Надеюсь, мы еще не раз увидимся до его отъезда. А если повезет, может, и Андреа захочет посетить мой клуб. Теперь-то появился весомый повод. Помнится, он бывал тут пару раз, и то поддавшись на настырные уговоры Гриши. По себе знаю, этому негодяю сложно отказать. Вот только Андреа никак и не прокомментировал мои труды, а по выражению лица я никогда не понимал, какие мысли крутятся в его голове. Серега всегда говорил, что из Андреа получился бы отличный игрок в покер, хотя и сам владел тем же мастерством.

Я любезно придержал для Алмаза дверцу авто, не переставая при этом ухмыляться. Судя по плотно сжатым губам, парень чувствовал себя крайне нелепо. Следовало бы подумать об этом, прежде чем залпом выпивать крепкие напитки.

Я обошел «Ауди», распахнул дверцу и со вздохом облегчения опустился в кресло. Тихо застонав, откинул голову назад. Ноги гудели, боль в пояснице лишь усиливалась, я только сейчас осознал, что последний час провел на ногах. Более того, энергично приплясывая.

Так, домой и спать. Иначе мне никак не пережить еще один не менее сумасшедший день.

Я завел двигатель и повернулся к Алмазу, чтобы спросить адрес, но так и замер с приоткрытым ртом. Черт возьми, ему хватило всего минуты, чтобы заснуть крепким сном. Чуть склонив голову к плечу так, что челка закрывала один глаз, парень тихо посапывал. Сумка лежала на бедрах, длинные изящные пальцы, созданные для игры в бильярд или на фортепиано, по-прежнему стискивали ремешок.

Я сдавленно рассмеялся, плавно выруливая с парковки и стараясь не снести боковое зеркало серебристого «БМВ» Гриши. Намеренно припарковался почти вплотную к моей «Ауди», издеваясь, как и обычно. Хорошо еще Серега изредка водит свой мощный «Порш». Если бы их тачки зажали мою с обеих сторон, парни познали бы всю мощь моей ярости.

Мельком оглянулся на Алмаза, проверяя, не проснулся ли он от тряски. Нет, спит как младенец. И что прикажете с ним делать?

Так не хотелось будить Алмаза, но я изрядно вымотался, уже не было сил кружить по ночному городу в ожидании, пока он проснется сам. Парень бормотал извинения, сокрушаясь, как так вышло, что он заснул у меня в машине. Я только посмеивался, даже не предпринимая попыток убедить его, что все в порядке. Меня забавляла его растерянность.

Вот о таких последствиях и шла речь. Всегда нужно уметь вовремя останавливаться во избежание неприятностей. А что, если бы меня не оказалось рядом? Где бы Алмаз очнулся наутро?

Отвлекшись, я едва не проехал нужный поворот к дому Алмаза. Пришлось резко перестраиваться, игнорируя гневный сигнал следовавшего за нами автомобилиста. И что вам всем не спится в такое время?

– Прикольный домик, – я слегка нагнулся к рулю, чтобы получше рассмотреть пятиэтажное строение, с виду напоминающее больше учебное заведение, нежели жилой дом. Кажется, Алмаз истолковал мои слова как издевку, потому что слишком резко отстегнул ремень безопасности. Железяка со звоном ударилась о стекло и безмолвно повисла в воздухе.

– Спасибо, что подвез, – пролепетал он, нарушая неловкое молчание. – И за прекрасный вечер тоже спасибо. За турнир и…

– Да хватит, ты решил огласить весь список? – я весело рассмеялся, тем самым снизив градус напряжения в салоне.

Алмаз судорожно вздохнул, словно бы и не дышал все это время. Видимо, алкоголь потихоньку выветривался из организма, и к парню вернулась былая неуверенность. А пьяным он веселил меня больше.

– Ты не куришь? – я похлопал по карманам брюк, вспоминая, куда забросил пачку сигарет. Надеюсь, не оставил на столе в кабинете. И без того за весь вечер выкурил всего-то пару штучек.

– Нет. Но могу составить тебе компанию.

Я выдохнул очередную струю дыма, привалившись к капоту «Ауди», и поднял голову к такому бескрайнему темному небу. Алмаз последовал моему примеру, но старался держаться на расстоянии. Я предположил, что табачный дым вызывает у него отвращение, и всячески отводил руку с сигаретой в сторону. Алмаз достал фотоаппарат из сумки и приблизил к лицу, направляя объектив вверх. Затянувшись в очередной раз, я внимательно проследил за его действиями, не боясь быть пойманным с поличным.

Послышался характерный щелчок, затем еще один. Я не мог видеть лица Алмаза, но был более чем уверен, что в этот самый миг он улыбается со всей своей детской невинностью. Против воли и мои губы растянулись в широкой улыбке.

– Сколько тебе лет, Алмаз? – я бросил окурок на землю и затушил его носком ботинка.

Какую бы усталость ни испытывал, мне отчаянно не хотелось расставаться с Алмазом. К тому же появилась идеальная возможность разузнать о нем побольше. На случай, если в дальнейшем возникнет потребность обратиться к парню с просьбой поснимать очередное мероприятие в клубе. Должен же я иметь хотя бы малейшее представление о человеке, которого осмелюсь подпустить так близко к своему детищу.

– Двадцать три, – после паузы ответил Алмаз, наконец оторвавшись от своего занятия. Он успел заснять и пустынную улицу, разглядев в ней нечто цепляющее, а также и стеклянное здание через дорогу. Наверное, у фотографов свое видение мира. – А тебе?

– Двадцать пять. Ты, значит, фотограф, да? Работаешь в этой сфере или просто хобби чисто для души?

– Скорее хобби. Пока нет времени и сил заниматься съемками всерьез. Сперва нужно защитить диплом, – плечи Алмаза поникли, он словно бы только сейчас осознал, что такой яркий и динамичный вечер подошел к концу. После выходных нам всем, так или иначе, придется вернуться к привычному распорядку дня.

– Постой, попробую угадать. Ты обучаешься на художника? – я прищурился, когда лицо Алмаза просветлело. Если я и не попал в точку, то был относительно близок к правде.

Какие же там еще существуют творческие профессии? Ничего не приходило в голову. А про художественный факультет вспомнил только благодаря Андреа.

– Хоть подсказку дай, что ли. Каких снимков в твоей коллекции больше?

– Люблю фотографировать здания, – медленно проговорил Алмаз и захихикал, понимая, что дал мне не просто подсказку, а можно сказать, прямой ответ на вопрос.

– Ясно, чертежи, проектирование и все такое, да? Как называется профессия, не помню.

– Архитектор. Да, про художника ты почти угадал. Еще в школе был уверен, что свяжу свою жизнь с красками и холстами, но не вышло. Перегорел.

– Но рисовать-то умеешь? – я хитро ухмыльнулся. – Нарисуешь мой портрет?

Алмаз смущенно пожал плечами и вновь спрятался за объективом камеры, чтобы не отвечать на вопрос. Я так до конца и не понял, почему некоторые мои слова заставляли его замыкаться в себе. Он то и дело отводил взгляд, а щеки покрывались румянцем. И отчего-то его реакция меня сильнее распаляла.

– Как ты думаешь, Федь, – начал Алмаз, медленно отводя фотоаппарат от лица и глядя на меня своими пронзительными глазами, – почему рамы на окнах красят в белый цвет?

– Неожиданный вопрос в третьем часу ночи. Прям в тупик меня загнал. Ну, наверное, потому что белый цвет – стандартный, по умолчанию их и красят в белый.

– А почему не в черный? Этот цвет также приятен глазам.

– Так-так, похоже, я погорячился, когда подумал, что ты окончательно протрезвел.

Мы дружно рассмеялись, и Алмаз покачал головой, опровергая мои слова. В ожидании продолжения столь странного и заинтересовавшего меня разговора, я закурил еще одну сигарету. Так, глядишь, и всю пачку выкурю за раз.

– Мне нравится фотографировать несимметричные здания. Не знаю, как объяснить. Проще самому увидеть. Я вышлю некоторые снимки вместе с теми, которые успел запечатлеть сегодня. А лучше даже – ссылку на аккаунт в «Инстаграм».

– О, давай, было бы круто. Несимметричные, говоришь. То есть черные рамы из той же оперы?

– Ага. Я все пытаюсь понять, что побуждает некоторых людей не следовать общепринятым стандартам. Ты сказал правильно, Федь. Белый – стандартный цвет. Но стоит ли бороться с самим собой, если куда сильнее привлекает черный цвет рам? Или позволить обществу диктовать условия?