– Можете нам помочь спустить ее вниз?
Платон завороженно смотрел, как безуспешно пытались откачать девушку, погрузившись в самый сильный в своей жизни ужас беспомощности и неотвратимости, так что медику пришлось повторить свой вопрос несколько раз. Поняв, чем он может быть полезен, парень взял Лию за ноги, тогда как второй мужчина аккуратно держал ее со стороны головы. На счет три они подняли и понесли еще живую девушку на улицу, пока один из врачей с большой медицинской сумкой под мышкой придерживал двери на их пути. В тесном подъезде оказалось сложно не споткнуться и не упасть, что добавило медикам еще головной боли. Справившись, они вышли на свежий воздух, погрузили Лию в машину скорой помощи. Девушка побелела и едва слышно стонала, ее ноги и руки поочередно вздрагивали.
– Вы ее родственник? – спросил старший медик, укладывая медицинскую сумку рядом с больной.
– Близкий друг, – выдавил из себя парень, будто пробиваясь через каменную стену в своем горле.
– Сань, запиши сразу, что от нее несет алкоголем. – Доктор поднял руку девушки и внимательно рассматривал циферблат с прожитым расстоянием, а потом опять посмотрел на Платона. – У нее есть родственники?
– Нет, эту квартиру передали детскому дому, – через силу говорил парень, продолжая борьбу с проклятием Горгоны, превращавшим его в кусок безобразного камня.
– Вот черт, – громко сказал второй медик, уже успевший занять водительское сидение, и повернул голову назад, чтобы коллега его услышал. – Эти беспризорники чего только не употребляют. Настоящая язва на теле общества. Я же просил операторов узнавать больше информации, чтобы мы не ездили понапрасну.
Платон почувствовал, как врачи начинают охладевать к идее спасения не такой уж важной для их совести жизни. В отличие от совершенно чужих людей, парень знал, что Лия была не такой испорченной, как подружки, не принимала запрещенные вещества и не злоупотребляла выпивкой. По крайней мере, раньше. При мысли действовать решительнее, чем бубнящий что-то невнятное, вкопанный в землю истукан, его надпочечники мигом выплеснули в кровь несколько кубиков адреналина.
– Я должен поехать с вами, у меня разрешение от попечителей, – ляпнул парень.
– Ну-ну, а документы у тебя есть? – спросил старший медик.
Платон начал растерянно рыться в пустых карманах, зная, что не найдет в них ничего, кроме нескольких мятых купюр.
– Ладно, хрен с этой бумажкой. Да он так растерялся, что полжизни будет ее искать, – крикнул первый медик, заводя двигатель. – Давай отвезем их в больницу, пока эта девка не заставила нас писать отчет о смерти пациента. Меня жена уже дома ждет.
– Давай малыш, запрыгивай, – махнул рукой второй медик.
Платон залез в кузов скорой помощи и сел на кушетку возле доктора, напротив лежавшей головой по направлению движения Лии. Никогда не попадая в подобные ситуации, он нервно озирался по сторонам. Взгляд бегал по полкам с медикаментами, по свисающим с потолка капельницам и по беспомощной красивой девушке на грани жизни и смерти. Машина рванула с места, и парень впервые в жизни почувствовал головокружительное ощущение езды. Его обычно стучащее раз в несколько метров сердце теперь забилось, как барабан из ударной установки фаната хеви-метала, вырабатывая еще больше пьянящего и окрыляющего адреналина. Автомобиль описывал дугу по круглой улице, от чего не привыкшего к транспорту парня бросило сначала на медика, а потом в сторону Лии. Едва успев ухватиться за поручень под потолком скорой помощи, парень увидел, как глаза девушки открываются и она удивленно смотрит ему в лицо. От высокой скорости она начала приходить в себя, наливаясь нежным румянцем, и Платон оказался первым, кого она увидела при возвращении с того света. Это было прекрасно. Не то чтобы парень мечтал именно о таком развитии событий, но улыбка на его лице предательски благодарила судьбу за то, что все произошло именно так. Что верзила Богдан накачал Лию выпивкой, пообжимал и привел домой, что медики, вопреки инструкциям, взяли Платона в больницу, что древние ученые вообще открыли смерть как таковую и рассказали всем, насколько это опасно, усилив тем самым эффект внезапного оживления.
Скорая уже подъезжала к ближайшей станции неотложки, а парень все не мог оторвать глаз от прекрасной, словно сошедшей с полотна художника, Лии. Она почувствовала неловкость, видимо, вспомнив, как ее вырвало прямо на глазах у соседа, но все равно ему улыбалась, виной тому было то ли счастье воскрешения, то ли несколько кубиков адреналина, заставившего ее покраснеть. Полный эйфорической радости, Платон осмелился взять нежную руку девушки. Ему казалось романтичным все, что связано с Лией, и, в полной решимости пойти на любые жертвы ради возлюбленной, он, словно рыцарь, стоял перед ней на одном колене, чтобы сохранить равновесие в белом салоне скорой помощи, уже подъехавшей к зданию неотложки.
Но все прекрасное когда-нибудь заканчивается. К счастью, отвратительное – тоже. Щелчок задних дверей прервал игру взглядов молодых людей. Два медика, помогая напуганной девушке выйти наружу, еще более утвердились в своем мнении о перепившей алкоголя беспризорнице-наркоманке. Пораженный ее внезапным оживлением Платон не мог их ни в чем упрекнуть, лишь искоса взирая на сделавших скоропалительные выводы докторов. Так они и вошли внутрь здания, недоверчиво посматривая друг на друга. Белый трехэтажный госпиталь обслуживал семь кварталов – собственный и еще шесть прилегавших к нему по принципу медовых сот. Две маленькие колоннады по сторонам от входа венчал треугольный фронтон с обозначением государственного медицинского учреждения. По пути им никто не встретился и только в глубине второго полусонного помещения вялая медсестра поднялась с насиженного места за стойкой регистрации, чтобы принять пациентов. Пухлая женщина в белом халате и белой шапочке с торчащими из-под нее кудрями черных волос отложила сканворд, как в замедленной съемке, отряхнула руки от вафельных крошек и принялась усердно заполнять один из сотен лежавших перед ней пустых бланков, чертя замысловатые каракули, как человек, впервые взявший ручку. В этот момент старший из двух медиков перевесился через стойку и стал что-то нашептывать медсестре. Еще недавно пустовавшее помещение наполнилось звуками голосов, дыхания и шорканий, леденящим душу эхом отскакивающих от стен. Обстановка пугала своей кафельной белизной, и Платон подошел вплотную к ничего не понимающей и растерянной Лие, пытаясь ее приобнять или в худшем случае просто приободрить, пока медсестра кривилась от заговорщицкого рассказа доктора и со все более брезгливым выражением лица посматривала на девушку. Каракули заполнили весь бланк, и мужчины из скорой помощи, делая вид, что понимают каждое написанное слово, поставили подписи, закрыв смену. Развернулись, отметили свои рабочие талоны в компостере и радостно ушли восвояси, оставив парня с девушкой на растерзание медсестре. Стало еще страшнее, и Платон прилип к Лие еще сильнее, неловкими движениями пытаясь оградить ее от вещей, пугающих его самого намного больше, чем привыкшую к самостоятельности девушку.
– Пройдемте за мной, – произнесла женщина в белом халате так растянуто по слогам, будто пыталась взять ускользавшую от нее ноту.
Она открыла двери в длинный коридор отделения, наполненный снующими между палат врачами. Чувство жуткого одиночества среди белых стен приемного покоя сменилось не менее зловещим страхом толпы, которая запросто может задавить тебя в узком длинном проходе, стоит чему-то пойти не так. Парень с девушкой гуськом шли за пышнотелой женщиной, теснящей всех, как ледокол теснит льды. Каждые три метра окошки дверей по двум сторонам коридора сменялись синими стенами с описаниями болезней и инструкциями по их профилактике. На потолке с равными интервалами светили холодным безжизненным светом флуоресцентные лампы. Всюду копошился народ, пахло едой и страданием. Возле третьей по счету палаты медсестра резко повернулась, и не успевшие среагировать на это молодые люди уткнулись в ее массивную грудь.
