– Что ты ещё не упал с вешалки танцевать с Дунькой.

Георг так и зашёлся в смехе.

– Совсем не так было. Между прочим, это я её пригласил на танец, а не она. Знаешь, что она мне ответила? Что это она с вешалки не падала, чтобы танцевать с таким ослом, как я.

– Георг, ты прости меня, но ты точно осёл. Девчонка любит тебя. И ревнует. Ты же на бал свою Бьянку привёл. Я бы тоже тебя послал, если бы меня пригласил.

Генерал нахмурился, посмотрел на адъютанта, а потом вдруг в один прыжок оказался рядом. Напевая себе танго, он схватил молодого человека, прижал к себе. Лавр хоть не был слабеньким и худеньким, но против этой мышечной массы ничего поделать не мог.

Дверь распахнулась, и на пороге застыл Филипп:

– Я не понял, вы чего это сейчас делали…

Генерал, уложив Лавра спиной на колено, посмотрел на юного короля:

– Вот, учу танго танцевать. Хочешь, и тебя научу, – он одним рывком поднял красного как рак адъютанта. И в один миг оказался около Филиппа.

– Слышь, давай не будем. Я и тональником замазал фингал. Ещё танго – и точно скажут, что я неформал.

– Зато прослывёшь самым модным.

– Я не за этим пришёл. Вы когда в Посад выдвигаетесь? Папаша звонил, завтра с утра королевский совет собрать хочет через зум или как там ещё. В общем, нам с тобой надо задать жару.

– Я еду сегодня вечером. А тебя, Филя, оставляю прикрывать наши спины своим могучим торсом.

Посад их встретил неласково. Страна находилась за горным перевалом. И климат отличался разительно. Здесь были и зимы холоднее, и лето жарче.

Холодный пронизывающий ветер навивал мысль о соседстве с морем. Хотя до моря было далеко. Народ своеобразный. Слишком гордый, слишком необузданный.

Георг смотрел из окна своей дипломатической машины на спешащих людей. Дождь нещадно лупил по зонтикам, капюшонам.

– Не хотел бы я оказаться на улице в такую погоду, – усмехнулся он.

– Слышь, я снова к нашим баранам. Ты уверен, что у Бьянки не твой ребёнок?

– Абсолютно. Я сегодня лично проследил, чтобы в нашей клинике взяли все анализы. Сейчас должна быть в моём поместье. А оттуда, сам знаешь, не сбежать. Тем более что ей должны были ввести чип геолокализации. Давно пора было. Вот они, женщины. Да за такие деньги она должна была потерять нюх, слух и способность говорить при встрече с другими мужчинами. Запомни, друг, правило: чем меньше женщине мы платим, тем больше нам она верна.

Сердце пронзило иглой. Ему изменили. Георг со злостью сжал кулак. Он не готов был расстаться с Бьянкой. Это же надо было быть такой дурой, чтобы ребёнка завести! Он же спрашивал её, стоит ли спираль. Сказала, что стоит. А он не перепроверил. Нет, он не любил её. Она его устраивала. Он уважал, но не любил. На неё у него стояло, а большего ему и не надо было.

От аэропорта до посольства их сопровождали полицейские, которые раздвигали машины, удобно устроившиеся в пробке на дорогах.

Большое светлое здание стояло в глубине огромного сада. Генерал взбежал по ступенькам. Но не успел войти, как его встретил посол:

– Господин генерал, вам пришла депеша в запечатанном конверте. Из королевской клиники. Просили передать срочно.

– Что? Уже? – Георг скинул с плеча плащ, взял конверт, прошёл в отведённый ему кабинет.

Конверт положил на стол. Подошёл к окну. Посмотрел на искажённую мокрым стеклом улицу. В размытом свете фонарей деревья казались зелёными кляксами. Он повернул голову. Надо открыть конверт. Неужели он трус? Всего-то там написано, будет ли он отцом или нет. А если нет, он обещал наказать Бьянку. Наказать… Легко сказать, но как можно наказать беременную женщину? Имеет ли право он наказывать её? За что? За измену. Не будет ли расставание уже наказанием?

Выдохнул. Взял конверт в руки. Помедлил.

– Что ж, от того, что я пытаюсь оттянуть момент, ничего не изменится. Будь что будет.

Он оторвал боковой край. Достал сложенный втрое лист. Раскрыл его…

Ей было страшно, когда по приказу генерала её сажали в машину. Она по центру. Справа и слева по девушке. Впереди мужчины.

Ладоням стало так холодно, что она подложила под себя руки. Её била нервная дрожь. «В моё поместье…» А что там, в его поместье? Холодный мрачный замок с сырыми подземельями, где на цепях сидят прикованные к стенам скелеты, а между ними шныряют длинноносые и длиннохвостые мерзкие крысы? Или высокая башня с единственным окном под потолком, сквозь которое видно только небо? А может, её сейчас вывезут в лес, где придушат по-тихому и закопают, и никто не узнает, где закончила свою жизнь Бьянка?

«Мамочка, милая мамочка, спаси меня, пожалуйста. Я умоляю тебя, мамочка. Мне страшно. Я боюсь, боюсь, боюсь. Я так хочу жить. Господи, до чего же страшно». Она крепко зажмурилась, сжалась в комок и как молитву бормотала эти слова.

Прикосновение чужой руки к голой коленке её так напугало, что она вскрикнула на всю машину во всю мощь своих лёгких, подпрыгнула и распахнула глаза. В этот момент машина вильнула сначала влево, потом вправо. Все дружно по инерции отклонились сначала вправо, а потом влево.

– Ты чего орёшь, словно блаженная? Припадочная, что ли? – спросил водитель, который думал, что уж его испугать ничем нельзя. – Вы чего с ней творите? Смотрите, генерал всем головы пооткручивает, если что случится с его содержанкой.

– Так. Сон приснился. Кошмар, – резко ответила Бьянка.

– Ты когда уснуть-то успела? – засмеялся водитель. – Мы ещё и десяти минут не едем, а она храпака даёт.

– Всю ночь не спала, – выдала девушка и тут же покраснела.

– Ты чего испугалась? – спросила её девушка из охраны, та, что справа. – Мы на монстров не похожи. Нам велено тебя охранять, вот мы и охраняем.

– А там, куда везёте, страшно? – понизив голос, задала вопрос девушка.

– Ага, там ведьмы по болотам песни поют, да вампиры по лесам скачут. Вот привезём тебя, привяжем к дереву… – спокойно, словно сказку рассказывая, произнёс с переднего сидения охранник.

В машине все дружно засмеялись.

– Кончай пугать. На ней и так лица нет.

– Чего генерал вдруг решил свою любовницу в поместье направить? – спросил водитель. – Не жена вроде как.

– Так чего у него самого не спрашивал? Ты думаешь, он нам докладывает? Поступил приказ: в поместье под усиленную охрану до его возвращения. Мы исполняем.

Бьянка робко посмотрела на сидящих по бокам девушек. Одна смотрела в окно, вторая перед собой. На неё внимания не обращали. Она вытащила из-под себя одну руку. Потом другую. Кожа на тыльной стороне кисти покраснела, сморщилась. Девушка скрестила руки на груди, попыталась откинуться назад, но напряжение до конца её не отпустило.

За окном мелькали берёзы, которые ещё не пожелтели, но уже не были напитаны той насыщенной зеленью, которая присуща лету. За окном осень. Хотя ещё тепло, но уже чувствуется горьковатый привкус тоски по лету.

Наконец, получилось расслабиться. Пусть не до конца, но дрожь нехотя выпускала из своих объятий тело. Мысли вернулись к беременности. Хотела ли она ребёнка? Пока его не было, не хотела. А вот теперь он в ней, захотелось. О том, что она беременная, Бьянка поняла ещё до того, как купила тест. Неправда, что женщина не знает. Она хочет не знать. Набухла грудь, стали болезненные соски. Она несколько раз сегодня ночью попыталась вывернуться из-под пальцев Георга. Но признаться ему в том, что ей теперь неприятно прикосновение к соскам, не рискнула. А он лишь спросил:

– У тебя скоро месячные? Люблю, когда они приближаются. Ты хоть и становишься невыносимой, зато такой сексуально-привлекательной, – и обвёл языком розовый ареол.

Хорошо, что он не видел, как она сморщилась от того, что ей неприятно и даже больно.

Она подумала, что поторопилась сообщать Георгу про ребёнка. Но откуда же она знала, что он обязательно потащит проверять её на отцовство? Разве так настоящие мужчины поступают? Она была готова к скандалу, крику, он же повёл себя с точностью наоборот. В какой-то момент ей даже показалось, что он рад. Оказалось, что не рад.