Моросящие мелки капли, сыпавшие с неба, ничуть не смущали мужчину, хотя одет он был легко. Коричневый теплый свитер, который мешком висел на исхудавшие теле и тонкие черные джинсы. Он сидел прямо на сырых деревянных досках. В детстве бабка ругала его за это. Она умерла, когда ему было десять. Ветхий дом остался. Отец тогда перестроил его, но сам прожил недолго, а с его гибели здесь никто не бывал.

Осенний воздух бодрил. Пар шел от дыхания, но Ильинский продолжал сидеть в одиночестве, отрывистыми резкими линиями набрасывая на лист очертания стволов деревьев. Пару недель назад у него ничего не было, а сейчас Владимир готов был сбежать от нагромождения событий в жизни. Случись это хотя бы год назад, он бы никак не отреагировал на то, что у него есть ребенок, тем более Оксана не то, что не настаивала на общении, она отрицала его. Сейчас же было грустно и обидно. Девчонка и правда была очень на него похожа. Он запомнил ее темные большие глаза, выдававшие своей формой и длинными ресницами его отцовство.

Ильинский долго не решался сделать шаг в черную бездну. Сейчас река была спокойной, но ещё пару дней назад бушевала. Идеальные стечения обстоятельств. Владимир отбросил бумагу и встал. Подойдя к краю, он ещё раз посмотрел вниз на воду. Отражение расплывалось…

Ильинский резко проснулся, поднимаясь и буквально завыл от головной боли. Этот сон снился ему последние несколько дней после встречи с Оксаной. Больше они не контактировали. Она проводила много времени с Игорем, решая деловые вопросы.

Рядом лежал изможденный Вадим, который наконец нашел работу. Ильинский тихо встал, чтобы не потревожить парня, и, не включая свет, пошел на кухню. Несколько баночек с таблетками выстроились на столе вдоль стены. Ильинский открыл одну.

Владимир врал себе, что забыл Оксану, врал себе, что она больше ничего для него не значит, и он с лёгкостью может отпустить ее. Эгоистическое нутро вылезало наружу. Он не хотел детей, но чувствовал родную кровь. Чувствовал, что дочь Оксаны единственное, что он может оставить после себя. Он не мог уложить в голове, что его дочь принадлежит другому мужчине, называет отцом другого человека. В его состоянии нужно было бы подумать о вечном, но внутренние обиды покоя не давали, да и терять было нечего.

У психологов существует методика, когда человеку предлагают представить, что жить осталось совсем мало и написать свой список желаний. Ильинский мысленно составил его. Его приоритеты изменились, от этого становилось гадко на душе, но отпустить ситуацию он не мог себе позволить.

Сон лишь проекция черных мыслей. Желание наказать Оксану за ее поступок росло. Она использовала его, Игорь использовал его, Вадим использует его. Оксана зашла дальше всех. Зачем она призналась ему? В таком состоянии, в каком находился Ильинский, это откровение лишь сильнее задело его самолюбие и гордость, разозлило его.

Не подумав о том, что на часах всего пять утра, Владимир набрал номер Игоря.

— Совсем с ума сошел? — послышался сонный раздраженный голос начальника. — Что случилось?

— Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, организуй мне встречу с Дороховым.

========== Часть 10 ==========

Растеряны лица.

Расстаяли в прошлом.

Обратно границы пройти невозможно.

Ничья. Навсегда.

***

Ильинский стоял в пробке на мосту, с которого почти два месяца назад собирался прыгать в реку. Необычайно теплый сентябрь заставил мужчину открыть окна в машине, он хотел насладиться последней осенью, как ему казалось, в своей жизни. Владимир тяжело вздохнул. С недавних пор он бросил курить, но долгое пристрастие вызывало состояние, похожее на ломку. У окна появилась бородатая физиономия, испачканная в грязи. Мозолистая рука протянула к Ильинскому жестяную банку со срезанной крышкой. На дне гремела мелочь.

— Сынок, подашь? — хрипло проговорил старик.

Ильинский, испуганный неожиданным появлением мужчины, посмотрел на него и кивнул, залезая в бардачок. Пара мятых купюр оказалась в банке. Старик поклонился и пошел дальше.

Ильинский почувствовал, что ему становится совсем погано. Машины не двигались. Хотелось выйти наружу и завершить дело, которое он задумывал тогда. Салон давил со всех сторон. От темных мыслей его отвлек телефонный звонок. Вадим всегда был настойчив и звонил, пока Ильинский не брал трубку.

— Ты скоро будешь дома? — голос парня был возбужденный и невеселый.

— Скоро. Что ты хотел?

— Не сейчас.

Вадим сбросил. Ильинского такой расклад не радовал. Последнее время парень вел себя странно. Как только Ильинский забрал у него бразды правления финансами, выделяя некоторую сумму на карманные расходы, как он говорил, Вадим стал нервным и вспыльчивым, хоть и зарабатывал сам. Мужчина часто в свойственном ему порыве называл парня безмозглым содержанцем, на что тот отвечал молчанием, всегда краснея от негодования и сжимая кулаки. Несмотря на напряжение в их отношениях, Владимир молодого человека терять не хотел. Всему виной было необъяснимое чувство. Это была не любовь, это была нужность. Ильинский в обществе Вадима чувствовал себя нужным. Мужчине хотелось ощущать зависимость другого человека от него. Это то, к чему он стремился всегда, но чего добиться не мог. Каждая власти, он все равно прогибался под обстоятельства.

К заботам на работе и дома добавилась проблема, которую Ильинский сам же себе и создал. Оксана теперь была рядом. Владимир больше не настаивал на встрече с дочерью. Он ждал, когда Игорь исполнит его просьбу. Ильинский не знал, о чем говорить с Дороховым, с чего начать. Но он был уверен, что намеченный им путь — правильный. Временное улучшение его состояния придавало сил и уверенности в себе. Ильинский постепенно возвращал себе былой авторитет, пока только над Вадимом и Игорем. Последний безоговорочно слушал своего временного секретаря, а Ильинский лишь грамотно выполнял свою работу. А Вадим… он все ещё пытался идти наперекор Ильинскому, но расстаться с мужчиной не мог, памятуя слова матери, что ласковое теля двух маток сосет, а бодливому ни одна не дастся. С этими мыслями он каждый вечер, в который не работал в ночную, шел к Ильинскому и ложился рядом.

Дома Владимир никого не обнаружил. Этот факт его ничуть не огорчил, потому что на серьезный разговор, который подразумевал тон Вадима, Ильинский не был готов. Расслабившись и переодевшись, Владимир прошел по комнате, собрав разбросанные вещи, принадлежащие как ему, так и Вадиму. Он закинул их в стиральную машину. Остановившись у зеркала в ванной комнате, Владимир отметил, что изменения в его внешности стали слишком разительны.

Помимо страха высоты у Ильинского была ещё одна фобия, родом из детства. Он всегда сильно боялся постареть. Вид стариков, возрастные изменения и сама старость вызывали у него чувство тревоги. Сейчас он смотрел на себя в небольшое зеркало, висевшее на стене ванной, и не мог поверить, что возможно не доживёт до тридцати. Раньше он думал, что в этом возрасте жизнь его начнется, а как оказалось, она закончится.

От этих мыслей на глазах появились слезы. Сентиментальным его тоже сделала болезнь. Это Ильинскому жутко не нравилось, но поделать с собой он ничего не мог.

Спустя уже минут сорок Ильинский сидел на застеленной светлым покрывалом постели, ему впервые было хорошо. На небольшой прикроватной тумбе стояла бутылка виски. Ильинский периодически прикладывался к ней, пересматривая разложенные на покрывале документы. Настроение заметно улучшилось. И даже внезапное появление Вадима ничуть его не подпортило.

Парень стоял в дверях, напряжённо осматривая расслабленного Ильинского, который не замечал гостя.

— Сдурел совсем! Тебе нельзя пить, — Вадим решительно подскочил к Владимиру, выхватывая из его рук бутылку. На что Ильинский лишь устало вздохнул и улыбнулся.

Вадим стоял напротив, рассерженно глядя в глаза мужчины. Ильинский поднялся с постели и, проведя теплой рукой по щеке застывшего на месте парня, обхватил руками его шею и поцеловал. Вадим не сопротивлялся, напротив, он обнял мужчину и ответил на поцелуй.