Ни Антония, ни старый маг не имели значения; он мог выбрать и сторонников Грин-де-Вальда; он лишь сыграл в предложенных декорациях. И только один человек на балу не годился в жертвы.

Я поднялся и распахнул окно в промозглые сумерки. Сырой, пробирающий холодом декабрьский воздух хлынул в комнату. Я знал теперь, что отличаюсь для него от остальных. Я нисколько не способствовал его внутреннему перемирию ни как объект насилия, ни как соучастник. Мое присутствие усиливало именно ту его часть, что он старательно пытался игнорировать до сих пор. Теперь же, теряя раз от раза контроль, он едва ли не вручал мне ее, и сам пугался этого. Я приобрел нечто вроде иммунитета от издевательств и пыток. Все, что он мог сделать со мной, — это убить.

Комментарий к 27. Бессонница так, народ, я передумала насчет Марафона в виду его невостребованности ни вами, ни мной) это был странный и отчасти травмирующий опыт — делиться вещами, которые уже пережиты и прожиты и больше не вызывают такого волнения, как раньше. Но при этом я вроде ощущаю их, как нечто личное. А с вашей стороны тишина. И... становится как-то неловко, что я их выкладываю, и хочется оправдываться в том, почему я это делаю, а от необходимости оправдываться становится как-то не то больно, не то унизительно. Короче, чувство такое, как будто я достаю и показываю свои детские игрушки, в которые уже не играю, но которые дороги, как память, а вы проходите мимо. Это капец, как странно-тревожно-неуютно, просто брррр)))

поэтому ну эту затею. лучше я вас дополнительными главами порадую к НГ:)

а тг-канал – для менее личных сообщений все-таки.

====== 28. Тайна дома на холме ======

Проснулся я лишь к вечеру. Тома в особняке не было. Перекусив, я прогулялся по комнатам, и, не заметив ничего нового, вышел из дома. Я сделал несколько шагов по застывшей земле, и остановился, глядя на редкие огоньки, чей тусклый свет едва пробивался сквозь одеяло тумана. Оно стлалось у подножия холма, где, очевидно, была деревня. Продрогнув без верхней одежды, я вернулся внутрь.

Я не видел Реддла несколько дней. По некоторым деталям, по звукам, которые я слышал, уже засыпая, я догадывался, что он уходит и возвращается, когда я сплю. Не зная, зачем, я стал ложиться в разное время, — я и желал, и не желал встретиться с ним. У меня до сих пор не было представления, о чем и как теперь с ним говорить, хотя размышлениям об этом я посвящал все свои пустые дни.

Иногда я принимался за чтение — благо, библиотека здесь была обширна, — но смысл ускользал от меня. Один вопрос мучил меня сильнее остальных. Дело в том, что с момента встречи в Белграде я не сомневался в корыстности мотивов Реддла, хоть пока не мог их разгадать. Он пытался расположить меня к себе, вероятно, надеясь на некоторое сотрудничество.

Но устроенная им пытка никак не вязалась с этим планом. И еще страннее было мое вынужденное одиночество. Я не проверял, но откуда-то знал, что могу сейчас, при желании, навсегда оставить и особняк, и Реддла. Едва ли его план — если он существовал — был рассчитан на это. А посему выходило, что плана у Тома не было; он спас мне жизнь, потому что хотел спасти; он действительно пытался выстроить отношения. Сумбурные заключения, порожденные этим будоражащим выводом, без труда заслоняли от меня содержание очередного сочинения.

Но именно книги, в конце концов, прервали это бесплодное блуждание между безответными вопросами и желанными иллюзиями. Заходя в кабинет, я всякий раз брал новое издание, и вскоре заметил, что почти все книги были приобретены в лондонском «Фойлис». Более того, похоже, владелец библиотеки регулярно навещал книготорговцев: в его коллекции можно было найти книги любого года издания за последние полвека или даже больше. Правда, перебрав пару полок, я не нашел изданий 1944 или 1943 года. Самые свежие датировались позапрошлым годом.

Это открытие я сделал, когда меня уже, увы, клонило в сон. Но отправляясь в спальню, я пообещал себе, что начну завтрашний день с глобальной ревизии библиотеки. На утро ничто не помешало мне приступить к задуманному, и к обеду я, с ног до головы покрытый пылью, возвышался среди миниатюрных колонн из книг. Итог вызывал противоречивые чувства. Разложив книги по годам издания, я выяснил, что на каждый из них приходится по сотне томов. Но что делать с этим фактом, я не знал. И да, новинок двух последних лет я так и не нашел.

Впрочем, принимая в расчет размах приобретений, можно было попытать счастья в «Фойлис». Я забрал с секретера телефонный аппарат, опустился в кресло и открыл последнюю страницу случайной книги, где был указан номер.

— Слушаю, — отозвался тонкий девичий голосок.

— Здравствуйте, э... даже не знаю, как начать, мисс, у меня есть небольшая проблема, не слишком важная, но был бы благодарен, если бы вы смогли мне помочь, мисс...

— Томпсон.

— Что?

— Меня зовут Агнесс Томпсон.

— А. Э... Хартвуд. Лаурентиус Хартвуд, мое имя, да.

— Чем я могу помочь, мистер Хартвуд?

— Видите ли, два года назад я взял книги у своих знакомых, и так вышло, что решил вернуть лишь сейчас. Приехал, но нашел дом заброшенным. Никто не знает, куда они уехали. Подумал, что, может, вы знаете.

— Мы?

— Они ваши постоянные покупатели, просто фанаты, можно сказать. Их библиотека состояла сплошь из книг, купленных у вас.

— Как их фамилия?

— О, с этим тоже проблема. Я общался с их дочерью и знал ее только под фамилией мужа. Какова была фамилия ее родителей, мне неизвестно, так что....

— Давайте все же попробуем, — в голосе собеседницы я отчетливо различил подозрение и решил не спорить.

— Флетчли.

— Минутку.

Как и ожидалось, случайная помощница вернулась к телефону с пустыми руками.

— К сожалению, ничем не могу...

— Да, понятно, — перебил я, чувствуя, что ей не терпится закончить разговор. — Но, может, я скажу названия купленных книг? Тех, что находятся у меня? Они все за 1942 год и, знаете, их тут почти сотня. Вообще это была их традиция — покупать у вас сотню книжек в год...

— Сотню в год? — оживилась вдруг мисс Томпсон. — Что ж вы не сказали! Только не в год, а за один раз. Реддлы жили в Литтл-Хэнглтон — слишком далеко от столицы, чтоб наезжать сюда хотя бы раз в месяц, да и покидать поместье они не любили... О, Господи! — всполошилась собеседница.

— Что?

— Вы же не знаете! Заброшенный дом — вы, должно быть, в Литтл-Хэнглтон?

— Возможно, — ляпнул я, но девушка не обратила внимания.

— Неудивительно, что вы никого не нашли: Реддлов убили прошлым летом, хозяина поместья, супругу и даже Тома, их сына.

— Что? — я чуть не выронил телефонный аппарат.

— Такая жалость; он был так красив, так молод, — частила собеседница, а я пытался справиться с изумлением, — всего тридцать восемь лет... Кто-то забрался ночью в дом и убил их. Говорят, Скотланд-Ярд так и не смог установить причину смерти. Слуга, живший в отдельном домике, нашел на утро их тела: никаких повреждений, ран или следов. Словно заснули и больше не открыли глаз.

— Это... — прохрипел я и откашлялся. — Это были воры?

— Нет! Все ценное осталось в доме.

— Где нашли тела?

— Хозяина в кабинете, его жену — на лестнице, а Тома в спальне.

— Значит, по крайней мере, женщина должна была видеть убийцу.

— Возможно. Только рассказать о нем уже не сможет. Ой! Простите, я забыла, что вы их друг. Извините меня за бестактность. Просто семья Реддлов действительно была нашими постоянными клиентами, и вся эта жуткая, необъяснимая трагедия... Знаете, даже два года спустя у меня дрожат руки, когда я говорю о ней.

Поблагодарив мисс Томпсон за помощь, я оставил ее справляться с дрожью и убрал телефон на секретер. Я не сомневался, что с Реддлами расправился Том. Ему было шестнадцать... Ученик Хогвартса, круглый сирота, как считали все вокруг, включая его самого, нашел семью и тут же расправился с ними. Почему? И, что еще важнее, почему едва ли не щеголяя жестокостью, он не желал, чтоб я узнал о случившемся здесь?