— Кто вас пустил в такой час… — начала она ворчливо, но Том прервал ее.

— Империо.

Вместе с шепотом с острия волшебной палочки слетело шелестящее эхо. Его бледная кожа казалась серой, но тем ярче выделялся блеск глаз. Реддл цепко держал мое плечо, дожидаясь директрису. И когда она оказалась рядом, поднял ее руку к губам и поцеловал. А затем мы исчезли.

====== 34. Лед ======

— Отпусти ее.

В темноте каменного хода я едва различал мелькавшие передо мной бледные пятна: руки директрисы, безропотно возглавлявшей шествие, деловито двигались в такт шагам. За пределами пещеры ревело море, и его волны, ударяясь о неприступный берег, заполняли пространство вокруг нас беспрестанным гулом. Было жутко наблюдать, как увлеченно, без тени сомнения мисс Коул спускалась с утеса по ненадежной, скалистой тропе к едва заметному уступу. От ветра юбка ее платья превращалась в колокол, но она не замечала этого, как не замечала пробирающего до костей, сырого холода.

— Отпусти ее, — повторил я, прислушиваясь к шагам за спиной, но Реддл не ответил. Он забрал мою волшебную палочку, и без нее мне оставалось лишь идти в указанном направлении с той же покорностью, что и мисс Коул. Я до последнего не верил, что Том убьет меня. Но он изменился. Будто его место занял тот, в ком эмоций и чувств было не больше, чем в дементоре.

Мы остановились возле углубления: казалось, здесь стена была сложена из другой породы. Реддл обогнул нас и вдруг острием волшебной палочки рассек себе ладонь. Он сжал ее в кулак, но затем расправил и перевернул так, чтобы несколько капель крови упали на камни. Груда зашевелилась; булыжники, словно живые, покатились в стороны. Реддл ждал, пока откроется узкий ход, и кровь из сжатого кулака капала ему под ноги.

Миновав тесную, но короткую расщелину, мы очутились в подземном зале. Потолок нависал низко, но противоположного конца пещеры я не различал. Перед нами простиралось замерзшее озеро, и мы стояли у кромки льда.

Из наших ртов вырывались облачка пара. Я невольно поднял плечи, чувствуя, как остывает кожа под тонкой рубашкой. Том слегка повел перед собой палочкой, и мисс Коул послушно двинулась через бледное, бескрайнее поле к другому концу пещеры. Реддл уставился на меня.

— Что? Неужто чувства вас не греют, мистер Ингард? — спросил он с издевкой и сделал приглашающий жест. — Прошу вас, — я ступил на лед. — Ну же! Смелее!

Я осторожно двинулся за спокойным, слегка покачивавшимся силуэтом мисс Коул; она шла на добрый десяток шагов впереди, и ее очертания сливались с окружавшим нас сумраком. Единственным источником света был лед. По всей его толще и на глубине, и у поверхности распространялось равномерное свечение, словно однажды оно застыло здесь вместе с водой. Подо льдом не было ни рыбы, ни водорослей — лишь непонятные, тревожные темные пятна далеко под нашими ногами. Их вид вызывал во мне необъяснимое беспокойство. Постепенно становилось светлее, и я подумал, что мы приближаемся к источнику свечения.

Впереди показались очертания маленького, каменистого островка, выступавшего надо льдом, словно макет вулкана посреди моря. В центре его возвышался столб, который венчал блестящий предмет. Когда мы подошли ближе, я различил широкую серебристую чашу.

— Довольно, — скомандовал голос за спиной.

Я обернулся: лицо Реддла казалось хищной маской. Он улыбнулся приоткрытым ртом и выжидающе склонил голову на бок. Мисс Коул молча встала рядом со мной.

— На колени, — прошептал Том. Я ждал. — На колени, — повторил он.

Ощутив прикосновение крепкого, непроницаемого холода, я вспомнил день, когда поскользнулся на дорожке, ведущей к дому Реддла. Но сейчас во взгляде Тома не было и намека на отрешенность, которую он продемонстрировал в нашу первую встречу.

— Я спрятал это здесь, — проговорил он. Мисс Коул не шелохнулась. Реддл указал палочкой на лед подо мной. — Достаньте его, и, возможно, спасете директрисе жизнь.

Я опустил взгляд. Футах в трех от поверхности было то, что освещало озеро. То, что однажды сожгло тысячу страниц Библии. Медальон Салазара Слизерина. И он был зажат в руке. Я не мог отвести взгляд от жуткого зрелища: от мертвенной бледности обнаженного тела, от безжизненных глаз, устремленных вверх, от волос, разметавшихся в воде прежде, чем она застыла. Из толщи льда на меня смотрела мертвая кукла с лицом Мелиссы Флетчли, и блеск злосчастного медальона отражался во всем, кроме ее зрачков.

— Ну же, доставайте, — поманил пальцами Реддл. — Нет смысла рисковать жизнью мисс Коул.

Я не сомневался, что судьба мисс Коул давно определена, но твердил себе, что надо выиграть время и придумать план спасения.

— Но здесь лед... – попытался я возразить.

— О, мистер Ингард. Почему бы вам не растопить его теплом своей души?

Я смотрел на губы, искривленные в болезненной усмешке, и осознавал, как, должно быть, сильно задели его слова, сказанные мной в приюте. Если бы только мог я сейчас дотронуться до него... Вместо этого мои ладони опустились на лед. Обжигающий холод принялся выкручивать пальцы уже через пару минут. Я терпел, стараясь смотреть на медальон, а не на ту, что держала его.

— Я теряю терпение, мистер Ингард, — издевательски предупредил Реддл. — Может, у вас нет души? Или она недостаточно тепла? — Я не отвечал ему; в углублениях под ладонями скапливалась вода. — Может, она не теплее этого льда? — не унимался Том. — Тогда неудивительно, что вы могли совершить нечто такое, из-за чего дементоры охотятся на вас даже во сне.

Мне показалось, что холод в мгновение ока прошил иглами все мое тело, от ладоней до висков, от колен до лопаток. Словно во сне, я встретился с ним взглядом.

— Да, откуда я знаю... — его вкрадчивый голос озвучил мои мысли. Том опустился передо мной на корточки. — Я не видел его в легилименции, а вы мне не говорили. Так откуда?... А главное: что еще я могу знать?... Кто я? — его жесткие пальцы повернули к себе мой подбородок. — И кто же я для вас, мистер Ингард? — в ту секунду впервые за время общения с Реддлом обделенный судьбой, нуждавшийся в заботе сирота исчез из моего поля зрения; осталась властная, непостижимая, простиравшаяся надо мной темнота, с желанием поддаться притяжению которой я боролся из последних сил. — Я часть вас, — произнес он, и с его фразой темнота влилась в меня, — непризнанная, отверженная, — слова падали, как тяжелые капли, — невообразимая в безупречном образе Спасителя. Ведь так вы себя видите? Точкой отсчета нравственных координат.

Реддл выпустил мой подбородок и поднялся. Отошел на несколько шагов. Обернулся.

— Оглянитесь! — он развел руками. — Вы и я. Мисс Коул. Мисс Флетчли, частично. Нас здесь четверо. Кого же вам удалось спасти?

Я наблюдал, как он, изобразив короткое ожидание, медленно идет назад, к берегу, и ощущал себя мышью, которой капкан вот-вот перебьет хребет. Не спас его. Не спас его — вот, в чем суть. Я поднял голову: в давящей, густой тишине мисс Коул взирала на меня словно страж, и темный, лишенный жизни взгляд ее не отличался от взгляда Мелиссы.

— Подожди!..

— Авада Кедавра.

Мой крик прозвучал одновременно с ослепившей меня вспышкой. Я слышал, как на лед рухнуло тело. Пополз к нему, словно не верил в произошедшее, словно сам хотел убедиться, что это произошло, произошло, когда я был рядом, когда мог предотвратить...

— Правда в том, – услышал я ровный, высокий голос, — что никого из них вы не любили: ни мисс Флетчли, ни ту югославскую девчонку, ни даже собственную мать. Вы были слишком увлечены собой; той игрой, в которой превратили себя в героя, а все, что вас в себе пугало — в бессмертного врага. Всем остальным в ней не досталось места.

— Хватит, — я водил руками над безжизненным телом директрисы, не зная, что предпринять, и чувствовал, как тают под его словами остатки самообладания.

— Но это трюк; вы обставили самого себя, так ведь, мистер Ингард? Сначала появился враг; сначала вы возненавидели и пожелали избавиться от части себя, а уже потом пришел страх, так ведь?