Мое детство, моя семья, вечера, когда к отцу приходили его ученики из Министерства магии, мои мечты стать мракоборцем — все, что теперь существовало только в моей памяти, пролистывалось им, как скучная книга. Даже осознание того, как ранит меня их вид — он лишь отмахнулся от этого ощущения. Но вот он замер.
— Можно снова увидеть Хогвартс? — спрашивает семилетний мальчик, когда гости расходятся. И отец ловит его за плечи.
— Конечно, Виктор, — он ведет сына в комнату. — Хогсмит, где я встретил твою маму, или, может быть, полет на драконе?...
На мгновение я ощущаю чувства легилимента: удивление и что-то горькое, сродни тому, что чувствую я. Но он ускользает, летит дальше — туда, где мальчик, то исчезая, то появляясь в клубах пара, бежит к своему вагону, прижимая локтем клетку с большим вороном. И чуть позже выскакивает из купе на платформу, чтобы повиснуть на шее родителей.
— Надеюсь, этот твой Снежок умеет доставлять письма, — говорит его мать.
— Постарайся удержаться от искушения применить легилименцию к профессорам, — говорит отец.
Путаясь в складках мантии, оказавшейся на полразмера больше, мальчик идет впереди всех, и его сердце замирает от восхищения при взгляде на школьные коридоры, лестницы и залы. Он рано научился легилименции, и сказки ему заменяли отцовские воспоминания о Хогвартсе или сражениях мракоборцев. Всю свою небольшую жизнь он представлял, как попадет, наконец, туда, где его научат спасать других, научат быть таким, как отец.
— Виктор Уоллден!
— Когтевран, — скрипит старая Шляпа, и мальчик с восхищением оборачивается к столу, где уже сидят друзья и знакомые — дети мракоборцев, так часто заглядывавших к ним. Он знает всех, кроме белокурой девочки, место рядом с которой ему предстоит занять. Ее отец библиотекарь, а мама — медсестра в больнице святого Мунго. Ее зовут Мелисса Флетчли, и она скрывает от родителей, что пришла сюда, только чтоб однажды, как и ее сосед по столу, стать мракоборцем.
Смех, беззаботный детский смех пронзает сердце кому-то из нас; я не могу понять, мои ли это чувства или Реддла, когда воспоминания о школе смешиваются, превращаясь в мирный теплый отблеск заката на стене опустевшего школьного коридора. И восхищение перед волшебством, гордость за удавшиеся заклинания, волнения перед экзаменами, чувства дружбы, любви и предвкушение счастливого, успешного будущего вдруг заполняют пространство перед нами, и на миг я вижу в коридоре нас обоих: себя, первокурсника, и Тома, моего ровесника. Он стоит у следующего окна и смотрит так, будто хочет о чем-то попросить, но не решается. Я тяну к нему руку, но тишину взрывает голос директора, усиленный заклинанием.
— Матч остановлен и переносится из-за чрезвычайных событий, — трибуны замирают, и я, глядя на них сверху, понимаю, что оказался там, где и был в тот день — на месте загонщика команды Когтеврана. — Следующие ученики должны немедленно пройти в раздевалки. Фрэнк Пиливикл! — я чувствую, как холодеют руки. — Бетти Берк! Найджел Свифт! — я изо всех сил вцепляюсь в рукоять метлы: профессор называет тех, чьи родители служат в Центре мракоборцев. Я вижу бледного, как полотно Фрэнка. Я боюсь услышать свою фамилию. — Саймон Колфилд. Оливия Смит-Дэйл. И Рональд Хартвуд. Я встречусь с вами через пять минут. Остальные — следуйте за деканами и старостами факультетов в Большой зал, — директор делает паузу. — Вы все узнаете там.
Невидящим взглядом я смотрю на надпись на форзаце учебника — «Моему лучшему ученику», когда в спальню врывается Саймон. Он замирает посреди комнаты и вдруг бросается на свои вещи: котел летит в окно, пробив дыру в мозаике, туда же — книги и пергамент. Простыни в его руках разносятся в клочья, подушка, перья, балдахин валится, его пытаются остановить...
— Престон Колфилд и Джеймс Дейл погибли при исполнении служебных обязанностей, еще пятеро мракоборцев ранены, — профессор Диппет, стоя за кафедрой в Большом зале, делает паузу, подбирая слова. — Как сообщает Министерство, это была операция слежения за сторонниками Грин-де-Вальда. Никто не ждал, что они нападут на магглов. Девять человек спасены, убийцы отступили, но какой ценой... Мы должны извлечь урок: магическое сообщество больше не может оставаться безучастным, какой бы далекой не казалась война. Оставаться лишь наблюдателем — преступно.
Мой взгляд случайно падает на профессора Дамблдора; тогда как остальные следят за речью, он смотрит только на свои руки. Меня отвлекают: Фрэнк Пиливикл тянет мой локоть.
— Виктор, у меня есть идея.
На вторую ночь после случившегося мы собираемся в гостиной Когтеврана. На лице статуи основательницы факультета пляшут тени от света волшебных палочек, и она кажется до жути живой. Идя за возникшим предчувствием, я пытаюсь предотвратить катастрофу.
— Мой отец никогда не говорил о таком приеме.
— Может, он боится конкуренции? — шепчет Фрэнк. — Так думает мой отец. Сэр Николас и ему ничего не говорил, хотя он его ученик. Ну, отец и сам смог разузнать. Это называется «Петля легилименции», — говорит он собравшимся: Мелиссе, Бетти, Оливии, Рональду и остальным. — Умения не важны, главное — количество. Вы без конца атакуете, отходите и снова атакуете, чтобы отвлечь его внимание. Я и Виктор сначала помогаем, а потом, когда жертва начнет выбиваться из сил, попробуем обмануть его. Прикинемся частью его сознания и атакуем ваши, якобы защищая его. А когда он поверит — возьмем под контроль.
Все вместе садимся на пол, как будто отдали беззвучный приказ. Фрэнк кладет в центр фото золотоволосого юноши — Грин-де-Вальд совсем не похож на одиозного злодея...
... — Нет, это не просто скандал, профессор Диппет, — говорит надо мной бесстрастный голос, пока я притворяюсь спящим в палате больничного крыла. — Это катастрофа. Не для нас или школы — для всего мира. Даже я не могу предсказать последствий. Линда Берк исчезла вместе с Бетти и супругом. Карактак Горбину даже слова сказать не успел. Бросил лавку, выручку, вещи и пропал среди бела дня. Может, остальным стоит сделать также.
— Даже вам, Джастус? — тихо и осторожно спрашивает директор.
— Мой сын Фрэнк знал почти все, что знаю я. Я думал, так у него пропадет охота идти по моим стопам. Он оказался глупцом. И я тоже.
— И все же отчасти это было храброе решение.
— Безрассудное. Уверовать, что Грин-де-Вальд будет защищаться, когда куда удобнее использовать шанс и напасть самому? Все они, кроме той девочки, Флетчли, дети мракоборцев. Благодаря им Грин-де-Вальд теперь знает по именам даже домашних питомцев Министра.
— Разве Хранитель тайн не Николас Уоллден?
— К счастью, он научил сына не только легилименции, но и окклюменции. Он единственный сумел защититься от Грин-де-Вальда.
— Думаете, сэр Николас будучи Хранителем тайн стирает память сотрудникам Министерства, а по вечерам пересказывает их сыну? — в голосе директора послышалось возмущение. Собеседник некоторое время не отвечал.
— Сэр Николас превосходно защищает свое сознание. Никто не знает, на что он способен...
Меня настоящего вдруг охватывает тошнотворный страх. Я не хочу, не желаю того, что сейчас случится, хочу вырваться, выбраться из-под чужого пристального взгляда. Мне кажется, меня вот-вот стошнит, но даже этого чувства недостаточно, чтоб очнуться — Реддл держит меня цепко.
— Противостоять на равных самому Грин-де-Вальду — я восхищен! — говорит Джастус, обходя мою парту в классе Защиты от темных искусств. Опирается о столешницу. — С такими навыками, умом и храбростью твое место в рядах мракоборцев, Виктор. Ты же с детства хотел спасать остальных, верно?
Джастус Пиливикл никогда не избегал встреч с отцом, но всякий раз держался обособленно от других его учеников, будто хотел продемонстрировать независимость, а то и равенство с ним. Я выдерживаю его резкий, холодный взгляд, продолжая молчать.
— Твой отец спас меня после той стычки с напавшими на магглов колдунами. Одного из них я успел лишить глаза, но он зарядил в меня неизвестной Темной магией. Сэр Николас ко всеобщему удивлению смог нейтрализовать последствия, когда я уже считал себя мертвецом... Ты всегда хотел быть, как он. Ты можешь быть им сейчас, Виктор. И я буду обязан тебе так же, как и ему.
