Смутившись от собственных мыслей, она повернулась на бок всем телом и поджала колени к груди. Щеки горели. Марселина знала это, даже не видя своего отражения — тем лучше, ведь увидь она себя такую, всю красную и смущенную (и все из-за какого-то парня!), она определенно бы разбила все зеркала в доме и больше никогда не вышла на свет.

Жизнь, разделенная до этого на черное и белое, неожиданно для Марселины начала приобретать промежуточные оттенки. И в другой ситуации она, быть может, радовалась бы чувству, которое расцвело у нее в груди. Но отягчающие обстоятельства вроде тех, к кому эти чувства были обращены, навлекали на Марселину депрессивные мысли о том, что этим отношениям не суждено стать явью.

Солнце неприятно било в глаза, и Марселина накрыла их рукой, пряча заодно и выступившие слезинки.

***

Когда Марселина вновь открыла глаза, солнце уже светило ей в спину, а затекшую руку неприятно покалывало. Она проморгалась, зевнула, после чего приподнялась с земли и сонно осмотрелась: ее школьная сумка под боком, отливающий розовым под закатным солнцем дом и знакомая фигура всего в метре от нее. Камило лежал на боку, подперев подбородок рукой, и с пугающим упоением наблюдал за тем, как Марселина приходит в себя, все больше и больше заливаясь краской.

— С подключением, mi reina.

Марселине потребовалось некоторое время, чтобы подавить в себе желание прибегнуть к рукоприкладству. Она просидела молча несколько мучительно долгих секунд, после чего еле слышно спросила:

— Я что… Уснула?..

Камило принял сидячее положение вслед за ней.

— Ага. Без задних ног дрыхла — и прям на улице… — брови игриво дернулись.

Марселина взглядом оценила плачевность ситуации: юбка помялась, в волосах запуталась трава, возле рта засохла тонкая струйка слюнки. Стыдливо протерев рот рукавом пиджака, она распрямила юбку и уже хотела встать, дабы как можно скорее побежать домой, подальше от всего этого стыда, но тут изначальная цель ее визита свинцовой тяжестью свалилась на плечи.

— А… Моя мама?! — Марселина уперлась руками в землю и подалась вперед, растерянно посмотрев на Камило.

Она ожидала, что тот отшутится, смутит комментарием о ее заспанном виде, но Камило лишь выставил палец и накрыл им ее приоткрытые губы.

— Тш-ш-ш, — протянул он, так и не убирая палец ото рта. — Они с Тонито{?}[-ito/-ita — уменьшительные суффиксы в испанском языке] немного задержались, и мы пригласили ее остаться на ужин. Присоединишься? Или ты решила вернуться к истокам, и теперь уйдешь жить в пещеру?

Марселина толкнула Камило в плечо, сдержав смех, после чего кивнула, будучи не в силах оторваться от его зеленых глаз. Должно быть, именно поэтому она позволила Камило так долго касаться себя: отпрянув от губ, его пальцы скользнули по щеке — Марселине показалось, что по коже пробежал электрический ток, — а оттуда — к волосам. Заправив прядку волос за ухо, Камило еще пару секунд сидел неподвижно, переводя взгляд с волос Марселины на ее лицо и обратно, после чего пожал плечами и спокойным тоном произнес:

— Там жук был.

Марселина не сдержалась и прыснула со смеху. Камило тут же метнул в ее сторону удивленный взгляд. Что это за девушка, и куда дели прежнюю Марселину? За долгие годы это был первый раз, когда он слышал ее смех. Марселина успокоилась, улыбнулась — Камило убеждал себя, что у нее просто свело лицевой нерв, — но улыбка быстро пропала с ее лица. Заметно погрустнев, Марселина опустила голову и принялась щипать траву пальцами. Камило почувствовал вину за неудачную шутку.

— Да шучу я, Ваше Высочество. Не было там никакого жука…

— Перестань, — одними губами прошептала Марселина.

— Перестать что?.. — аккуратно спросил он, наклоняясь и пытаясь разглядеть Марселину за шторкой иссиня-черных волос.

Марселина ответила не сразу.

— Так меня называть.

Камило готов был поклясться, что слышал по ее голосу, что на самом деле Марселина просила не об этом. Хотела совершенно не этого. Но почему-то остановила свой выбор именно на этих словах.

— Почему?.. — он придвинулся ближе. И что удивило его еще сильнее, так это то, что Марселина не сопротивлялась.

— Потому что ты к этому привыкнешь, — Марселина согнула ноги в коленях и обняла их, поместив подбородок на предплечье. — И потом уже не сможешь остановиться, даже если захочешь. Когда захочешь.

Камило задумчиво отвел взгляд. Получается, он все-таки был прав: что-то в Марселине переменилось, и она вдруг начала говорить с ним о вещах, до которых ей раньше не было никакого дела.

— А если я не захочу? — произнес Камило после выдержанной паузы. Марселина тихо хмыкнула себе под нос.

— Мой отец тоже так говорил, однако… — она остановилась, чувствуя, что тон беседы меняется на излишне интимный. Еще какое-то время посидев в тишине, Марселина поднялась с земли и посмотрела на Камило сверху вниз. — Ну, мы идем? Умираю с голоду.

В подтверждение ее словам живот призывно заурчал. Марселина накрыла его ладонями, и следом послышался задорный смех Камило.

***

Марселина не знала, каким богам она была обязана за то, что за ужином они с Камило сидели рядом, но однозначно этих богов она одновременно и благодарила, и проклинала. Стараясь лишний раз на него не смотреть, Марселина наслаждалась едой в кругу семьи и с каждой секундой все больше понимала, как сильно ей не хватало этого домашнего тепла, поддержки и внимания, которое уделялось каждому члену семьи Мадригаль в равной степени — так, что абсолютно все оставались довольны. Казалось, отныне ничто не способно нарушить сложившуюся под крышами Каситы идиллию.

Что касалось идиллии самой Марселины, то ее ежеминутно нарушал Камило, надоедая расспросами об упомянутом ранее отце.

— Так что там за история с папой?.. — шепотом спросил он, пережевывая овощи. Марселина несильно наступила на его стопу. Камило зашипел от боли, добавляя следом: — За что?.. Мне ведь просто интересно!

Марселина улыбнулась покосившейся на нее Пепе, мол, все прекрасно, и, как только та отвернулась, наклонилась к Камило и пихнула его локтем в бок.

— Так я тебе и сказала, — парировала Марселина, возвращаясь к поглощению ужина.

Камило не хотел мириться с поражением. Выждав какое-то время, он опять набил рот едой и прошептал:

— Ну повалуйфта, — и, дожевав, продолжил: — Расскажи, и я взамен сделаю то, о чем ты меня просила.

Марселина выгнула бровь.

— Начнешь пережевывать пищу прежде, чем говорить?

Камило надул губы и покачал головой.

— Нет. Я перестану… Ну, приставать и все такое, — сказал он уже чуть тише, хотя то, как Долорес вдруг вздрогнула, говорило о том, что она слышала их разговор от и до — и это несмотря на шепот.

Марселина замерла. Сердце пропустило удар, а пальцы сильнее стиснули ложку. Вот так просто? Это все может кончиться за один разговор об ее отце? Вот уже не знала она, что этот подонок продолжит пакостить даже после своего ухода.

— Ешь молча, — все, что смогла ответить Марселина, утыкаясь в свою тарелку. В ушах все еще звучали слова Камило, и почему-то она была им не рада. «Но об этом потом», — внушала самой себе Марселина, однако в конце концов это было единственным, о чем она думала до завершения ужина.

***

Поблагодарив Мадригалей за радушный прием, Марселина приняла предложение Луизы довести ее мать до дома, а сама осталась в Касите, наблюдая за тем, как Камило выискивал наиболее укромный и тихий уголок для их предстоящего разговора. Наконец он жестом позвал ее за собой, и Марселина пошла следом, все еще не понимая, как она вообще на это согласилась.

Они вышли на веранду, подсвеченную каскадом настенных фонарей. Камило осмотрелся на предмет заплутавших родственников и, повернувшись к Марселине, одобрительно кивнул. Та скромно отошла чуть подальше.

— Кхм, — прочистив горло, Марселина бросила на Камило быстрый взгляд: увидев, что тот замер в ожидании, она обреченно вздохнула. Значит, он не забыл, и притвориться дурочкой не получится. — С чего бы начать…