Гром падает за соседний стол, копается в бумагах Дубина, находит списки. Находит, ожидаемо, «Соль»... К его разочарованию, пометок напротив нет. В этой чертовой «Соли» не работает ни один из тех, кого военный комиссариат включил в списки вышедших в запас, уволившихся или служивших наемниками.

Что-то не так. Игорь верит и Диме, и его профессиональным качествам. Однако совпадение интригует. И он, прихватив куртку, выходит из Управления. Пирожок и недопитый кофе остаются остывать на столе.

Будь Лев Толстой ресторанным критиком, он бы непременно указал в одной из рецензий, что в России парадные входы заведений сияют каждое на свой лад, а все служебные похожи между собой. Будь то харчевня для водителей или пафосный кабак с иностранными закорючками и безумными названиями в меню, сзади встречает раскатанный поставщиками двор, курилка персонала с дорогим авто начальства и баки, возле которых собаки и бездомные дожидаются еду.

«Бездомные», — радостно делает пометку в мыслях Гром, пройдя к заведению через двор, и теперь спешит помочь работнице кухни в белом переднике и колпаке. Та с трудом тянет картонный ящик в руки парню в кузове фирменного грузовичка. «Радостный мир», — успевает прочесть Игорь на боку фургона и кидается вперед, потому что ящик явно кренится к земле.

— Ах, спасибо! — вскрикивает девушка, когда Гром спасает его от падения. От коробки меж склеенных скотчем створок тянет едой. Передает парню. — Все загрузили, а этот чуть не забыли. Сбегала, думала, донесу. Если б не вы...

— А, пустяки, — Гром закидывает руки в карманы. И четко определяет, что он нравится. Есть определенная категория девушек, которая отчего-то очаровывается им всего за пару секунд и на всю жизнь. Обычно они носят одежду на 5-6 размеров больше модельной, пахнут мукой, хорошо и много готовят. В Игоре их, очевидно, привлекает романтическая неустроенность, худоба и собственные профессиональные перспективы на поприще быта.

— Очень вкусно пахнет, — замечает Гром, провожая взглядом отъезжающий фургон, — это вы готовили?

— Что вы, все понемногу! Я пока только поварам помогаю, — девушка, продолжая улыбаться, ожидаемо идет следом и садится с Игорем на скамью у двери. — А вы к нам по какому вопросу?

— Э... Насчет вакансии.

Еще ни разу отмазка не подводила. И этот раз не становится исключением.

— А, это к Олегу Николаевичу, — кивает, глаз с Грома не сводит. — Хорошо, что отсюда зашли. Он не любит, когда сотрудники через парадный ходят. Строгий такой.

Она хочет сказать что-то еще, но уединение прерывает вышедший из ресторана лопоухий светловолосый парень в таком же переднике и колпаке.

— О, Юрец! — в момент соображает незнакомка, — Юрец, как раз вовремя — сгоняй к Олегу Николаичу, скажи, что к нему тут пришли насчет места в охране...

— Но... — парень, уже доставший сигарету, пытается сопротивляться, но сильные руки заботливо и ненавязчиво впихивают его обратно в ресторан.

— Иди, говорю, иди! Ты же знаешь, как он не любит, когда ему не докладывают о важном.

— А это важное? — явно сомневаясь, морщит нос юноша, тыкая в Грома сигаретой.

— Еще какое! — восклицает новая подруга Игоря, прихлопывая за Юрцом дверь. — Фу-х. Ну вот.

— Тут такое дело, — Гром ускоряется, соображая, что в присутствии вероятного начальника охраны вольный допрос вести не удастся. — А происшествия у вас тут бывают? Как работа-то моя — опасная будет?

— Да ну-у-у... Мы ж в центре самом. Мэрия, правительство, музеи...

— И на ступеньках этой мэрии труп недавно оставили.

— Ай, — отмахивается незнакомка. — У нас за год — за целый год! — только одно, можно сказать, происшествие было. В декабре прошлом.

Гром пододвигается так резко и так близко, что девушка перестает дышать. Начинает очень равномерно и очень забавно краснеть. Игорь думает, не пригласить ли ее на свидание.

— Что же за... — его собственный голос тоже срывается от волнения, — за происшествие?

Девушка вместо ответа отворачивается и хихикает. Гром старается держать себя в руках и изображать подхихикивание более или менее достоверно.

— Ну... Ну мне же надо знать, с чем я столкнусь... — решается взять ее за руку. — Я ведь все равно узнаю.

Она смотрит на него очарованно, приходит в себя, вытягивает руку и поправляет передник.

— Я сюда в марте устроилась и знаю по рассказам. Но говорят, — она кидает на Грома предельно игривый взгляд, — у Олега Николаевича с боссом роман был. А босс у нас... Не девушка.

И, повернув голову в бок, заговорщицки кивает, округлив глаза и едва не подмигивая. Гром старается не рассмеяться.

— Так... — поощряет.

— И в прошлом декабре владелец сюда, как обычно, поужинать приехал. Олег Николаевич, как обычно, за стол к нему подсел. А что там происходило — не видно же. Были же у нас в зале, нет? Планировка и спинки стульев такие, что не разглядишь, что за конкретным столиком происходит. Только они настолько из себя вышли — вернее, босс вышел, Олег Николаевич-то всегда скала, — что орать на весь зал стали. Ну, босс стал орать. Всякое. «Не смей приближаться». «Как ты посмел»... А когда он к служебному выходу, весь дрожа, побежал, Олег Николаевич за ним бросился. Ну, потому что любил его все-таки и, видимо, переживал за него. А шеф прям в дверях кухни та-а-а-а-а-кую ему пощечину залепил, та-а-а-а-а-а-а-а-а-акую...

— Вы кто?

Жесткий, ледяной голос разрубает их беседу, как топор. Игорь поворачивается и понимает, что такая публика его спектакль не оценит. Но и правду чутье подсказывает ему не говорить.

— Майор полиции Игорь Гром, — он сует удостоверение прямо в тяжелую челюсть. — Расследую убийство бездомного, которого нашли на ступенях мэрии.

— Ой, — раздается за его плечом. Одного взгляда «Олега Николаевича» оказывается достаточно, чтобы Гром лишился поклонницы — девушка послушно скрывается в здании.

— На каком основании вы проводите допрос сотрудников?

— Да какой же это допрос — беседа, — пожимает плечами Гром, разыгрывая дурачка. Неизменный тяжелый взгляд сверлит его слишком мстительно для встречи с незнакомым человеком. — Побеседуем? – тянет Игорь ладонь.

Этот странный Николаевич молча возвращается в ресторан и собирается захлопнуть дверь.

— Оп-ля, — Гром вовремя подставляет ногу. — Знаешь, чем препятствование следствию может обернутся?

— Повестка с вызовом на допрос или постановление об обыске, — незнакомец явно не намерен вступать в беседы и последние фразы произносит с совершенно нечитаемым взглядом. — Если у вас их с собой нет — вход для остальных посетителей расположен с фасада здания. А здесь вам находиться нельзя. Это, — опускает взгляд на грязный ботинок Игоря, зависший на пороге, — нарушение санитарных норм. Покиньте служебное помещение.

Гром послушно убирает ногу. Удивительно: не человек — машина. И все-таки эта машина не захлопывает дверь, а смотрит на него так, что Игорю становится не по себе.

— Ладно, — решается Гром, — ты скажи, ты хоть с любовничком своим после декабря помирился?

Что-то мелькает в устремленных на Игоря глазах. Невозможное для схватывания, для сравнения. Но ощущаемое ровно как последняя секунда жизни. И стирается тут же, тут же покрывается старой пленкой спокойствия.

Олег Николаевич опускает взгляд и медленно затворяет дверь. Также медленно, щелкнув замком, отпускает ручку — Игорь видит ее плавное движение со своей стороны двери.

Игорь снова начинает дышать.

И обнаруживает правую руку на кобуре.

Приходя в себя, он возвращается в арку и обходит квартал. Вывеска несколько выводит его из оцепенения, веселит воспоминаниями. Ну, конечно. «Соль»! Игорь смеется, стоя в море пешеходов с поднятой головой.

«Seul», — гласит надпись над панорамными окнами. Гром, помнится, даже в Управлении среди коллег шумно возмущался, когда они открывались. А действительно — какого черта в центре культурной столицы России какой-то «Сеул» расположился, где, небось, еще и собак жарят-запекают.