Вновь нахлынула та тошнота, чувство беспомощности и безысходности. «Неужели снова мне придется это слушать всю ночь?! Неужели я никак не могу ничего сделать?!». Парень чуть отодвинул ее трусы, так чтобы Дэн хорошо видел, как проскользнул внутрь его палец. Еще один стон, она запрокинула голову, он поцеловал ее в шею и свободной рукой расстегнул свою ширинку.

– Сейчас же прекрати, животное! – крикнул в исступлении Дэн.

– Что же ты? Не хочешь, чтобы твоей мамочке стало хорошо? Какой плохой. Иди ка в кроватку, мальчик, – это было откровенное издевательство.

Он приспустил штаны, вытащил полностью готовое к сексу хозяйство, поставил его мать раком. Она не сопротивлялась, покорно наклонилась, только стрельнув в Дэна тем же взглядом, как в детстве, с улыбкой и откровенным наслаждением. Одним резким движением он проник в нее. Опять стон. Дэн зажмурил глаза. «Какая мерзость!» – подумал он. «Но что я могу сделать?! Как это прекратить?!». Он вспомнил Лили, как с силой схватил ее за запястье, ее испуганные обозленные глаза. Она подчинялась. Она его боялась. Если у него хватило сил на это, то разве не хватил сил на этих двоих?

– Какие мы, однако, испорченные. Нравится наблюдать? Или, может, хочешь присоединиться? – с усмешкой сказал парень.

Никакой алкоголь ему не смог бы помешать сделать то, что он сделал. Он дал ему в морду с такой силой, что парень отлетел к стене и на какое-то время совсем потерял чувство реальности.

– Дэн, что ты творишь?! – взвизгнула его мать, и попыталась встать на защиту хахаля. – А ну быстро в кровать, мальчишка! – сказала она и отвернулась к любовнику, помогла подняться на ноги и попыталась утереть кровь, которая сочилась из брови.

– Мальчик вырос, мамуль, – сказал Дэн спокойным тоном, улыбаясь.

Она дала ему пощечину. Хлесткую, звонкую, но она Дэна лишь раззадорила. Он ответил ей точно такой же пощечиной, только вот у него сил оказалось в несколько раз больше. Пощечиной он сбил ее с ног, и она упала на пол в ноги любовнику. Он уже более-менее оклемался после удара, поэтому решил ответить Дэну. Не вышло. Он получил по яйцам и был выкинут на лестничную площадку в подъезд, словно мешок мусора. Дэн закрыл входную дверь на ключ и подошел к матери, которая держалась за свою щеку, испугано забившись в угол.

– Как я уже говорил, твой мальчик вырос. А знаешь, мам, что происходит, когда вырастают дети? Настает пора пожинать плоды воспитания.

Он вновь ударил ее, так же ладошкой, чтобы не осталось синяка.

– Остановись, Дэннис! Пожалуйста, хватит! – она ревела и умоляла его прекратить.

– Хватит?! Сколько раз я в детстве просил тебя это прекратить? Сколько раз просил не приводить домой этих кобелей? Ты хоть раз меня послушала? Снова и снова приводила их домой. Снова и снова. Снова и снова. Я больше это дерьмо терпеть не буду!

Он вновь ударил ее по щеке. Она взвизгнула, и закрыла лицо ладонями.

– Да, этот звук мне нравится больше, чем твои стоны. – Он засмеялся.

– Я тебя не узнаю, в кого ты превратился?!

– Ты хотела спросить, в кого ты меня превратила, да, мамочка?!

– Я все расскажу отцу!

– Не забудь рассказать и про своих многочисленных любовников, шалава.

Он схватил ее за волосы. Она пыталась сопротивляться, брыкалась, но это было бесполезно. Он был сильнее. Затащив ее в ее с отцом комнату, он с размаху кинул ее на кровать.

– Спать, – приказал Дэн. – И если ты еще раз будешь вытворять что-то подобное в этой квартире, получишь куда большие повреждения. Ты меня поняла?

В ответ была тишина, она лишь испуганно глядела на него.

– Я не слышу!

– Ага, – тихонечко сказала она.

– Громче!

– Да, поняла, – ответила она сквозь слезы.

– Замечательно. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, и улегся на свою постель. Сон никак не хотел приходить. Проворочавшись с полчаса на кровати, он встал, пошел на кухню, достал сигарету из своей заначки. Медленно и с удовольствием затянулся. Лениво перевел взгляд на часы, что проецировались на холодильнике. 03:02. Потом взглянул на улицу. Ливень не утихал, все так же яростно стуча.

Спать ему не давала огромная палитра эмоций, бушующих в душе. И радость из-за того, что он, наконец, смог прекратить этот беспредел дома. И отвращение от зрелища, что он застал, и которое всколыхнуло давние воспоминания о таких же гадких инцидентах. И страх от того, что его мать может как-то наказать. Не физически, сегодня он убедился, что она на это не способна, а как-то еще. Например, настучав отцу или, что еще хуже, сняв побои и обратившись в полицию.

Он смотрел на дождь и почему-то это его успокаивало. В голову полезли воспоминания о том, как его мать оправдывалась перед отцом после своих похождений. О, как искусно иной раз она врала! Так, что даже Дэн порой верил. Идеально отыгрывала свою роль. Настоящая актриса.

«Актриса…».

Он вспомнил, что сегодня натворил с Лилит. «У меня никого кроме тебя не было!» – сказала она. «А что, если это ложь?» – подумал Дэннис. «Что если она поступает со мной так же, как и эта шлюха с моим отцом? Вдруг она не отвечает не потому что обижена, а потому что сейчас ублажает другого?». Он сжал челюсти до скрежета. «Нет, нет и нет! Она так со мной не поступит. В конце концов, она ведь, действительно, не дала повода так о ней думать. Она верна мне и точка!». Но как бы он себя не убеждал в этом, зерно недоверия надежно поселилось в его душе и начало пускать свои корни.

Он разглядывал эту картину уже, наверно, раз сотый. Безликий, до скрежета в зубах пресный пейзаж. Нигде не было указано ни названия, ни автора, написавшего картину, но он был стопроцентно уверен, что название у нее – «Рыбацкая деревушка». Узкая чуть заболоченная речка прорезалась через холмистые берега, на которых росли крупны ивы, свесившие свои ветви к самой воде. На переднем плане дряхлая деревянная весловая лодка, брошенная на одном из берегов. Из нее торчал кусок столь же дряхлой рыбацкой сети. Чуть поодаль виднелось скопление деревенских избушек. А дальше, уходя в перспективу, только река и ивы. «Скукотень» – промелькнуло в его голове. И ведь не сказать, что картина эта написана бездарно, скорее наоборот, хоть он и мало что в этом смыслил, но безупречное качество работы хорошо видно. Просто сюжет выбран настолько избитый, что интерес к ней пропадает при первом же взгляде на нее. «А я вынужден был на нее смотреть каждое воскресенье на протяжении целого месяца…».

– Александр, вы меня слушаете? – спросил его мужчина, сидящий напротив, запрокинув ногу на ногу.

Лениво Новак перевел взгляд с картины на собеседника. Перед ним сидел молодой мужчина, на вид лет 28-30, длинный и худой, чем сильно напоминал ему одного монстра из детских сказок – слендермена. У него были какие-то неестественно длинные худые ноги и руки, которые оканчивались такими же странными бесконечно длинными и костлявыми пальцами. Губы его были настолько узкими, что иногда казалось, что их у него вовсе нет. На носу сидели изящные очки в квадратной оправе, которые то и дело сползали, и хозяин поправлял их одним своим длинющим пальцем. Этот жест он проделывал за час минимум раз десять с быстротой и странной элегантностью. На голове у него как всегда идеально уложенные темно-каштановые волосы, а на теле – безупречно подобранный наряд. Сегодня это белоснежная рубашка, торчавшая из бежевого вязаного кардигана, светло-коричневые брюки, явно недешевые кожаные ботинки и завидный аксессуар в виде наручных часов одной из самых дорогих марок с кожаным ремешком в цвет ботинок. Даже Новак, будучи особенно придирчивым к мелочам, положительно оценил его вид.

– Конечно, я вас слушаю, – спустя секунд десять он все таки ответил.

– Давайте еще раз обсудим завтрашний день.

– Мы вроде уже все обсудили.

– Мне кажется, вы со мной не до конца откровенны. Вы сказали, что по поводу завтрашнего дня у вас нет никаких страхов.