Дыхание ее сбилось, волосы намокли от пота, а глаза закрывались из-за тугой головной боли.
– Если кому-то действительно станет плохо, без симуляций, то мы вызовем скорую, – оскорбленно процедил сквозь зубы мужчина. – А пока что успокойтесь и не устраивайте тут цирк.
Из принципа продолжавшая бегать внутри тесной клетки Лия не останавливалась, пока полицейский не вернулся к себе, и, выиграв это мелкое противостояние, как только он скрылся в соседней комнате, упала на лавку без сил, повиснув на плечах Платона. Ее неровное дыхание ласкало ухо парня солнечным прикосновением – влажным и жарким, как в любой градус на улице. После долгого заточения начинаешь ценить такие, казалось бы, простые, само собой разумеющиеся вещи, как яркое небо, мягкие солнечные лучи и наполняющая воздух свобода. Но осознание это приходит слишком поздно, и парень, обнимая горячую уставшую девушку, мог только ностальгировать по теплому вседоступному солнцу, которое теперь заменила Лия. Влюбленного Платона радовал и придавал сил хотя бы такой скромный факт, но что было у девушки? Что должно было наполнять ее жизненный сосуд стимулом выживать? Уж точно не любовь к парню – до этого было еще далеко. Оставалось надеяться на ее внутренние резервы и волю к жизни.
– Ну как ты? – спросил Платон, когда дыхание девушки стало ровнее.
– Голова болит, – ответила с одышкой она. – Не сильнее, но ровно так же, как перед бегом. Это слишком медленная скорость, нужно что-то быстрее.
Ситуация становилась критической. Ангелы-хранители не собирались отрабатывать свой хлеб и спускаться с насиженных мест под землю, в сырость и грязь подвала. Эти бравые выскочки из рая нахватали себе подопечных и даже делали вид, что пекутся о них. Но только до тех пор, пока люди находятся в поле их видимости. И стоит им попасть в беду, как хваленых ангелов и след простыл, остается одна лишь подвальная пыль. Отвергнутые жалкой небесной трусостью глаза Лии пролили беспомощную слезу. Она скатилась вниз по щеке и дальше на руку Платона. Можно было видеть, как вместе со слезами капля за каплей утекает и жизнь Лии, оставляя пространство неизвестному демону, мигренью пульсирующему в голове. Без стука и приглашения он почти незаметно подкрадывался все ближе. И вот раздался грохот двери, заставивший девушку испуганно дернуться. Но шел он не изнутри, а снаружи.
Вернулся старший полицейский и, тяжело дыша после спуска вниз, подошел к единственному в участке столу. Сидевшие на входе дежурный и молодой офицер энергично отдали честь и доложили обстановку. Сначала эта рутинная информация пропускалась старшиной мимо ушей, но с каждым новым словом вызывала все больше злобного удивления на его лице. Находясь в проходе перед дежурным столом, он мог видеть весь крохотный полицейский участок и начал коситься на двух задержанных студентов.
– Это недопустимо! – проговорил полицейский, но слова его ближе к решетке растворились во всепоглощающем гуле.
Младший что-то ему ответил, завязался короткий разговор, о содержании которого можно было только догадываться, но, судя по их недовольным лицам, ничего хорошего он не предвещал. Привыкшие к безделью в спокойном районе города полицейские источали явное раздражение из-за свалившейся на них невесть откуда работы.
– Надо с этим заканчивать, – смог прочитать Платон по губам местного начальника и решил воспользоваться моментом.
– Это наш шанс, – подбодрил парень Лию, уже с трудом державшую голову прямо.
К их камере подошли оба полицейских, оставив самого молодого и словно приросшего к стулу дежурного перед экранами с трансляцией уличных камер. Уже хорошо знакомый молодым людям офицер с надменным выражением лица держал в руке найденную у Платона книгу и всем своим видом намекал, что с такой уликой никто не отвертится, а покорный слуга народа получит похвалу или премию от начальства.
– Так, ладно, выходите на допрос, – сказал старшина театральным голосом, какой молодые люди запомнили еще при аресте. – Вы должны будете дать показания и выслушать обвинения.
Он открыл длинным ключом тяжелый замок на решетке и в какой-то момент замер, присмотревшись к кускам осыпавшейся краски на противоположных участках стен. Только тогда пытавшаяся спасти себя бегом на сверхкороткие дистанции девушка обратила внимание на свои посиневшие руки и через мучительную боль в голове улыбнулась. Перекошенное лицо походило на какое угодно, только не на улыбающееся, но Платон уловил направление мыслей Лии и помог довершить начатое ее образцовой ухмылкой – уже на своем лице.
– Это еще что, черт подери? – вспылил офицер и подбежал к стене внутри камеры, не обращая никакого внимания на арестантов.
– Я же вам говорил, она носилась тут как ненормальная, – ответил младший сотрудник.
Но удивленный мужчина уже не слушал его ответ, в ужасе оценивая причиненный участку ущерб и пытаясь придумать, как быстро все залатать. Он ходил между стенами, оценивая количество предстоящих работ, пока подчиненный выводил молодую парочку из камеры подталкивал в направлении стола.
– Так, давайте-ка живо в дежурку, – скомандовал полицейский, положив не занятую книгой руку на открытую кобуру.
Ведомые его приказом студенты перешли в указанную крохотную комнатушку, расположенную между камерой и выходом из этого душного, гудящего, высасывающего всю душу подвала. Угнетенные узники растерянно проковыляли до стола, оперевшись на его холодный железный край. Платон изо всех сил держал подавленную болью Лию, едва стоящую на ногах. Возможно, бег действительно продлил ей жизнь, но постоянно носиться из угла в угол никаких сил на хватит, к тому же на допросе никто не позволит ей этого делать. Вся надежда была на скорый приступ и последующий за ним вызов машины скорой помощи, но девушка, поймав подходящий момент, решила выкроить себе шанс и загодя симулировала потерю сознания – обессиленно упала на стоящий посередине стола ряд мониторов. Обученная в детском доме всяческому притворству, она сделала это очень реалистично.
Платон попытался удержать и поднять девушку, но, получив от нее намекающий удар по ноге, перестал мешать собственному спасению и начал подыгрывать, подтолкнув Лию еще дальше на стол. Стоявшая по другую сторону от массивных экранов кружка горячего чая опрокинулась на дежурного, отчего тот отпрыгнул в угол. Державший же руку на кобуре молодой полицейский наконец поверил в серьезность происходящего, швырнул злополучную книгу к лежавшему на полу рюкзаку Платона и доверчиво бросился к телефону в закуток за столом.
В момент этой сцены старший полицейский продолжал безвольно озираться на стены открытой камеры, переходя между ними в бессильных попытках налиться чувством мести и злобы. Когда младший офицер максимально ослабил свое внимание, принявшись набирать телефонный номер, девушка начала действовать.
– Телевизоры! – крикнула она изо всех сил, но от боли и начавшегося приступа голос был едва различим.
В обычной ситуации Платон не успел бы среагировать, но теперь действовал инстинктивно, пытаясь помочь Лие. Ради своего спасения его смекалка вряд ли сработала бы как надо, но, когда дело коснулось девушки – смысла всей его жизни, – нужные действия сами приходили на ум, будто диктуемые какой-то древней, могущественной и пережившей все великие катаклизмы силой. Не задумываясь, он мигом навалился на стоявшие в ряд телевизоры и с нечеловеческой силой потянул их в сторону единственного прохода между столом и стеной. Груда стекла и пластмассы с грохотом свалилась на пол, преградив путь двум зажатым в углу полицейским. Уже раскусивший хитрый замысел со лжеприступом офицер бросился вперед, но соединенные толстым проводом телевизоры продолжили падать прямо ему под ноги, отбросив молодого стража порядка в угол к оттирающемуся от кипятка дежурному.
В этот момент девушка из последних сил бросилась в соседнюю комнату к открытой решетке камеры предварительного заключения, в которой все еще рассматривал осыпавшуюся краску старший полицейский. Наполненный злобой и чувством мести, он не мог не услышать грохот и соответствующе ответить на него, но Лия с невероятной ловкостью, присущей только выросшим по законам улицы людям, навалилась на железную дверь и инерцией своего движения с громким лязгом захлопнула ее прямо перед лицом выбегавшего офицера. Четким движением она повернула ключ в замке и, отпрянув назад всем телом, увернулась от высунувшихся через решетку рук. Как грозные щупальца, они лезли из запертой камеры, но дотянуться до упавшей на пол девушки с ключом уже не могли.
