— Ревнуешь?

Вадим гулко выдохнул, выпуская пар.

— Не переживай. Выебал он меня не от большой любви вчера. Напоследок, так сказать.

Ильинский рассмеялся, довольно улыбаясь, он затушил сигарету в цветастой пепельнице, которая теперь украшала его кухню.

— И чем ты ему не угодил?

— Я его подставил.

— Не по понятиям…

— Нет.

Ильинский вновь прикрыл глаза. Калейдоскоп недавних событий вновь заставил его задуматься о том, что жизнь он прожил как-то неправильно. Он не сделали ничего, чем мог бы запомниться, рядом с ним нет ни одного человека, который бы его по-настоящему любил. Этот факт удручал.

Года четыре назад у него был хороший шанс завести отношения. Молоденькая девочка-стажерка из отдела бегала за ним хвостом, записывала все, восхищалась. Писала любовные письма, но не отправляла, их Ильинский сам случайно обнаружил в одном из ящиков рабочего стола девушки. Копаться в чужих вещах не было в принципах Ильинского, но он лишь искал документы, которая та должна была срочно передать ему. Девушка нещадно опаздывала. А он просто воспользовался своим положением.

Ильинский взял её прямо на столе, когда, несчастная и расстроенная, она пришла к нему вечером, чтобы объяснить причины своего опоздания.

Потом были ещё встречи, Ильинский зажимал ее по углам офиса. Пошли слухи, что вечно занятого и непреступного начальника охмурила молодая стажерка. Ильинского это не смущало, а вот девушке покоя не давали. Давление со стороны начальника и постоянное принуждение к интиму, травля коллег заставили ее пойти к Ильинскому с просьбой оставить ее в покое. Тогда мужчина просто на просто уволил ее.

Сейчас он жалел о своем поступке. Он лишил ее карьеры и фактически надругался над ее влюбленностью. А ведь для нее он был первым мужчиной.

Воспоминания о той девушке, чье имя было уже давно забыто, ещё больше нагнетали упадническое настроение.

— У тебя совсем никого нет? — вдруг сквозь пелену прорвался твердый голос Вадима.

— Сестра есть, — тихо ответил Ильинский.

— Она знает, что ты совсем похерился? — теперь Вадим был возмущен.

— Она не хочет со мной общаться.

— Есть повод?

— Есть, — Ильинский вновь потянулся за сигаретами, но Вадим опередил его, забрав пачку.

— Я смотрю, конченый ты чел. Значит ничто не держит на этом свете?

— Раньше работа, а теперь просто страшно, — Ильинский поджал губы, чувствуя, как ком окончательно подступил к горлу.

— Боишься смерти? — Вадим напрягся.

— Боюсь мучиться.

Глаза закрывались сами собой. Ильинский устал.

— Пойдем, я отведу тебя в комнату что ли. Поспишь ещё. Я так понимаю, торопиться тебе больше некуда?

— Нет.

Ильинский поднялся, а Вадим вскочил следом и подхватил его под руку. Уложив его спать, парень поспешил покинуть квартиру.

Поднявшись на свой этаж, Вадим заметил сорванный дверной звонок его квартиры. Сзади медленно со скрипом открылась дверь на лестницу. Вадиму стало не по себе. Достав из кармана перочинный нож, парень направился к двери. Он чувствовал чужое присутствие постороннего на лестничной площадке. Готовый обороняться, Вадим прошел к лестнице и осторожно заглянул в темноту. Кто-то резко схватил Вадима за руку и втянул на лестницу. Далее последовало несколько удар в челюсть и живот. Парня отпустили. Дезориентированный, он схватился за перила, пытаясь не упасть.

— Достал бабло? — мужчина, явно знакомый Вадиму вытащил из кармана складной нож и приставил его к горлу парня. Рядом стояли ещё двое таких же.

— Нет. Я в процессе, — выдавил из себя Вадим. — Задолбал звонок срывать.

— У бабы своей стяни, к которой ты шляешься, — собеседник ехидно улыбнулся, видя, как покраснел Вадим. — Или не у бабы? Думал, никто не узнает, что ты пидарасом заделался? Понравилось опущенных трахать, как на зоне? Или это он тебя натягивает?

— Я просто развожу его на бабло. Поддерживаю тяжелобольного. Он типа раковый.

— Много уже поимел с него?

Вадим испуганно посмотрел на мужчину.

— Нет, но это пока. Он готов уже.

— Ты уверен? — мужчина отпустил Вадима.

Вадим кивнул.

— Смотри, падаль, если денег не будет — урою тебя.

Мужчина плюнул в лицо Вадиму, и все трое, накинув капюшон, побежал вниз по лестнице.

Поморщился от боли, Вадим с трудом поднялся на ноги. Он побрел, немного прихрамывая, а двери в тамбур.

В квартире было тихо и темно из-за плотно закрытых штор. Мать спала. Вадим гулко выдохнул и опустился на пол. Нужно было что-то решать. Тех денег, что он задолжал корешами за разбитую машину, ему взять было негде. Ильинский был единственным шансом.

***

Тоска, нахлынувшая после того, как квартира опустела, расползалась по телу Ильинского. Воспоминания несли опустошение. Он почувствовал себя никчёмным.

Черные часы на белой стене показывали половину шестого. В это время он обычно уже собирался на работу. Ильинский осмотрел комнату, пустота которой теперь ему казалась угнетающей. На шкафу и на полках он заметил пыль, о которой раньше даже не задумывался, а в углах у потолка была мелкая паутина. Белье, которое он всегда сдавал в прачечную, сейчас пахло несвежестью. Он давно не наводил порядок.

Встав с постели, Ильинский побрел в ванную. Не найдя тряпок и обратив внимание на разводы на смесителе, он решил сходить в единственный круглосуточный магазин на углу дома.

Безлюдная в семь утра набережная выглядела очень притягательна, поэтому Ильинский решил прогуляться, чего не случалось с ним уже давно. Раньше по утрам он выходил на пробежку.

Выходной день обещал быть солнечным и жарким. Июль.

Тишина. Ильинский прошелся вдоль Москвы — реки, посмотрел на стоящие у причала прогулочные теплоходы. Ильинский вдохнул свежий воздух и всматривался в утреннюю дымку. Чистое небо. Он облокотился о перила ограждения и смотрел на реку. Голова заболела ещё дома, но уходить не хотелось.

Город спал. Ильинский ещё побродил вдоль набережной, глядя на небо, реку и одинокие проезжавшие машины. На той стороне виднелись высотки офисов. В голове защемило сильнее. Он всегда считал, что-то, чем он занимается, это его мир, главное в его жизни. Он не признавал семейные ценностей, никогда не хотел детей, не стремился любить. А жизнь развернулась к нему обратной стороной. Внутри воспалённого болью сознания боролись два чувства: желание восстановить отношения хотя бы с сестрой или броситься в реку. Если с первым было все слишком сложно, то для второго были созданы все условия.

Падение в реку не пугало его так, как падение с большой высоты на асфальт. Плавать он умел, поэтому ему казалось, что если вдруг он передумает во время полета вниз, то сможет спастись.

Машин было мало, но они то и дело сновали по мосту, куда поднялся Ильинский. Он подошёл к ограждению и оценил высоту. Почему-то стало страшно. Вспомнив, что высоты он боялся с детства и постояв еще некоторое время так, глядя вниз, Ильинский решил отложить свою попытку самоубийства.

По дороге домой Ильинский зашёл в магазин. Ходить между узких рядов с хозяйственными принадлежностями было тяжело. Пространство давило на него со всех сторон. Боль сильнее сжала виски. Должно быть вид у Ильинского был совсем неважный, потому что девушка на кассе, внимательно посмотрев на него, задала вопрос:

— С вами все в порядке?

Ильинский лишь кивнул в ответ, расплатился и, собрав покупки в пакет, вышел.

Уборка отвлекла Ильинского от переживаний, но не спасла от головной боли. Состояние ухудшалось, что заставило его позвонить своему лечащему врачу. Тот охотно выслушал пациента и посоветовал приехать к нему на следующий день. Ильинского спокойный тон врача успокоил.

Выпив обезболивающее, он лег на чистую постель. Белье в этот раз Ильинский решил стирать сам, вспоминая, как раньше это делала мать, а потом отглаживала горячим утюгом. Запах от такого белья был другой, свежий и родной. Сейчас у Ильинского не было утюга, но этот момент он думал исправить.