========== Часть 1 ==========

Любой обманчив звук страшнее тишина,

Когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина.

© Сплин. Романс.

***

— Меня даже похоронить некому. — Громким шёпотом произнёс молодой человек в красивом деловом костюме. Его тёмные глаза в упор уставились на мужчину в кресле, что медленно перелистывал принесённые на подпись бумаги.

— Ильинский, не говори ерунды. — Мужчина напротив не отрывался от документов. Он скептически относился к словам о смерти, которые всё чаще срывались с языка его верного помощника, правой руки, соратника, а временами и любовника. Игорь Сергеевич пользовался молодым человеком и его исполнительностью. Хотя, кто кем пользовался в сложившейся ситуации — вопрос спорный.

За шесть лет работы в компании Ильинский ни разу не брал отпуск. Отказывал себе в выходных. Был готов примчаться даже ночью, если это требовалось. Уже несколько лет он не праздновал ни одного праздника дома. Он контролировал всё, что творилось на рабочем месте. Невольно могло сложиться впечатление, что он глава компании, а не Игорь, которому, по сути, приходилось руководить лишь самим Ильинским. То, что амбициозный подчинённый перетягивает одеяло на себя, было заметно невооружённым глазом не только персоналу фирмы, но и деловым партнёрам, которые предостерегали Игоря от чрезмерного доверия к мужчине, но тот лишь говорил, что держит всё под контролем.

Ильинский шёл к своей цели. Прекрасное образование, блестящая карьера: за шесть лет он прошёл путь от простого менеджера, до топового представителя своей профессии. Голова работала постоянно, переваривая тонны информации. Наверно поэтому несколько месяцев назад в двадцать восемь лет у него диагностировали рак мозга третьей стадии. Об этом он никому не говорил, да и не интересовала его личная жизнь ровным счётом никого.

— Поверь, на похороны тебе скинутся как минимум три филиала нашей кампании. Причём от уборщиц до руководителей. — Игорь Сергеевич рассмеялся. Ильинский лишь сдержанно улыбнулся.

— Я планировал уйти в отпуск. — Внезапно начал он, забирая подписанные бумаги у начальника.

— Когда? — Мужчина откинулся на спинку кожаного кресла, внимательно разглядывая собеседника. — Выглядишь ты, конечно, так себе, но больше пяти дней не дам.

— Мне нужно три недели. — Коротко отрезал Ильинский, поджимая губы.

— Три недели?! — Игорь потёр переносицу. — Это слишком много. И когда Вы планируете покинуть нас? — Мужчина усмехнулся, но Ильинского смена тона не смутила.

— Со следующей недели.

— А ты хоть помнишь, что у нас на следующей неделе? — Игорь начинал раздражаться.

— Помню. — Ильинский взял паузу. — Переговоры.

Молодой человек вздохнул, понимая, что не только не сможет добиться заслуженного отпуска, но и единственный в неделе выходной проведёт на работе.

— Отсосёшь? — Голос Игоря раздался где-то совсем близко. Он оказался рядом, за спиной Ильинского, и коснулся губами мочки уха. Руки начальника опустились на плечи подчинённого. — Пошли к дивану, там будет удобнее.

Мужчина быстро зашагал к кожаному дивану зелёного цвета, что стоял в углу кабинета у невысокого стола. Ильинский последовал за Игорем. Он остановился у двери, повернул замок, а затем, бросив пиджак на стол, подошёл к начальнику и опустился перед ним на колени. Игорь провёл рукой по его гладко выбритой щеке. Ильинский схватился за ладонь мужчины и приблизил её к своим губам, целуя пальцы.

— У нас не много времени, чтобы растрачиваться на прелюдии. — Игорь вытащил свой уже напряжённый член. Ильинский брезгливо посмотрел на орган. Отбросив минутное сомнение, он осторожно провёл рукой по стволу, приводя его в нужное состояние, а затем неторопливо коснулся губами головки.

Сосать Ильинский умел. И делал это часто. Игорь, прознав о способностях своего и без того талантливого подчинённого, без стеснения закрывался с ним в кабинете или переговорной. При этом начальник никогда не шантажировал Ильинского этим, а наоборот высказывал таким образом своё безоговорочное доверие.

Закончили они быстро. Расслабленный начальник распластался по дивану, а Ильинский поднялся с колен, отряхиваясь и надевая обратно пиджак. Он провёл руками по тёмным волосам, а затем повернулся к начальнику, щёлкая дверным замком.

— Вам лучше привести себя в порядок. — Улыбнулся Ильинский.

— После переговоров с японцами вали хоть на месяц в отпуск, а до этого ты мне нужен. — выдохнул Игорь.

Ильинский уже собрался уходить, тихо выругавшись про себя, но его остановил начальник.

— Документы! — Скомандовал мужчина, застёгивая брюки. — И не забудьте, что завтра на работу выходит Ваш новый помощник взамен уволенной Кристины. Ты бы поласковее с подчинёнными.

Игорь приблизился к Ильинскому и тихо произнёс:

— Из-за этой беременной у тебя, — он ткнул пальцем в грудь молодого человека, — могли бы быть серьёзные проблемы. Будь внимательнее к персоналу. А то уйдут все, и останешься ты один дерьмо разгребать.

— Я и так один. — Сухо ответил тот.

***

— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! — Ильинский с силой ударил по рулю машины. Он понимал, что после переговоров работы у него прибавится, особенно в случае успешного их разрешения. А времени, его жизненного времени, оставалось всё меньше. На днях пришло неутешительное письмо с результатами его анализов и рекомендацией доктора срочно начать лечение.

Ильинский прекрасно понимал, почему при отсутствии острой симптоматики у него диагностировали столь серьезное злокачественное новообразование. Молодой человек много читал про своё заболевание: всё началось с головной боли, которую Ильинский остро ощущал только в моменты чрезмерного напряжения, но последнее время боль стала возникать после банального поворота головой. Головокружение он всегда списывал на отсутствие полноценного сна и напряжённый график, а тошноту на отсутствие нормального питания. Теперь всё понемногу складывалось в единую картину, но легче Ильинскому от этого не становилось. Страшное слово «метастазы» заставило его очнуться от погони за карьерой.

Ильинский обратился к врачу, который три года назад лечил его мать, но, к сожалению, тогда всё закончилось плачевно, однако этот исход был неминуем. Мужчина хорошо помнил сына своей пациентки и охотно согласился помочь. К сожалению, фронт работы оказался не менее широким, чем у матери молодого человека.

Сейчас Ильинскому предстояла лучевая терапия, которую сменит химия. Опухоль оказалась неоперабельной на момент обнаружения. И Ильинский откровенно боялся её. Боялся лечения, боялся стать недееспособным, потерять остатки рассудка, стать овощем и лежать в окружении аппаратов жизнеобеспечения. Остаться в полном одиночестве, потому что он никому будет не нужен в таком состоянии. Хотя, скорее всего, тогда ему уже будет всё равно. Ильинский не боялся смерти, но боялся умирать.

Простояв ещё некоторое время на стоянке, Ильинский завёл машину и выехал по извилистым коридорам за пределы бизнес-центра. Дорога домой должна была занять не более двадцати минут, если бы не пробки в вечерний час пик. Обычно Ильинский уезжал с работы слишком поздно, чтобы надолго встревать в нескончаемом потоке машин, но сегодня ему удалось вырваться пораньше. Окончательно разбитый полученным из клиники письмом, он просто сбежал из офиса.

Закурив, Ильинский открыл окно. Лёгкий ветерок подул в салон, охлаждённый до комфортной температуры. Мужчина разглядывал голубое чистое небо, залитое солнцем, заметив про себя, что уже давно не наслаждался природой и видами из окна. Свой первый за столько лет отпуск придётся променять на стены пусть и дорогой, но больничной палаты. Лечение должно было продлиться пять-семь недель, Ильинский не стал зарекаться на работе о том, что ему, вероятнее всего, придётся продлить свой отпуск. Комбинированный вариант лечения с госпитализацией не означал быстрое разрешение сложившейся ситуации.

Ильинский задумался, медленно докуривая сигарету. Внезапно у открытого окна его машины появилось небритое, засаленные лицо старика. Таких обычно можно было встретить около метро или же лежащими на остановках общественного транспорта в состоянии дикого алкогольного опьянения. В руках грязно одетого старика был рваный пакет с мусором и стакан под милостыню. Запах испражнений и перегара от него исходил стойкий и омерзительный, отчего Ильинского тут же замутило. Он поморщился, взглянув на объект зловония, что теперь протягивал ему бумажный стакан.