И вдруг в один миг поднялась буря. Кто-то забрал Мелиссу, а меня выволок из лифта; они требовали сказать, кто убил мракоборца, с кем я ехал в лифте.
— Том.., — начал я и запнулся. «Они же бросятся на меня», — мелькнуло в моей голове. И упустят убийцу. Упустят Тома. Во рту пересохло.
— Это был Ингард, я видел его! — выкрикнул кто-то в толпе. Я лишь обескуражено повернулся на голос. Кто-то встряхнул меня за грудки, заставляя посмотреть на себя.
— Эй, парень! — прямо передо мной было лицо чернокожего волшебника. — Он говорит правду?! Это сделал Виктимус Ингард?! Да не молчи же ты, говори!!!
Я поднял взгляд выше его головы и понял, что мой ответ уже неважен. Гигантские копии моих портретов разворачивались по стенам зала. Мое имя уже подхватили другие, кто-то вспомнил, что действительно видел Ингарда, кто-то бросился в погоню. Чернокожий маг выпустил меня, я поднялся на ноги, но едва удержался на них. Так вот, чего он добивался... Господи... Господи... Когда действие Оборотного зелья кончится, они схватят меня, а не Реддла.
Между краем толпы и стеной я пробирался к ряду каминов, надеясь поскорей сбежать. Повсюду говорили обо мне, но я ушам своим не верил. Виктимус Ингард — компанейский парень, вдруг ни с того ни с сего... Карьера пошла в гору, один из лучших мракоборцев... Он приглашал меня на свадьбу... Бедняжка, влюбилась без ответа, когда он был уже с Мелиссой... Не верю, что он мог такое совершить... Говорят, министр прервал переговоры... Они же постоянно обедали с Пилливиклом, все думали, он выбрал приемника...
Летучий порох унес меня из этого сумасшествия. На улице я едва успел свернуть в переулок потемнее, как меня стошнило. О ком они говорили? Это все не я, не я. Не я убил Мелиссу, не я был тем, про кого говорили. А кто же я? Я тот, кого они не замечали, пока я не исчез, пока мою жизнь не присвоил Реддл.
Уже опустились холодные декабрьские сумерки, но меня трясло не от холода. Я сполз по стене в пятно тени, уже не пытаясь бороться с лихорадкой. Я чувствовал себя летевшим в бездну; даже в приютском шкафу я не испытывал подобной паники. Мое тело не слушалось, словно разваливаясь на куски. Воспоминания о Флетчли, нашем детстве в Хогвартсе и о ее убийстве мешались в моей голове с воспоминаниями, подхваченными от Эми: угрюмый, державшийся в стороне ребенок, ее жалость к нему, его боль, оскорбления и унижения от других детей и его твердая, но столь хрупкая маска равнодушия, притворство, что ни один их выпад, ни один удар не может его ранить...
Из всех шагов, связанных с историей Тома, больше всего я сожалел об этом шаге, о легилименции, которую применил к Эми. Реддл получил иммунитет: я мог его ненавидеть, мог желать расправиться с ним, но другое чувство разъедало мою волю, словно яд. Я считал его жалостью.
Чувствуя спазм в желудке, я повернулся в сторону, но выплюнул лишь слюну, дрожа от напряжения. В паре метров дальше кто-то шевельнулся. Я был слишком слаб, чтоб испытывать страх. Три чужих шага, шорох одежды. Шершавая поверхность салфетки проползла по моим губам и подбородку.
— Ну же, мистер Ингард, соберитесь. Это ведь не конец. Это только начало.
Я из последних сил дернулся вперед, чтоб поймать его, но Том перехватил руку, и трансгрессировал, унося меня следом.
====== 20. Погоня ======
Всего лишь миг он был передо мной, и вновь исчез. Я стоял на коленях посреди тротуара на оживленной улице, залитой огнями, и прохожие с брезгливостью обходили меня. Я поднял голову, и вдруг наткнулся на взгляды, которые на миг вернули меня в прошлое. Магглы... Я слишком хорошо их узнал, когда попрощался с магией. На меня накатило раздражение. Высокомерные всезнайки, наверняка они считали, что я пьян, что я никчемное ничтожество, спускавшее все деньги на рюмку или кокаин. Я не поднимался, насмешливо и с вызовом глядя прямо в глаза прекрасных дам и кавалеров, округлявшиеся от моей дерзости.
Черт, все это было как три года назад! Когда все они считали, что я слишком долго скорбел, и скорбь моя перешла общепринятые границы, превратившись в безответственность. Считали, что моя безответственность убила мать, а не ее собственная. Тогда я был окружен, поставлен к расстрельной стене такими же взглядами, с той лишь разницей, что теперь, на этой улице, некоторые смотрели с оттенком любопытства, а иногда желания. О, разумеется, я ведь все еще выглядел как Том.
Да, вы правы, безупречные люди, я слишком инфантилен, чтоб взять на себя ответственность за ваши жизни, чтоб объяснить вам, что к чему за несколько секунд и спасти вас. А потому — возрадуйтесь: ибо это не конец, это действительно начало.
Надо мной оглушающе лопнули все стекла универмага, вылетели окна и в здании напротив; толпа взорвалась визгом и криком и неуклюже повалилась на землю, безрезультатно пытаясь увернуться от дождя осколков; иные бросились в разные стороны, пригибаясь, словно их обстреливали. И посреди толпы, раздавленной волной паники, я наконец поднялся на ноги. Ничто в моем теле больше не отвечало сигналом боли, не норовило выйти из-под контроля; я чувствовал себя так, словно и тела больше не было, а я был собранной в точку волей, готовой сорваться стрелой; я чувствовал себя свободным.
Пока очередная ладонь не накрыла мое плечо.
— Мерлинова борода, Том! – рядом со мной стоял Джастус Пилливикл в окружении отряда мракоборцев. Несколько заставили застыть летевшее стекло. — Что здесь происходит? Это снова Ингард? Вы случайно не ви...
Завершить он не успел: трамвайные пути рассоединились и, как огромные змеи, бросились в нашу сторону. Пилливикл отшвырнул меня в сторону. Мракоборцы бросились ему на помощь, возводя защитные заклинания. Они боролись с ними несколько минут, но вдруг один рельс обошел щит, в ту же секунду ударил одного из министерских в живот и пригвоздил к стене магазина. Парень дернулся и повис. Он был мертв. И я, и магглы шокировано смотрели на него, словно надеясь, что он пошевелится.
Джастус Пилливикл поднял волшебную палочку, и с ее конца сорвалась и улетела в небо серебристая фигура.
— Патронус! — воскликнул один из его спутников, продолжая держать общий щит над бегущей толпой.
— Послание в Вестминстер! — крикнул глава мракоборцев. — Мы вынуждены идти на крайние меры, пока не потеряли кого-нибудь еще! За Ингардом идут дементоры.
— Дементоры в центре Лондона?! — не удержался я. Пилливикл обернулся и адресовал мне такой взгляд, словно пытался вспомнить, кто я и что тут делаю.
— Премьер-министр спрячет магглов, — скупо ответил он и вернулся к щиту. Они, наконец, управились с ожившими трамвайными путями, но теперь Реддл принялся за фонари: словно невидимый ураган вырывал их из фундамента и швырял в людей; из зданий продолжали вылетать стекла; там, где окна были выбиты, выкатывалась и выползала с этажей всяческая мебель, срываясь на головы прохожих. Мракоборцы еле поспевали управляться с этим.
Внезапно завыла сирена воздушной тревоги: люди бросились к бомбоубежищам. Это был ответ правительства магглов на послание Пилливикла. Улицы стремительно пустели, не считая осколков и обломков, которыми были завалены.
И вдруг я увидел Тома-Ингарда. Он спокойно подошел к противоположному углу перекрестка, заложив руки за спину, будто хотел спросить, который час.
— Мерзавец, — выругался Джастус, явно не ожидая такой наглости. И без слов он и его подручные трансгрессировали к Реддлу. Он, однако, исчез долей секунды раньше и появился на квартал ниже. Два офисных строения приветствовали его взрывом стекол. Мракоборцы кинулись за ним, и Том исчез снова. Сирены смолкли.
Я остался один рядом с телом погибшего паренька, пришпиленного к стене будто мотылек. Стоя посреди вывернутой наизнанку улицы, глядя, как стекает кровь с ботинка на стену и дальше на тротуар, я искал и не находил той части себя, что радовалась началу этой катастрофы. По правде говоря, я и не хотел ее находить; я гнал от себя мысли, связанные с объяснением той аморальной эйфории, следствием которой стало горе столь многих людей. И смерть.
