— Слушай, — Горбин захлопнул книгу. — Ни сегодня, ни вчера, ни ранее я Тома даже не видел; ясно тебе?
Не успел я возразить, как мое внимание привлекло движение под мутным стеклом прилавка. Я поднял локоть и увидел, как на полке мечется существо ростом не выше шахматной фигуры. Кажется, и Горбин был удивлен не меньше.
— Люмос, — я поднес палочку к стеклу и все понял. Перегнулся через витрину, поймал бегуна и кивнул Горбину. — И не пытайся меня остановить, — направил палочку на кулак с добычей. — Яхна Ракса Анта.
Когда-то на втором этаже лавки жил ее сооснователь Карактак Берк. После его исчезновения несколько лет назад Горбин использовал его комнаты как склад. Под одной из них ясным указателем сияла полоса света.
— Между прочим, — я толкнул незапертую дверь, внутренне ликуя из-за успеха своих поисков, — кража артефакта — тоже повод для Азкабана!
— Петрификус Тоталус.
Бодрое выступление оборвалось на полуслове. Я больше не мог издать ни звука: язык и губы стали словно чужими. Ни единый мускул тела больше мне не принадлежал. Я рухнул, как подкошенный, больно ударившись носом об пол. Фигурка из набора Хэпзибы Смит выкатилась из моей руки.
Я с ужасом осознавал, что бессилен изменить ситуацию. Палочка за отворотом пиджака, но мне не дотянуться. Позвать на помощь, убежать, попробовать отговорить Реддла от задуманного — ничего этого я не мог, тело больше мне не повиновалось. Единственное, что я не утратил, так это восприятие. Я мог наблюдать, слушать и чувствовать. И сопротивляться легилименции, если бы Тому пришло в голову ее применить.
Он же все сидел за столом у окна, водя пальцами по вискам, словно я прервал его размышления, а теперь он был волен их продолжить. Он мог с тем же успехом послать мне непростительное заклятие, но не сделал этого, успокаивал я себя. Значит, убивать меня он не намерен. Несмотря на логичность вывода, я чувствовал, как во мне растет паника от бессильного ожидания.
А затем Том направил на меня волшебную палочку, и мое тело послушно взмыло вверх, заставив меня пережить ужас. Спустя мгновенье оно упало в подлетевшее кресло, развернутое к стене, так что теперь я не видел Реддла. Скрипнул стул, на котором он сидел, и послышался шорох: он шел ко мне.
— Приношу извинения, мистер Ингард, за то, что обошелся с вами без должного почтения.
Боковым зрением я заметил движение рядом с правым плечом. Должно быть, Том опустил руку на спинку кресла. Молочно-бледное пятно контрастно выделялось на обивке из вишневого бархата, несмотря на то, что эта часть кресла была в тени.
— И заранее прошу простить за то, что оставлю вас без объяснений, — он сделал паузу. — Если, конечно, вам не захочется пообщаться при помощи легилименции.
Наступила тишина, и я приготовился отразить возможный удар. Однако его не последовало. Вместо этого его рука вдруг очутилась на моей груди. Ледяное прикосновение поползло по рубашке от ключицы за отворот пиджака. И следом он вытянул мою волшебную палочку. Забывшись, я попытался крикнуть, остановить его, но что толку! Одновременно с осознанием беспомощности я услышал треск. Все, что было связано с историей палочки, пронеслось перед глазами и вылилось в одно желание — придушить гаденыша немедленно. Оно усилилось, когда Реддл швырнул к моим ногам ее обломки.
Следом появился и сам Том: в одном из своих невзрачных, но безупречно отглаженных костюмов. Опустился передо мной на корточки, положил локти на свои колени и, соединив пальцы в замок, принялся внимательно изучать мое лицо. Я же, не имея возможности даже моргнуть, был вынужден смотреть на него, на черты, заворожившие меня при первой встрече, а теперь казавшиеся несправедливым подарком такому человеку, каким был Том: ограниченному при всей его показной интеллектуальности, жестокому и, безусловно, пустому.
— Могу только догадываться, какие чувства вы испытываете сейчас, — при его словах во мне вскипела ярость и, чтобы успокоиться, я представил, как в комнату влетает пара дементоров, явившаяся за Реддлом. — Глаза вас совершенно не выдают. Все еще не находите слов? — он подождал, а затем усмехнулся. — Вы словно королевский гвардеец на посту.
Как в тот день, когда я впервые оказался в его доме, я смотрел ему в глаза, стараясь найти то, что прячется за ними. При свете солнца их оттенок был карим, но в полумраке комнат вроде подвала его дома или этой гостиной они казались темными. Как мрачная галерея, не заканчивающаяся ничем.
В какую-то секунду мне почудился красноватый отблеск, и это выбросило меня в настоящий момент. Реддл, кажется, что-то уловил: он прищурился, а затем положил локти на мои колени и приблизился.
— Вы, должно быть, очень горды собой, что смогли отыскать меня. Но это я хотел, чтобы меня нашли, — он сидел очень удобно, чтобы получить ногой в живот. Если б мог, я б застонал от ускользавшего шанса. — Правда, я ждал, что вы сделаете это раза в два быстрее. Неужели, на то, чтобы понять, что я в лавке, потребовалось несколько часов?... Я сказал Горбину посылать всех к черту и оставил индийскую фигурку внутри витрины. Похоже, чудо, что сработало.
Он снова выдержал паузу и поднялся на ноги.
— Видите ли, даже если кто-то и заметит ваше отсутствие и начнет поиски, — Том развел руками. — Вы вышли из дома и растворились в тумане. Никто не свяжет наши имена. Тем более что я заверил мистера Пилливикла, будто отправляюсь в командировку в Албанию, и заодно попробую найти след изготовителей фальшивых артефактов, — он наклонился, вновь заглянув мне в глаза. — Но я буду здесь, — неожиданно он прикоснулся к моим волосам, взъерошивая их и пропуская сквозь пальцы. — Готов спорить, вы уверены, что я пытаюсь спровоцировать легилименцию. Но мистер Ингард, — в его свободной руке что-то блеснуло, — мне без надобности ваше сознание, пока у меня есть ваше тело.
Ножницы чиркнули над моим ухом, и Том вернулся к столу с полученным трофеем — прядью моих волос.
====== Часть третья. 8. Полоска света ======
Спустя неизвестное количество дней
Я потерял счет времени. В тот вечер, когда я распластался на полу его комнаты, парализованный заклятием, я испугался, что Реддл применит легилименцию или Круциатус, но представить не мог, что будущее мое намного хуже. Том отошел к столу, где, вероятно, находилось Оборотное зелье, а я отключился. Тогда я думал, что уснул или потерял сознание, но причиной был Реддл. Впоследствии он применял свое заклятие, без стеснения целясь палочкой мне в лицо. Он никогда не говорил его вслух, и мне было неведомо, по милости каких чар я теряю контроль не только над телом, но и над сознанием.
Я засыпал и просыпался по чужой воле. Почти всегда в одно и то же время. Я получал свободу на четверть часа утром, когда он, надо полагать, собирался на мою работу, и на два часа вечером, когда Том возвращался. Всегда в присутствии Реддла. В одиночестве я бывал только в туалете. Но он, как и гостиная, был защищен от трансгрессии и побегов. Мне было разрешено ходить по комнате, читать, завтракать и ужинать, сидеть и лежать на полу либо в кресле, которое я успел возненавидеть. Говорить запрещалось, равно как и приближаться к окнам.
Хотя порой во время ужина Том словно невзначай ронял реплики вроде: «Сегодня у тебя свидание с Мелиссой Флетчли, какие цветы она предпочитает?». Или: «С одним мракоборцем случилось несчастье: упал с метлы и разбил голову. Мистер Пилливикл предложил тебе занять его место, поздравляю».
Иногда он снимал заклятья, когда Оборотное зелье еще действовало на него. Я открывал глаза и видел себя: счастливого, успешного, насмешливого и полного жизни. Том был не таким, как прежде. Теперь у него была цель, и почти не было препятствий. Не имея других занятий, по вечерам я наблюдал, как он сосредоточенно пролистывает выбранные места в нескончаемых томах, что-то записывает и чертит, словно прилежный студент.
И с той же настойчивостью и прилежанием он заботился о том, чтобы я не вернул себе морального равновесия.
