– Забудь, – отмахнулся Тим. – Артём, у тебя есть план?

– Что ещё за план?

– Как с кем-нибудь переспать на даче у Евы.

– А, этот план. – Артём похлопал себя по карманам брюк. – Он всегда у меня с собой вместе с паспортом и ключами от квартиры. Незаменимая вещь, я тебе скажу.

– Ну, а если серьёзно.

– Назови хоть одну фамилию, Тим. Кто из наших с тобой свободных однокурсниц для этого подходит? Всех приемлемых разобрали более расторопные парни ещё на первом курсе. А секс ради секса, без души и с кем попало, мне неинтересен. Тем более, если свидание с Викой пройдёт удачно, будет неправильно начинать отношения с измены.

– Её зовут Вика? Красивое имя.

Эмиль попытался просунуть ложку под гипс.

– Чешется!

Тим предостерегающе поднял вверх указательный палец.

– Я предупреждал, что идея сомнительная. Поставить автобусу подножку мог только такой кретин, как ты! Ещё легко отделался. Мог запросто без ноги остаться.

– Пошёл ты!

– Сам дурак!

– Девочки, не ссорьтесь. Скоро снимать? – Артём ждал, когда Феликс повернётся в их сторону. Хотел тоже заказать мороженое. Один шарик со вкусом бабл-гам его бюджет выдержит.

– Через тринадцать дней. В этой штуке невозможно нормально заниматься сексом.

Тим закашлялся и театрально сполз под стол.

– Чёрт, я только что представил, как ты это делаешь. Кто возместит мне причинённый моральный вред?

– Могу огреть костылём по хребту.

– Это сам кушай.

– Артём, зачем мы терпим этого придурка?

– Потому что без меня вы повеситесь от скуки на ближайшем дереве, – подсказал Тим.

– Потому что, кроме нас, эту жертву неудавшегося научного эксперимента никто больше не вытерпит, – ответил Артём.

– Аминь, брат, – сказал Эмиль.

– Я вообще-то здесь и всё слышу! – возмутился Тим.

Эмиль хлопнул ладонью по уху.

– Комары совсем перестали бояться.

– Ха-ха. – Тим скривил лицо. – Садись, два. Приходи на пересдачу, когда подрастёшь, малыш.

– Этот малыш сейчас наваляет тебе.

– С подругой сначала разберись.

Артём постучал чайной ложкой по стакану с водой.

– Брейк, парни! Брейк! Признавайтесь в любви друг к другу иным способом.

– Эмиль просто давно не занимался сексом, – сказал Тим, – вот и взвинчен.

– Да, Тим, с тех пор как ты стал импотентом, твои шутки, кроме жалости, ничего не вызывают.

– В прошлый раз ты был доволен моей эрекцией, милый.

– Долбаный перверт!

– Напомните, почему мы трое дружим? – спросил Артём.

– Потому что моя миссия спасать юродивых? – вопросительно предположил Тим.

– Рано тебя из психбольницы выпустили, – произнёс Эмиль. – Рано.

– Наша странная дружба может закончиться, едва начавшись, – сказал Артём. – И не потому, что вы поубиваете друг друга.

– Это будет избиение младенца, – произнёс Тим.

– Язык без костей способствует преждевременной насильственной смерти, – огрызнулся Эмиль.

– Я собираюсь поступать в институт культуры. – Артём выдержал паузу, давая друзьям возможность осмыслить новость. Рано или поздно обстоятельства всё равно разведут их по разным лыжням. – Не вижу себя юристом. Документы, суды, иски – это всё не моё. Такая работа сделает меня несчастным. И так достаточно настрадался, глупо рыть себе могилу своими же руками. Хочу связать свою жизнь с миром кино. Вы знаете, оно мне ближе, чем театр. С начала года не пропустил ни одной кинопробы в городе, где есть подходящая моему возрасту и внешности роль. Пришлось прогулять сколько-то лекций. Трачу уйму времени на чтение специальной литературы и просмотр фильмов. Репетирую перед зеркалом… только не смейтесь! Чем-то это похоже на твоё желание встречаться со стервами, Эмиль… извини, дружище… проживать жизни героев, переживать, радоваться, бояться. Какая ещё профессия даёт такой широкий спектр чувств? Знаю, пройти отбор на кафедру режиссуры и мастерства актёра будет непросто. Не я один такой мечтательный. Придётся научиться двигаться между каплями дождя. Экзамены вот-вот начнутся. Не поступлю в этом году, буду готовиться к следующему. Я не отступлюсь. Однажды я спросил себя, если жизнь конечна, на что бы я хотел её потратить? Чем можно заниматься и в двадцать лет, и в восемьдесят? И образ, вспыхнувший в голове ярче других, мне понравился. Я хочу стать актёром.

Он закончил свою искреннюю, далеко не сценическую речь и поспешил выпить воды.

– Если вам есть что сказать, не молчите.

Снаружи летний ветер кружил в игрушечном вихре полиэтиленовый пакет в компании с дорожной пылью. Вот у кого стоило поучиться детской беспечности. Тим вертел в руках молитвенные чётки бирюзового цвета из заменителя камня с крестом. По его признанию, набожностью он не страдал, чётки помогали не перескакивать с мысли на мысль, а при быстроте работы его мозга это случалось постоянно. Эмиль заканчивал делать из салфетки фигурку лебедя.

– Это великое счастье – знать, чего ты хочешь, – сказал он, не прекращая складывать крошечный клюв бумажной птицы. – Поздравив меня с успешной сдачей ЕГЭ, родители посоветовали подать документы на юридический факультет. Универсальная профессия, широкий кругозор знаний, большой спрос на хороших специалистов и что-то ещё, безусловно, важное. И вот слушаю я тебя, Артём, и понимаю, что до сих пор следую этим советам как слепой котёнок. Ни одной собственной идеи в голове. Что-то хреново родители научили меня делать осознанный выбор. Опомнюсь лет в сорок, начну ломать фундамент. А вот смогу ли построить новый в таком возрасте – большой вопрос.

– Та же ситуация, – продолжил Тим. – Сдался мне этот юрфак. Быть студентом весело, но я не потратил и пяти минут над тем, чем буду заниматься после получения диплома. Течение несёт, и ладно. Ты молодец, поступай, конечно. Если пробьёшься и станешь звездой, постарайся между употреблением кокаина и оргиями не забывать старых друзей.

– Зачем мне для оргий старые друзья, когда молодых будет в достатке?

– Какая бесстыжая наглость. – Тим улыбнулся. Значит, шутка ему понравилась.

Так и не дождавшись, когда Феликс снизойдёт до их столика, Артём сам встал с дивана.

– Возьму шарик мороженого.

– Бери малиновый сорбет, – сказал Тим. – После него любая гадость с заменителем молочного жира будет казаться вершиной вкуса.

– Да нет, я со вкусом жвачки хочу попробовать.

– Ну вот, а я хотел разделить с тобой горечь от бездарно потраченных восьмидесяти рублей.

Получив заказ, Феликс отошёл к холодильнику, где хранились вёдра с мороженым. Артём приготовил карту для оплаты, искоса подглядывая за художницей. Она могла оторваться от альбома и посмотреть в зеркала за стойкой, чтобы заметить на себе взгляд, но была слишком увлечена процессом. Карандаш в её руке повторял десятки движений, следуя за полётом творческой фантазии своей хозяйки. Незаправленная рубашка скрывала болезненную худобу девушки. Он мог бы взять её запястье большим и указательным пальцами, не прикасаясь к бледной коже. Артём затруднялся оценить внешность девушки в баллах. Язык не поворачивался назвать её симпатичной в нынешнем виде. Скорее она имела хорошие зачатки общепринятой привлекательности, если бы научилась пользоваться косметикой, сменила причёску и набрала пять килограммов в нужных местах. То ли мама не научила её, как себя преподносить, то ли ей было наплевать на мужское внимание и то, как она выглядит.

Они раз десять пересекались в «Берлоге», ни разу не перекинувшись и словом приветствия. Артём захотел исправить это. Люди творчества вызывали у него восхищение. Ничего романтического, просто безобидная беседа.

– Привет.

Она вздрогнула. Карандаш покатился по стойке, свалился с края, отпрыгнув под барный стул. Артём подобрал его и положил рядом с альбомом.

– Спасибо. – Она не решалась смотреть на него. Артём с сожалением подумал, что вросшие в неё лианы юношеских комплексов будут портить ей жизнь ещё много лет. Очень и очень много лет. А ведь у неё даже прыщей на коже не было. Только бесконечная бледность, указывающая на дефицит железа в крови.