С этого дня Уитни с головой бросилась в водоворот светской жизни. Она мужественно и решительно запретила себе предаваться унынию. Каждую ночь девушка, невероятно уставшая, едва добиралась до своей комнаты, валилась в постель и спала беспробудно, пока не наставало время одеваться и снова ехать куда-нибудь. Чаще всего ее сопровождал Ники, но постоянными ее гостями и поклонниками стали джентльмены, с которыми она познакомилась на приеме у Эмили и на свадьбе Элизабет. Эмили обычно играла роль компаньонки, и они вместе посещали музыкальные вечера, оперу, театры и балы. Там Уитни встречала самых блестящих и завидных женихов, которые потом непременно появлялись в доме Арчибалдов, чтобы пригласить Уитни на очередной бал или прием.

Если Париж приветствовал ее, Лондон встретил с распростертыми объятиями, поскольку обаяние и остроумие Уитни были крайне редкими качествами, особенно в женщине. Стоило ей где-то появиться, как головы поворачивались и присутствующие начинали шептаться. Злой юмор Уитни немного смягчился, и застенчивые мужчины, которые раньше боялись приблизиться к девушке, теперь постоянно окружали ее.

За Уитни ухаживали, ее внимания добивались. И тем не менее она была невыразимо несчастна.

Иногда в больших собраниях Уитни слышала имя Клейтона, и каждый раз что-то умирало внутри ее. Но никто из тех, кто видел ее сияющую, ослепительную улыбку, не подозревал о невыносимых страданиях, терзавших душу девушки.

Только однажды за весь этот месяц Уитни едва не встретилась с Клейтоном. Молодой виконт, вымоливший разрешение сопровождать ее в этот вечер, усадил Уитни в свой закрытый экипаж и, с нескрываемой гордостью объявив, что сегодня они собираются посетить «бал года», громко приказал кучеру везти их к дому номер десять по Аппер-Брук-стрит.

Уитни словно обдали ледяной водой. Это адрес Клейтона, адрес, который он дал ей когда-то на случай, если потребуется срочно его отыскать.

– Терпеть не могу большие сборища, – надула она губки. – У меня от них ужасно болит голова.

– Но Клеймор дает лучшие балы в Лондоне! – горячо возразил виконт. – И только на прошлой неделе вы сказали, что обожаете шумные балы.

– То было на прошлой неделе, а на этой я просто заболеваю из-за всей этой суматохи!

Виконт, несомненно, нашел ее вдруг появившееся отвращение к шумному веселью весьма странным, однако ничем не выказал своего удивления и повез ее в оперу.

Этот вечер стал последним в цепи удач. На следующий же день Уитни встретилась с Клейтоном. Ники пригласил ее в театр; они сидели в абонированной им ложе, откуда была прекрасно видна сцена. Как раз перед началом пьесы ее локон запутался в аметистовой броши, и Ники нагнулся, чтобы помочь ей освободиться. Пока он возился с непокорной прядью, Уитни рассеянно обводила взглядом толпу. Внезапно парализованная ужасом, девушка заметила, что в ложе неподалеку, уже занятой Ратерфордами, появились Клейтон и Ванесса Стенфилд. Клейтон откровенно обнимал Ванессу за талию. Обе пары обменялись радостными приветствиями. Уитни была не в силах отвести глаз. Все уселись, Ванесса что-то сказала Клейтону, и он наклонился ближе, чтобы лучше расслышать. По-видимому, замечание оказалось достаточно остроумным, поскольку он, откинув голову, громко расхохотался.

Содрогаясь всем телом, Уитни продолжала наблюдать, как Ратерфорды обернулись к Клейтону и Ванессе, очевидно, желая узнать причину такого веселья, потому что Ванесса залилась краской, а супруги тоже рассмеялись.

Головы зрителей в партере и на балконах начали оборачиваться, и Уитни услышала повторяющиеся шепотом слова «Клеймор», «его светлость» и «герцог». Присутствие Клейтона с Ванессой было отмечено всеми и каждым.

– Chérie, ты не заболела? – тревожно нахмурился Ники при виде побелевшего как смерть лица Уитни.

Уитни тошнило, а голова кружилась так, что казалось, еще немного, и обморочная тьма поглотит девушку. Она с трудом поднялась, и в этот момент Клейтон заметил ее. Его глаза приобрели оттенок холодной стали, а ледяная брезгливость на лице мгновенно уступила место скучающему презрению. А потом он просто отвернулся.

Уитни твердо сказала себе, что останется в ложе до конца спектакля. Она не позволит Клейтону считать, что его присутствие так на нее подействовало.

Но через десять минут после поднятия занавеса она уехала. Уехала, когда по щекам заструились слезы и она почувствовала, с какой силой ревнует, – так невыносимо, мучительно, беспомощно ревнует, что не может оставаться дольше ни секунды.

Через два дня Ники повез Уитни на бал. Было очевидно, что они прибыли слишком поздно. Уитни вручила меховой плащ дворецкому, а сама взяла под руку Ники, и он повел ее через толпу уже отъезжающих гостей, ожидавших, пока им подадут экипажи. В самом конце цепочки Уитни увидела Клейтона, помогавшего Ванессе надеть накидку. Он улыбался ей дерзкой, интимной улыбкой, так хорошо знакомой Уитни, и пальцы девушки конвульсивно сжали рукав Ники.

– Куда вы поведете меня теперь, милорд? – спросила Ванесса, пока Уитни беспомощно старалась поскорее миновать красивую пару.

– Путем греха, – весело хмыкнул тот и в этот момент увидел Уитни, стоявшую прямо перед ним. Теперь он даже не попытался выразить взглядом свое отвращение, а просто посмотрел сквозь Уитни, словно ее вообще не существовало, и тут же заговорил о чем-то с Ванессой.

Две недели спустя холодным, промозглым декабрьским днем Ники сделал ей предложение. Без всяких цветистых пылких клятв в любви он обнял бледную Уитни и просто сказал:

– Стань моей женой, дорогая.

Это неопровержимое доказательство его верности едва окончательно не уничтожило остатки самообладания Уитни.

– Я… я не могу, Ники, – прошептала она, пытаясь улыбнуться сквозь слезы, навернувшиеся на глаза. – Всем своим сердцем я хотела бы полюбить тебя, но стать твоей женой было бы просто нечестно!

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, chérie, – тихо сказал он, приподнимая ее подбородок. – Но я готов рискнуть и, если мы поженимся и уедем во Францию, заставлю тебя его забыть.

Уитни осторожно погладила его по щеке. Ники – именно тот человек, на которого можно положиться, которому можно верить.

Если ему сейчас отказать, он уйдет, но Уитни не могла заставить себя подать ему ложную надежду.

– Мой дорогой, верный друг, – прошептала она срывающимся голосом, – я буду вечно любить вас, но только как брата.

Соленые капли повисли на длинных ресницах, а измученное лицо, казалось, на глазах осунулось.

– Не могу сказать вам… как польщена… это такая честь, что вы захотели видеть меня своей женой… поверьте, мы так много значили друг для друга все эти годы… О, Ники, спасибо тебе, спасибо за то, что ты есть…

И, вырвавшись из объятий Ники, девушка повернулась и исчезла.

Ничего не видя от тоски и смятения, она взбежала по ступенькам наверх, сдерживая слезы, пока не услышала стук закрывшейся входной двери. И тогда горючие потоки хлынули по щекам. Закрыв лицо руками, девушка пробежала мимо открытой двери комнаты Эмили и Майкла в свою спальню, ставшую за последнее время камерой пыток, чтобы выплакать боль, которой, казалось, не было конца.

– Господи Боже! – вскричала Эмили, тревожными глазами взглянув на мужа. – Что случилось на этот раз? Если Клейтон Уэстморленд опять что-то ей сделал, удушу его собственными руками!

Однако Майкл увлек жену в спальню и плотно прикрыл дверь.

– Эмили, – осторожно начал он, – Клейтон обвенчался с Ванессой Стенфилд в ее доме четыре дня назад. Весь свет только об этом и говорит.

– Ни за что не поверю! – взорвалась Эмили. – Все это время, пока я в Лондоне, слышу бесконечные сплетни о Клейморе, и ни одна из них не оказывалась правдой!

– Возможно. Но на этот раз я верю. К тому же какая разница, правда это или нет? Уитни уже успела совершенно забыть о нем.

– О, Майкл, – уныло пробормотала Эмили, – в жизни не думала, что ты можешь быть так слеп!