобой сойдемся, на кулаках, и посмотрим кто кого стоит. И поможет ли тебе княжеская кровь против обыкновенного деревенского парня.

Да, похоже сильно благородные люди его обидели, раз он в ответ на второй шанс на кулаках драться предлагает. И как он еще охоту на бояр не начал? Ну или хотя бы на того, из-за которого его из дружинных выгнали.

– Ты не охренел часом, разбойник? – закричал вдруг боярин Лука. – С князем драться?

– Тише, Лука Филиппович, – поднял я руку. – Я тоже деревенский парень по матери. Сойдемся, почему бы и нет. Но, если я побеждаю, то ты к моему войску примкнешь. Согласен?

– А если я, то смогу всем говорить, что я князю морду набил, и ничего мне за это не было, – ответил Леха. – Согласен?

– По рукам, – ответил я, и принялся снимать с себя воинский пояс.

Драться в кабацких драках положено голыми по пояс, это неписаный закон. И никакого оружия при себе быть у борцов не должно. Впрочем, оно и так только мешаться будет, им ведь не воспользуешься. Не по чести это будет, не по правилам.

Разбойники поднялись из-за столов и встали полукругом со стороны здания постоялого двора. Где-то среди них примостился и Тарас Зуша, которому, похоже, стало интересно, что это затевается. Люди боярина Луки встали с противоположной стороны, замкнув круг. Я же положил воинский пояс на один из столов и принялся снимать с себя броню. Разобрался с ремнями пластинчатого доспеха, положил его на лавку, стянул через голову кольчугу, и бросил туда же, оставшись в одном стеганом поддоспешнике.

Тело показалось необычайно легким. Ну да, привык я к такому весу, а никуда не денешься, привыкать придется. Тот, кто раньше в бою устанет, тому и умирать. Поэтому я и меч предпочитаю, что он легче топора или той же булавы, и управляться с ним гораздо легче, пусть он и броню хуже пробивает.

Однако Леха Муравей избавился и от поддоспешника, поэтому я тоже стащил его с себя, расстегнув все пуговицы, и бросил на лавку.

На теле разбойничьего атамана было с полдесятка самых разных шрамов. На мне всего один, тот самый, который я получил от волкулака, чуть не убившего меня. Но при этом я сомневался, что это значило, что я лучший боец. Просто при мне всегда были люди, способные прикрыть спину, да и вообще помочь. К тому же меня берегли, я все-таки князь, пусть и предпочитал всегда сражаться в первом ряду.

Сложная это вещь – кулачная драка. С любой мало-мальски заточенной железякой в руках я чувствовал себя гораздо увереннее. Даже с тем же ножом, мне ведь и им убивать приходилось, причём не один раз. А драться руками и ногами меня пусть и учили, но только во вторую очередь. От этого тоже может зависеть жизнь, но, чтобы оказаться вынужденным драться руками, нужно ведь и меча лишиться, и ножа, и засапожника, и чтобы вокруг не было ничего, что можно использовать как оружие.

Однако стоило помнить, что Леху учили тому же самому. Может быть даже тот же самый человек, Игнат ведь раньше в орловской дружине был, так что вполне возможно, что и он к обучению Лехи руку приложил. Проблема только в том, что атамана разбойников учили драться чуть ли не с детства, а меня начали всего пару лет назад. И оба мы побывали в схватках, правда он грабил торговцев или охранял караваны, а я дрался с разбойниками, молдаванами, крымчанами, даже с дружинниками. С кем только мне не приходилось драться за последнее время.

Но Леха все равно был соперником опасным, потому что с первого взгляда было видно, как он ловок и гибок.

А еще проблема кулачной драки в том, что во время нее нельзя убивать и даже наносить какие-то мало-мальски серьёзные увечья. Поэтому побеждает в ней обычно тот, кто более вынослив.

– Ну, поехали! – крикнул Леха, когда увидел, что я разоблачился до пояса.

Его разбойники тут же поддержали своего лидера громким криком. Люди боярина Луки тоже кричали, а вот сам он молчал. Не одобрял того, что я сам полез в драку. Возможно, он был прав.