Нет, городские старшины клялись мне в верности, обещали, что поддержат в борьбе и говорили, что надеются, что у меня выйдет наказать убийц отца. Я им верил, но все равно опасался.
А если оставить всех верных людей в городе и отправиться к боярам только с теми, кто присоединился ко мне после моей победы над наместником, тоже может получиться худо. Доверять им целиком и полностью я не мог, хотя бы до тех пор, пока они не поучаствуют в боях на моей стороне.
Вот оно – бремя человека при власти, да еще и полученной таким путем, как мой. Никому нельзя доверять, кроме старых верных товарищей, а их слишком мало, чтобы перекрыть все тылы. И вот, получается, что придется рисковать. Причем, рисковать всем, что я имею, включая и жизнь. Вспомнить только меня, когда я только узнал о том, что мой отец – великий князь. Я ведь был целиком и полностью уверен в том, что жизнь у князя простая и беззаботная. По крайней мере до тех пор, пока нет войны.
Впрочем, сейчас война и была, я ее начал, когда по совету Григория приехал в Брянск. Оставалось только надеяться, что он делал это, чтобы поддержать меня, а не для того, чтобы нажиться на этой войне. Например, продавая оружие моим противникам…
Хотя, наверное, не доверять никому до такой степени уже нельзя. Это перебор. Пока что мне сомневаться в Григории не приходилось, тем более, что вполне доходчиво объяснил мне, почему ему выгоден я в качестве великого князя Пяти Княжеств. Практически слово в слово повторив то, что рассказывала Анастасия. Так что ему можно было верить, пусть и с оговорками, все-таки киевский мэр был себе на уме.
Я думал разослать письма и тем боярам, что меня не поддержали, хотел вызвать их в город, но Лука Филиппович меня отговорил. Сказал, что мне лучше лично посетить их имения и поговорить. Он, естественно, знал этих бояр лично, ведь они не единожды воевали вместе под отцовским началом, и считал, что если они признают во мне сына князя Кирилла, то перейдут на мою сторону. А вот если я попытаюсь призвать их в город, то они вполне могут счесть это ловушкой, и в лучшем случае просто забрать все и уйти в другие княжества, под начало остальных наместников. А это будет значить, что у них только прибавится войск. Которых нам потом бить.
А вот лично можно и попробовать договориться. А если не повезет в переговорах, то разговаривать придется уже на языке стали.
Поместье, пусть даже и укрепленное – это не город. Взять его сотней вполне возможно, тем более, что редко в какой боярской дружине бывает больше двух десятков воинов. И даже если считать с прислугой, то три десятка защитников – это небольшая проблема для обученного войска.
Закончив очередное письмо призывом немедленно выдвигаться в сторону стольного града вместе с дружиной, я поставил свою подпись и печать. Печать, кстати говоря, мне тоже подарил Григорий, потому что настоящая княжья печать, которую ставил на своих письмах мой отец, сейчас была где-то в Орле. Игнат, похоже, не догадался прихватить ее с собой, забрав только меч, знамя и плащ. Хотя, может быть, он просто не мог украсть печать.
Впрочем, и эта была хороша, изготовлена она была по оттиску, который у Григория разумеется был, ведь они с отцом вели переписку. Печать была похожа на знамя, на ней тоже был изображен расправивший крылья орел.
Теперь оставалось только отправить в дорогу гонцов с этими письмами. Дать каждому по заводной лошади, да разослать их в разные концы Брянского княжества. И тогда через несколько дней в моем распоряжении окажется ещё шесть десятков воинов. Если, конечно, все пройдет удачно.
Рассылать гонцов же по городам и селам я не торопился. В часть из них лучше прийти с войском, как, например, в тот же Локоть. Чтобы у городской старшины не было возможности отвертеться или, чего хуже, посадить гонца в тюрьму и отправить войско на помощь наместникам. Хотя слухи, конечно, разошлись, куда уж без этого. Брянск тоже город торговый, а о моем поединке с наместником рассказывали истории все, кому не лень, и всем, кто был готов слушать. Хорошо хоть песен пока не пели.
Поднявшись из-за стола, я двинулся к окну, выходящему во двор детинца. Оттуда периодически раздавался шум и команды. Старые воины под руководством Петра и Игоря, тренировали мою дружину, как старую, так и новую. Они должны были стать единым целым. А у нас было на это не так уж много времени, скоро мы двинемся в поход.
Впрочем, судя по тому, что я увидел, у них это вполне получалось. Воины вполне себе сноровисто прикрывали друг друга, били воздух мечами, отходили под прикрытие стрелков, которые обозначали выстрелы криками. Вхолостую никто самострелами не щелкал, потому что все знали, что оружие этого не любит.
Ну да, когда все – более-менее опытные воины, слаживание проходит гораздо быстрее. Все было бы куда как хуже и медленнее, если бы под моим началом собралась толпа селян, как это было у того же Аурела. Впрочем, ему и воевать ни с кем не надо было, если бы он поступил по уму и попытался бы развивать доставшееся ему в наследство княжество, вместо того, чтобы развязывать никому не нужную войну с купцами из Союза Торговых Городов…
У него было время, но он воспользовался им неправильно. У меня же такой роскоши не было, как и права на ошибку. Никто из четверых оставшихся в живых наместников не простит мне то, что я сделал с Дмитрием. И глубокому дураку же понятно, что никто не оставит мне Брянска. А это значит, что придётся воевать, причем бить первому, и как можно более неожиданно.
У меня были идеи на этот счет, и я собирался обсудить их с боярином Лукой, и остальными примкнувшими ко мне боярами. А уже потом решать, как именно действовать. Ведь решать, как ни крути, придется мне, я тут князь.
Хоть и никак не могу к этому привыкнуть. Впрочем, ладно, водить дружину я привык, значит научусь и управлять княжеством и большим войском. Может быть, все дело в крови отца, он был великим вождем, и не мог же я не унаследовать хоть частички его способностей. Так что, если подумать, то воевать – у меня в крови. Еще бы узнать, как разбудить эту кровь.
Вздохнув, я отошел от окна, вышел из кабинета, оставив письма на столе, и двинулся в свою спальню. Мне было не привыкать спать в чужих постелях, а то и вообще на соломенном лежаке под пологом шатра, так что я не стал ничего менять, только приказал вынести личные вещи Дмитрия. Менять все будем позже, если, конечно, выиграем эту войну, а пока что пусть все остается как есть. Только белье на кровати мне поменяли, ну и все, пожалуй.
Войдя в спальню, я принялся снаряжаться в доспех. Письма я писал в своей обычной одежде, но нельзя было допускать того, чтобы тело отвыкло от тяжести брони. К тому же я собирался немного поупражняться. Еще Игнат вбил мне в голову, что каждодневные упражнения – и есть то, что делает из обычного пахаря воина. И изменять его заветам я не собирался.
Натянув на себя поддоспешник, кольчужную рубаху и пластинчатую броню и надев на руки перчатки из плотной кожи, я взял тренировочный меч и пошел наружу. Идти через терем было непривычно, он был слишком большим, и я до сих пор толком не запомнил, что здесь и где. Еще меня весьма смущала прислуга, ее было слишком много, даже больше, чем на подворье у Николая, и они были готовы сделать за нас буквально все. Да они, в общем-то и делали: готовили, стирали, убирались, поддерживали порядок во всех помещениях. Кого-то из них я уже запомнил по имени, но большинство, из тех, что видел редко, нет.
Имен было слишком много, вот что. Раньше я помнил всех своих воинов по именам, а теперь их было больше двух сотен, да у многих имена ещё и повторялись. А ещё бояре, городская старшина, чиновники, прислуга. У меня было твердое ощущение, что скоро я сойду с ума, если попытаюсь запомнить все эти имена. А ведь во всех Пяти Княжествах их будет еще больше…
Открыв дверь, я вышел на улицу. Я и раньше считал, что лучшее средство от лишних мыслей – физические упражнения, а теперь еще больше был готов согласиться с этим. Так что потренируюсь вместе с дружиной, а потом буду дальше делами заниматься. Письма я уже заготовил, нужно будет разослать гонцов, а потом обсудить наши дальнейшие планы.
