====== 37. Справедливость ======
Клетка захлопнулась, и несколько этажей я проехал в одиночестве. Чужой воротник непривычно сдавливал горло. Я едва втиснул пальцы за жесткую каемку, стараясь ее ослабить, но скоро осознал, что препятствие находится внутри, а не снаружи. Распирает мне горло голыми локтями и коленями, непроглоченными мольбами и стонами, комом снов, от которых темнеет в глазах и сбивается дыхание.
Две юные волшебницы — должно быть, стажеры, — подсели на четвертом уровне, где находился отдел контроля над магическими популяциями. Девицы хихикали и бросали короткие взгляды в мою сторону.
— Добрый день, мистер Хартвуд.
— Здравствуйте, — я кивнул максимально сдержанно, вспоминая скупую манеру бывшего начальника. Девушки потеряли ко мне интерес. Я осторожно перебрал в кармане Невидимую Связку, больше для собственного успокоения, нежели для того, чтоб проверить, на месте ли ключи. Мне хотелось покончить со всем, как можно скорее. Я не мог противиться Обету, но верил, что, вернувшись, смогу отговорить Тома. Теперь я знал, как покорен он может быть моим словам и прикосновениям.
От нахлынувших воспоминаний потемнело в глазах, и мне пришлось ухватиться за выступ решетки. Девушки, к счастью, не заметили: лифт как раз замер на пятом уровне, и они вышли. Двери уже закрывались, когда я увидел его: стоя в отдаленной части холла, там, где начиналась секция, занятая филиалом международной конфедерации магов, Джастус Пиливикл с озабоченным видом выслушивал иностранных чиновников. Он рассеяно взглянул в мою сторону, и на короткий миг наши взгляды встретились. Как пальцы моего отца, мои пальцы сомкнулись на решетке, но не с мольбой, а с яростью. Другой рукой я сжимал спрятанную в кармане палочку. С холодной решимостью я ждал нападения, ждал, когда Пиливикл опрометчивыми и вероломными действиями даст мне право нанести роковой удар.
Кабина лифта потекла вниз. На несколько секунд я оказался сбит с толку, пока не вспомнил, что не более часа назад Том заставил меня выпить Оборотное зелье, и осознал, как легко потерял самообладание. С момента возвращения из пещеры я не вспоминал о прошлом; чувства вины или сожаления не давали знать о себе, и я считал, что с ними покончено, что я, наконец, свободен.
Коридор Отдела тайн был предсказуемо пуст. Полагаясь на память отца, я миновал несколько тупиковых, темных ниш, открывавшихся за арочными проходами по обе стороны пути, и нырнул в одну из них. В густой тени у дальнего угла прятались несколько ступеней и тесный коридор в три четверти человеческого роста. Я знал, что это единственный путь к Хранилищу, и спроектировали его так, чтобы с легкостью поймать вора, какой бы ловкостью и быстротой он не отличался. Ничего выдающегося: просто со всеми петлями и неудобными поворотами коридор тянулся почти три мили. Как только поступал сигнал о краже, узкий тоннель кромсали на отрезки устойчивые к магии перегородки. Похититель оказывался в ловушке. Открыть эти перегородки, как и ворота Хранилища, могли лишь ключи из Невидимой связки. Одна хранилась у Министра, другая — у главы Отдела магического хозяйства, ведь даже перегородки в подземелье под Отделом тайн приходилось чистить от ржавчины и остатков попавших на них заклятий.
Шагая вдоль неприветливых, темных стен, я искренне надеялся, что мне не придется испытать работоспособность защитного механизма. Пол пошел под уклон. Я опустил огонек палочки ниже, боясь споткнуться, но плиты были гладкими и точно подогнанными друг к другу. Дышать стало труднее, словно вес расположенного над коридором Министерства выдавил отсюда воздух. Мысли против воли возвращались к встрече с Пиливиклом, что бесконечно раздражало меня. Я сорвал и бросил под ноги натиравший шею воротничок. Спина затекла от неудобного положения и ныла так, будто я нес на ней все верхние этажи. Где-то там, наверху, был и Пиливикл.
— Том…
Вышло почти умоляюще. Здешние стены не допускали ни легилименции, ни трансгрессии, ни иного воздействия магии. Ускоряя шаг, я намеренно воскресил в памяти эту ночь. Поверх слабого света палочки, в бесконечной, уходящей вперед тьме, я вновь увидел Тома, усталого, измученного, дожидавшегося меня там, где я оставил его, когда он приказал мне отправляться в спальню Горбина. Реддл стоял посреди комнаты, покорно опустив руки, и лишь чуть повернул голову, глядя на меня искоса, словно собирался задеть едкой репликой, но так ничего и не сказал. Он едва заметно отшатнулся, когда я поймал его. Когда Том Реддл, наконец, оказался в моих руках, плечах, груди и скулах. Когда Том Реддл первым нашел мой рот.
Чувствуя слабость, я опустился на пол. Мое тело менялось, действие зелья заканчивалось, но я мог не торопиться: тут я был один, а в кармане лежал пузырек с запасом для благополучного отступления.
— Том, — прошептал я снова, потому что воспоминания не спасали: сквозь иступленные сплетения рук, сквозь жар постели и следы на коже неумолимо проступало темное чувство, разбуженное встречей с Пиливиклом. Поднявшись, я шел, я почти бежал по коридору, бросаясь от одного откровенного образа к другому и ни в одном из них не находя убежища. Как не хватало мне этой злой решимости, когда я начинал работать в Министерстве, лелея идею мести, как пугала эта сжатая во мне пружина сейчас!
«Пока вы боитесь чего-то, вы не можете с этим объединиться».
Почти сутки я верил, что Том освободил меня от прошлого. Но никому не под силу стереть собственную или чужую историю. Пережитое избавило мои глаза от пелены вины и нерешительности. Теперь я видел ясно, видел не трагедию чужой слабости, а лишь цепь причин и следствий. И сжатая во мне сила была беспристрастна: она требовала не наказания, а действия, которое было предопределено чужими поступками. Эта фатальная безличность страшила более всего, ведь последние месяцы я провел с ней бок о бок. То равнодушное, иррациональное существо, что так пугало меня в Реддле… Неужели и я становился им?
Тьма впереди исчезла: свет палочки упал на высокую резную дверь Хранилища. Я уставился на пустую ладонь и на ощупь выбрал нужный ключ. Плевать. Я найду диадему, вернусь к Тому и постараюсь устроить свою жизнь так, чтобы она текла параллельно жизни Джастуса Пиливикла, никогда с ней не пересекаясь. С этой мыслью я толкнул дверь Хранилища и остолбенел.
По моим представлениям подобное помещение должно было выглядеть по меньшей мере бесконечным. С уходящими в темноту исполинскими стеллажами. Со стеклянными кубами на полках, в каждом из которых хранились бы бесценные, могущественные артефакты… Эта комната была не намного шире коридора, и помещалась в ней лишь одна хрустальная колонна. На ней под стеклом на атласной подушке лежала диадема Кандиды Когтевран. Очевидно, Хранилище открывало посетителю лишь тот артефакт, за которым он пришел. А поскольку никто не знал, что диадема хранится здесь, то и похищать ее было некому. Диадема Кандиды Когтевран не была защищена ни одним заклятием.
Обратно я почти бежал. Повторная порция зелья снова превратила меня в Хартвуда, и я мог не бояться разоблачения, но мне хотелось как можно скорее покинуть Министерство. Когда я вышел к лифтам, двери одной из кабинок уже закрывались. Я с трудом успел втиснуться меж ними и слишком поздно увидел, кто же оказался моим попутчиком. Джастус Пиливикл смерил меня надменным взглядом и чуть отступил в сторону. Он смотрел перед собой, сжимая в руках туго скрученный свиток. Я ощутил, как с моими нервами вмиг случилось то же самое. Я уставился в противоположный угол. Лифт медленно пополз вверх. Пару этажей мы проехали в молчании.
— Очередное обвинение? — кивнул я на свиток и тут же пожалел: запястье с меткой Обета заныло, как от сильного ушиба.
— Да, — Пиливикл даже не обернулся. Он не заметил, как я, морщась от боли, вожусь с рукой. Ему всегда было плевать на всех, кроме себя, если только не требовалось найти способ манипуляции человеком.
— Говорят, вы одного за одним ловите сторонников Грин-де-Вальда… — он промолчал, и я продолжил. — Прямо пачками на суд доставляете. Вы гордитесь собой, Джастус?
