— Плакса и зануда!
— Стойте!
— Маккинзи — плакса! Плакса и зануда!
— Ага, конечно, вы без сумок! Ну, сто-о-ойте! — девчачий голос почти срывался на слезы. Приближался строгий стук каблуков. — Миссис Коул, они опять закроются в гостиной.
— Не ной, Маккинзи! Какая разница, если через полчаса ужин. И не опаздывай. Посмотри, какие грязные у тебя колготки. Сейчас же ступай в комнату и переоденься.
Каблуки ушли. Послышался всхлип, шорох, и все стихло. По коридору прошло еще несколько человек. До меня донесся детский шепот, но я его не разобрал. Кто-то промчался, напевая дурацкую песенку. Еще пару раз отчеканили сдержанный, ровный ритм каблуки. А позднее прошла целая группа детей — должно быть, отправилась на упомянутый ужин.
Если так, то скоро должен был явиться Том. А я потратил выпавший шанс на то, чтобы узнать, что где-то поблизости от меня после обеда собирается куча детей. И судя по разговорам — детей магглов. Я злился на себя, хотя, по существу, понимал, что злиться не на что, но это помогало игнорировать отчаянье, которое вот-вот должно было завладеть мной.
И в этот момент я услышал, как со скрипом поворачивается дверная ручка. Это было несложно, с учетом тишины, воцарившейся в этой части здания. После мягкого щелчка неизвестный гость помедлил, а затем с шорохом ступил в комнату. О, если бы я мог подать хоть знак!
Некто притворил дверь, а затем стремительно пересек комнату — я сосчитал семь или восемь шагов. Судя по тому, что ленточка света исчезла с моих ног, посетитель встал у окна, заслонив луч закатного солнца. Затем где-то за моей спиной раздалось пружинистое кряхтение кровати, словно кто-то прыгнул на нее и теперь по инерции покачивался на сетке. Щелчок металлического замочка, а затем шелест бумаги. Сухой звук царапанья по листу сменился мягким, гладким скольжением. Минут через десять я был уверен, что гость этой комнаты пришел сюда, чтобы в спокойствии порисовать.
— Бенсон! — раздалось где-то в коридоре. Звук карандаша замер. — Бенсон, где ты? — уже ближе. — Иди на ужин! Сейчас же! — гневный приказ женщины прогремел прямо за дверью. — Я не обязана каждый вечер тебя разыскивать! Я приказываю тебе сейчас же явиться в столовую! — голос удалился, а затем опять приблизился. — Иначе всю следующую неделю ты проведешь в своей комнате, я тебе обещаю, Эми! Ты поняла меня?! Поняла?!
— Она же не найдет меня здесь, правда? — раздался вдруг приглушенный шепот. — Тебя она никогда не находила. Не находила ни здесь, ни в других местах.
— Бенсон!!! — раздраженно завопила женщина, и на соседнюю дверь обрушился ее, очевидно, тяжелый кулак. В комнате раздался едва слышный скрип — разыскиваемая Бенсон сползла с кровати. Уж не знаю, что хотела сделать Эми — вероятно, спрятаться — но она распахнула дверцы шкафа.
Впоследствии я бесчисленное число раз мысленно благодарил ее за то, что она сделала — обеими руками зажала себе рот, прежде чем оттуда вырвался хоть звук. Я видел, как она вздрогнула будто от удара током, как перекосилось ее лицо, а рот открылся, чтобы захлебнуться криком. Ладони оказались быстрее. Но она попятилась на негнущихся ногах, наткнулась на стул, и тот с грохотом повалился на пол. Девочка была теперь вне поля моего зрения. Зато сквозь распахнутую дверцу я видел угол комнаты, выцветшие, содранные внизу обои и тяжелую дверь. Женщина в коридоре взорвалась очередными угрозами и ругательствами, но странное дело: она так и не постучала в эту комнату. И даже открыть ее не попыталась. Наконец, ушла.
С той стороны, куда отскочила Бенсон, не доносилось ни звука. Так прошло несколько минут, потом последовал аккуратный шелест листов. Наконец, собрав свои вещи, с сумкой на плече Эми подкралась к шкафу и заглянула в него. Ей было лет шестнадцать. Длинные светлые волосы были сдвинуты назад ободком, который делал ее лицо совершенно круглым. Еще по-детски мягкие его черты контрастировали с выражением глаз, полным сочувствия — будто она понимала, в каком положении я нахожусь.
Не без отчаяния я заметил, что в ее взгляде растет отвращение, и некстати вспомнил, что жертва Петрификус Тоталус больше напоминает окоченевший труп, нежели живого человека. Я пытался донести до ее сознания всего несколько слов, но без палочки это было без толку. Эта девочка была моей единственной надеждой. И поправив ремешок сумки, она прикрыла дверцы шкафа, погрузив меня в темноту. Через секунду я услышал характерный щелчок двери.
====== 11. Ужин ======
Том впервые ужинал со мной. Обычно Горбин приносил еду на второй этаж, и я перекусывал, пока Реддл возился со своими книгами и бумагами. Теперь мы сидели в тесной коморке позади торгового зала, где обычно ел сам владелец лавки. Было странно видеть, как Реддл накалывает вилкой кусочек жаркого, окунает его в соус и отправляет себе в рот. Меня так увлекло происходящее, что я не успел среагировать, когда он поднял взгляд. Смутившись, я уткнулся в свою порцию и принялся ковырять ее вилкой. Том потянулся за хлебом.
— Теперь вы понимаете, почему я предпочитаю есть без вас?
Я окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Реддл поднял волшебную палочку, и на столе появилось еще несколько блюд, а также вино, разлитое в бокалы. Я подумал, уж не нашел ли он диадему Когтевран.
— Что это у вас на левом плече, мистер Ингард? — спросил он между прочим.
— Что?
— На левом плече, — повторил Том и отпил вина. Я повернул голову и онемел: на рукаве лежал длинный светлый волос. Но Эми даже не наклонялась ко мне... — Чей он?
— Я-я не знаю... — Том ни в коем случае не должен был узнать про Бенсон и про то, что я могу избавиться от усыпляющих чар. — Может, кто-то заходил в лавку и поднимался в комнату, пока тебя не было? — от никудышного вранья меня бросило в жар.
— Подняться наверх мог лишь Горбин. Но что-то я не заметил у него роскошной белой шевелюры...
— Полагаю, тебе лучше спросить Горбина о сегодняшних посетителях.
— Полагаю, мы поступим интереснее.
Реддл провел над столом рукой, и под его ладонью появился кубок с шипящей жидкостью.
— Бросьте сюда волос, мистер Ингард.
Я догадался, что он задумал, и рука моя предательски дрожала, когда я протянул волос. Тот с бурлением исчез в жидкости, и она потемнела, продолжая шипеть.
— А теперь пейте, мистер Ингард.
Сердце колотилось где-то в горле.
— Я не хочу стать тем, кому принадлежит этот волос, — предпринял я последнюю попытку.
— Само собой, — усмехнулся Том и поднял палочку. Его лицо изменилось. — Я сказал, пейте.
На вкус напиток был как протухшая болотная вода. Сделав пару глотков, я отставил кубок в сторону и с трудом проглотил Оборотное зелье. Зажмурившись, сжав кулаки, я ждал, когда оно подействует, пока по комнате не рассыпался высокий смех Реддла.
Заглянул Горбин.
— В чем дело?
— Ничего, просто шутка, Горбин, шутка, — помахал Том, все еще смеясь, и повернулся ко мне. — Вы неподражаемы, мистер Ингард. Такая пантомима с обычным зельем от бородавок. Если не считать волоса Люциуса, который теперь в нем плавает. Да, вы угадали, Малфой и правда заходил к Горбину, а я воспользовался случаем. Но оно того стоило, поверьте мне. Жаль, вы не видели своего лица. Честное слово, настанет день, — он прекратил смеяться, — а этот день настанет, — и я буду скучать по вам.
====== 12. Записка ======
Каким-то чудом я вновь избавился от усыпляющих чар. Осознав, что серое пятно передо мной не сон, а фрагмент реальности в виде тусклого лунного света, падавшего на мои ноги через неплотно прикрытую дверцу, я испытал ликование. Но не было ли пробуждение бессмысленным? Стояла ночь и едва ли стоило ждать гостей. К счастью, я ошибался.
Вскоре послышался шорох, с которым мягко открылась входная дверь. Кто-то затворил ее и прокрался к шкафу. До меня доносилось прерывистое дыхание.
— Я знаю, что вы живы.
В тишине заброшенной комнаты торопливый шепот прозвучал слишком громко. Мне хотелось верить, что это Бенсон, но я испугался, что Реддл мог устроить ловушку, затаившись поблизости, и сейчас схватит ее за руку. Вместо этого дверца осторожно приоткрылась — так, словно тот, кто ее открывал, пытался избежать лишнего скрипа. Это действительно была Эми. С распущенными волосами, в длинной ночной рубашке, которая казалась белой в лунном свете, она была похожа на призрак. Явно борясь с собой, не сводя с меня взгляда широко распахнутых от страха глаз, Бенсон наклонилась и опустила в карман моей рубашки свернутую вдвое записку.
