Платон подошел к раковине и начал смывать прилипшие к тарелке хлопья сильной струей воды, делая это намного дольше, чем требуется. За окном раздался протяжный машинный гул, какой бывает у автофургонов или локомотивов.

– А вот и транспорт. Я договорилась с отделом перевозок с завода. Мы уедем на этом грузовике. Поможешь с вещами?

Словно приведение, парень вышел из кухни и принялся вынужденно помогать родным, как обреченный в концлагере, безропотно принимающий неотвратимую судьбу. Подождал, пока мама возьмет в обе руки по чемодану, а сам поднял три непонятно откуда взявшихся старых мешка, доверху набитых домашней утварью. Лиза надела свой школьный рюкзак, раздутый вдвое больше ее самой, и зажала подмышкой плюшевого медведя. Все трое зашатались вниз по тесной лестнице, пробираясь к выходу. На улице уже ждал курсирующий раз в градус заводской грузовик, переливаясь хромированными деталями на ярком солнце. Обычно он выезжал с завода без остановок, поэтому, когда представился шанс подольше поглазеть на диковинку, весь район высыпал на улицу изучать застывшего в пространстве железного исполина. Водитель помог загрузить вещи на задний ряд сидений и на глазах у всего квартала пожилая женщина, с грустью посмотрев на сына, забралась в кабину грузовика. За ней с усилием, как на шведскую стенку, забралась Лиза, напоследок обернулась к брату и помахала ему тонкой детской рукой. И в этот самый обычный, 257-й градус трехсотого круга после Великого разлома, когда стих рев двигателя и грохот удаляющегося фургона, Платон остался стоять возле дома, который уже никогда не будет прежним, родным, милым, уютным и безопасным.

Когда человечество смогло восстановить утерянные знания в области медицины и вакцинации, построило больницы в каждом мало-мальски заметном городе, начался бурный рост населения, не обошедший стороной и Фрибург. Сказался он и на большом здании библиотеки с тысячами уникальных книг. Построенное до Великого разлома, оно пережило одномоментное исчезновение и застало начало новой жизни человечества, как с чистого листа, но окруженное тем не менее довольно развитыми технологиями и инфраструктурой. Удачное место прямо у стен восстановленного завода уберегло библиотеку от сноса при строительстве радиальных, кругообразных кварталов, предоставлявших всем жителям самый короткий путь к месту работы. Так она и стояла никому не нужная, ведь все люди были заняты ручным трудом, но совсем скоро во многих сферах жизнедеятельности ввели автоматизацию, и тяжелая, монотонная работа стала требовать меньше рук. Вместе с этим повсюду, как грибы после загадочного дождя, стали вырастать высшие учебные заведения для подготовки инженеров и специалистов. Благодаря росту населения города́ и поселки заселялись всё новыми людьми и укрупнялись вокруг центральных точек – заводов, образуя кольца, как после брошенного в воду камня. Свободного места ввиду его возросшей цены перестало хватать, поэтому вновь создаваемые учебные заведения втискивали в менее полезные здания. Почти опустевшая после вывоза научными институтами самых важных трудов библиотека стала идеальным местом для университета. Несколько десятков никому не нужных ветхих изданий перенесли в маленький сарай, ранее служивший подсобкой городской читальни, а теперь ставший само́й этой читальней. Постепенно пыльные полки стали заполняться новыми книгами, а для посетителей ввели читательские билеты и посадили у входа библиотекаря, работавшего по совместительству сторожем в университете.

Частенько жадный до литературы Платон проходил мимо, завистливо посматривая на имевших абонемент читателей, но вот и ему подвернулась удача. После отъезда матери и сестры на одном из скучных университетских занятий суровый преподаватель неожиданно сжалился над парнем и дал ему краткосрочный допуск в библиотеку для составления списка литературы к уже почти написанному диплому. Надо было проверить несколько источников и цитат, но, едва Платон вышел на улицу, как его мысли наполнились совершенно иными, далекими от диплома вещами. Он подошел к пристроенному к каменному зданию училища сараю и дал сидящему на входе сторожу проверить бумажное разрешение. Старый недоверчивый контроллер долго изучал подпись преподавателя, просвечивал бумажку на солнце, но, исчерпав свой арсенал детектива, пропустил парня в святая святых художественной и научной литературы. Темное квадратное помещение размером семь на семь метров с толстым деревянным столбом посередине оказалось набито студентами. Они ходили между книжными рядами, как птицы в клетке, не замечая друг друга, до дыр залистывали одни и те же учебники, складывали в высокие стопки у груди сразу по несколько книг и шли оформлять получение. Не желавший привлекать лишнее внимание Платон поначалу следовал тенью за другими молодыми людьми, рассеянно доставая с полок труды по геологии, подземным залежам, неорганической химии, иногда переключаясь на художественную литературу, и она сразу же занимала все его внимание, не позволяя оторвать взгляд. В длинном ряду свеженапечатанных книг стоял и «Моби Рик» в обложке цвета морской воды. Название этому оттенку как раз дала изображенная на ней высокая океанская волна, которую многие жители страны впервые в жизни увидели в иллюстрациях этого произведения. Одурманенный чувством любви ко всему, что связано с Лией, парень раскрыл книгу и начал читать, упиваясь каждой строчкой. Каждое слово отпечатывалась в фантазиях, рисуя живые сцены прямо в воображении. Фантастически правдоподобное описание бьющих пеной синих морских волн и гигантских, выпрыгивающих на десятки метров из воды китов, извергающих из своих голов фонтаны соленой воды, прервалось рукой библиотекаря, закрывшей следующую страницу. Его седая морщинистая голова покрутилась из стороны в сторону в запретительном движении, понятном без слов, а рот под белыми усами ехидно скривился. На единственный экземпляр стояла большая очередь, а в допуске Платона не было разрешения на вынос книг, поэтому пришлось смиренно отдать чудесное творение разума человеческого и с грустью в сердце пойти дальше между рядами, фантазируя, чем же закончится эта печальная, но такая вдохновляющая история. У парня появилось сильное подсознательное чувство, что скоро он это узнает. А покамест оказалось, что проходы стали свободнее, большинство студентов обновили свой учебный и художественный арсенал и разбрелись по домам. Можно было приступать к задуманному. Оглянувшись на сидевшего у входа библиотекаря, Платон подошел к интересующему его разделу старых изданий, переживших самый загадочный момент в истории человечества и хранивших в себе дух эпохи до Великого разлома. Чтобы не вызывать подозрений у надзирателя, он сверял каждую взятую в руки книгу со списком дипломной литературы, не демонстрируя никакого желания почитать на халяву. Поднимая вековую пыль, он перелистывал крепко сшитые из какой-то странной бумаги книги. В них хранилась общая информация по добыче угля, строительству экскаваторов, заводов, лампочек, ремонту автоматических комнатных передатчиков еды, воспитанию детей и прочим всем известным вещам. Многие страницы, к сожалению, были вырваны, и стало понятно, почему этими экземплярами побрезговали научные институты. Оставшиеся после их рейдов книги являлись скопищем столь очевидной и устаревшей еще сто кругов солнца назад информации, что парня начало клонить в сон. Хотя, скорее, этот эффект давала бумажная пыль. Чуть интереснее стало в разделе физиологии и медицины. Уже смирившись с тем фактом, что никогда не сможет выпустить Лию из головы, он наконец набрел на желаемое. Оглянувшись на сидящего вдалеке контроллера-библиотекаря, парень сделал вид, что переписывает авторов и названия глав, а когда очередной из немногочисленных посетителей библиотеки подозвал старика оформлять книги, тем самым ослабив его неусыпный надзор, Платон начал внимательно листать страницы с болезнями и диагнозами. В огромном количестве сложных терминов, для приличия заваленных тонной обычных слов, сложно было что-то найти, но его взгляд наткнулся на алфавитный указатель, какой бывает в конце многих научных книг. Парень быстро нашел «потерю сознания» и «воспаление», ахнув от количества отсылок на имевшие эти упоминания страницы. Их были десятки, если не сотни, абсолютно во всех видах болезней и недомоганий. Листая книгу в надежде на невероятную удачу, он пытался вспомнить, была ли у Лии головная боль. В тошноте сомневаться не приходилось, но это вполне мог быть ложный след после смешивания разного алкоголя на вечеринке. Бегая глазами между разными симптомами и диагнозами, парень в какой-то момент понял, что чаще всего повторяется слово «опухоль». Найдя соответствующий раздел, он выяснил, что эти злокачественные новообразования появляются в любых органах человека и развиваются в смертельные очаги, если иммунитет с ними не борется, не вырабатывает нужное количество антител. Отсюда и выявленное в самом первом анализе воспаление, созданное самим организмом с целью произвести нужное средство из миллиардов всевозможных комбинаций – процесс, похожий на выстрел из пушки по воробью. Но нигде не объяснялось, как с пройденным расстоянием опухоли могут исчезнуть, а многие страницы в конце каждой главы вовсе были вырваны какими-то доисторическими вандалами. После долгих и безуспешных попыток докопаться до истины, парень признал свое поражение и расстроенно начал перебирать книги по физике, чтобы переписать несколько авторов и статей. Начавший было присматриваться к нему старый контроллер вновь успокоился и уселся на стуле у распахнутых ворот бывшего сарайчика. Руки Платона снова почувствовали приятную мягкость новых книг, хотя они и были менее качественны. В конце одного издания, пахнущего типографской краской и почти никем еще не читаемого, виднелся странный список фамилий, часть которых парень записал себе на листок. То был краткий сборник самых выдающихся физиков, разделенный на главы, посвященные конкретным светилам науки. Между фамилиями Шостаков и Шуман темнела закрашенная черная полоса. Догадавшись, на какой странице между этими двумя учеными следует открыть толстенный сборник, Платон, едва удерживая его на весу, перехватил книгу руками с обеих сторон. Как он и предполагал, несколько страниц оказались вырваны с корнем, достаточно аккуратно, но, если знать, где искать, то вполне заметно на глаз. Только выдиравшие их вандалы либо забыли учесть одну важную деталь, либо слишком торопились, но в конце предыдущей главы про Шостакова свежей типографской краской отпечаталась часть следующей страницы и отчетливо виднелось имя Станислава Шпильмана. Того самого тайного узника из бредовых воспоминаний Платона, перемешанных с ужасом от приступа Лии – кошмаром наяву, перечеркнувшим все остальные эмоции и воспоминания того долгого градуса. Затронутые нужным триггером, как по команде гипнотизера, в памяти парня теперь всплыли все слова этого загадочного старика, а вместе с ними в душе воцарился страх. Платон принялся подозрительно озираться по сторонам, только чудом не попавшись на глаза библиотекарю или какому-то посетителю. Потом взял себя в руки, стал плотнее к шкафу и, делая вид, что пытается прочитать мелкий текст сносок, начал присматриваться к чернильному отпечатку остальной выдранной с корнем страницы. Под определенным углом на книгу попадал отражавшийся от рядов глянцевых обложек яркий уличный свет, но все было тщетно. К сожалению, отчетливые строки предыдущей страницы смешивались с основным текстом статьи, так что пришлось довольствоваться только именем и фамилией ученого. Кто такой этот Станислав Шпильман? Явно он что-то знал про историю до Великого разлома, а может, и про развитую медицину древних цивилизаций, многие разделы которой зачем-то выдрали из старых книг. Вот бы показать ему Лию, но как? Даже если предположить, что чудеса случаются и удастся вновь настроиться на неизвестную радиочастоту, учебные телевизоры рассчитаны только на прием информации, но никак не на ее передачу. Все это казалось безумием и осложняло и без того запутанную ситуацию.