— Да.

— Но солнце не слепит. Технология какая-то?

— Ага. Выставляешь уровень пропускаемого света в абсолютных показателях, и интенсивность фильтрации регулируется сама. В зависимости от того, что на улице.

— А фильтр в стекла встроен?

— Да. Ну, то есть можно и так сказать, но это не совсем точно, — Сергей пожимает плечами, дергает головой. — Технические детали, в которые я не хочу тебя погружать.

— А. Ага... А почему мы сексом под мое интервью занимались?

Разумовский от неожиданности осекается. Пропускает момент, когда под Игорем по постели распластанным оказывается.

— Я спросил, — нависает Гром, — что это было?

Онемевший Сережа под ним бледнеет, и Игорь, прятавший улыбку, чтобы оставаться в роли грозного следователя, бросает игру.

— Разумовский, — прикасается к щеке, — ты чего, я же шучу... Просто интересно было, что тебя так завело. Но не хочешь — не говори. Я, кстати, сегодня тоже интервью давать буду, можешь записать. Сереж?

Разумовский смотрит на него с необъяснимым отчаяньем и болью. Как зверек вскидывается вверх, обхватывая шею Грома, прижимается всем телом.

— Да что с т...

Падают на постель. Губы Разумовского поцелуй за поцелуем погружают в беспамятство.

— Не уходи, — шепчет между ласками, — не уходи, останься...

Игорь только улыбается, пальцы в пламени взлохмаченном путает.

— Да куда я уйду-то теперь. Каждый вечер возвращаться буду. Я только с тобой себя дома чувствую.

Заказанный завтрак оставляют на полу у лифта. Сергей, уже пришедший в себя, путаясь в складках халата, вносит поднос. Идет к столу, косится на Грома и старается не выронить ношу от смеха.

— Все-таки стоило тебе подобрать что-нибудь... более...

— А? — Гром, созерцавший «Рождение Венеры» в коротком цветастом халатике, отворачивается от картины.

— Хотя этот определенно подчеркивает длину твоих ног.

Игорь, довольный и с широкой улыбкой, дефилирует к столу. Никогда не был клоуном, а тут случай представился и аудитория благодарная. Разумовский только изумленным взглядом уставился, когда несколько минут назад Игорь, стоя в его гардеробной, решительно ткнул пальцем: «Этот».

«Ты похож на дзюдоиста-извращенца, — заключил Разумовский, когда Игорь накинул халат. — А я ведь предупреждал — он даже на мне смотрится коротко».

— Давай лучше в спальне позавтракаем, — Сергей снова подхватывает поднос. — Мало ли кого с утра на этаж занесет. А эти ноги, безусловно, достоин видеть только я.

Некоторое время они болтают о еде. О любимых блюдах, о привычках, о том, чем приходится питаться ежедневно, и вспоминают то, что любили в детстве, удивляясь некоторым совпадениям. А потом Разумовский ни с того ни с сего говорит.

— Тебе пойдет помада.

— Что? — Игорь не доносит до рта щедро устроенный бутерброд.

— Оттенок, — поднимает палец Разумовский, и взгляд лихорадочно скользит с глаз Игоря на губы. — У меня есть оттенок, который подходит к этому халату.

— То есть, — Игорь на всякий случай откусывает побольше и откладывает бутерброд. Трет губы салфеткой. — То есть у тебя есть коллекция помад?

Разумовский, не отвечая, прилетает обратно, азартно падает перед Громом со столбиком помады наперевес.

— Мне кажется, я падаю в твое безумие слишком быстро.

— Доверься мне!

Игорь со вздохом закрывает глаза и подставляет лицо. Помада движется по губам на удивление нежно.

— Боже, — ахает Разумовский где-то за пределом закрытых век, — Боже, ну какой же ты... Если бы у меня еще оставались силы, я бы тебя прям сейчас... Стой!

Гром распахивает глаза, когда Сергей вновь исчезает в гардеробной. Оглядывается в поисках зеркала, за неимением оного пялится в серебристый бок термоса с кофе — там только пятно розовое на месте губ.

— Ну-ка... — возвращается Сережа.

— Не, не, не...

Гром отчаянно пытается отстраниться, но парик — грива рыжих кудрей — садится как влитой. Разумовский смотрит пару секунд и взрывается смехом. Хохочет, уткнувшись в его плечо, бессильно протягивает зеркальце.

Гром, довольный от того, что Разумовский, очевидно, счастлив, смотрит на отражение, томно поправляет копну.

— Венера какая... Так и попрошу сегодня на интервью загримировать, — задумчиво откусывает бутерброд, поворачивается к Сергею, бубнит с набитым ртом. — Где твой телефон? Сфоткай, типа под прикрытием работаю.

Разумовский, отыскав смартфон, делает кадр, над которым они смеются еще пару минут. Потом Сергей стаскивает с него парик. Игорь улыбается. Они на миг замирают, смотрят друг на друга. Разумовский подается вперед, прихватывает пальцами подбородок, целует жадно, властно, размазывая помаду по лицу Игоря. У Грома от этого порыва, от представления происходящего со стороны, снова крышу сносит. Он тянет Сережу к себе.

— Так. Начнем сначала, — заявляет Гром второй раз за утро, глядя в потолок. Разумовский, устроившийся на нем, смеется, уткнув лицо в грудь. Сползает рядом на пол, смотрит на него с любопытством. — Кто бы знал, как — какой там оттенок?

— «Пыльная роза».

— … Как «Пыльная роза» может разбавить и без того нескучную личную жизнь.

Смотрит на пристроившегося под рукой Разумовского, целует в лоб. Не хочется говорить, а приходится. Вздыхает.

— Время к полудню.

Сергей вместо ответа поднимается, идет к столу, отыскивает закатившуюся под него помаду и, подхватив зеркало, демонстративно красит губы, бросая на Игоря красноречивые взгляды. Гром, заложив руку за голову, с удовольствием наблюдает за последним спектаклем. Разумовский, покончив с макияжем, принимается что-то искать и скоро находит — несет Игорю его собственное белье. Протягивает, вынуждая подниматься. Игорь послушно тянется, и Сергей тотчас же отдергивает руку.

— Чуть не забыл.

Прижимается губами ближе к верхнему краю, оставляя жирный след. Игорь, усмехнувшись этому жесту, тянется забрать.

— Чтобы не забывал, – держит одним пальчиком, — даже на работе.

Трусы с печатью поцелуя приземляются Грому на голову. Сергей, не оглядываясь, отправляется в душ, и Игорю не остается ничего, как последовать за ним, если он не хочет опоздать.

Одеваются они отчего-то молча и уже в рабочем кабинете. Сидя на разных частях дивана натягивают обувь, и обмениваются короткими, несовпадающими взглядами. Гром точно знает, что встать и уйти выше его сил.

— Слушай, — говорит он, привлекая чужое внимание. — Тут следы на ковре, на полу... всякие...

— А, не беспокойся, — отмахивается Сережа. — Я заказываю клининг у немых китайцев, членов семей которых держу в заложниках в подвале здания. Они не расскажут.

— Восхищаюсь твоим чувством юмора.

— А кто сказал, что я шучу? Чистая правда, я страшный человек.

— Еще немного, и я тебя арестую.

— А давай, — Сережа вдруг подсаживается к нему, выставляя вперед руки. — Арестовывай.

Игорь смотрит на руки, смотрит на Сергея абсолютно серьезного и с облегчением видит, как кривятся чужие губы. Склоняется к ботинку.

— На все готов лишь бы в Управление со мной поехать?

— Да, я ведь и удаленно работать могу, — Сережа не сводит с него глаз.

— У меня даже наручников с собой нет, — замечает Гром задумчиво. — А в другом статусе не попадешь. Обстановка из-за маньяка моего не та, посторонних не пускают.

— Твоего?

— Моего, — кивает Гром. — Никто его не знает так, как я. Может, даже он сам. Ты что?

Побледневший Разумовский отворачивается, судорожно вдыхая.

— Боюсь за тебя.

Игорь только усмехается.

— Ты за него лучше бойся.

— А что? Застрелишь при задержании?

— С дуба рухнул? Не буду я себе жизнь убийством портить. А вот он — уже. Я поймаю его и, конечно, постараюсь добиться лечения, а не тюрьмы... Но ты только представь, через что он проходит и еще будет проходить. Хотя нет, — оборачивается к Сергею, — лучше и не представляй. Иди ко мне.