Ульяна припустила к Харри, но он не спешил отдавать листок. Подняв его над головой, кузен лукаво усмехнулся.

– Ну нет, вначале скажи, на кого думаешь. Стёпа? Или тот прилизанный паренёк? Или… – он округлил глаза, – Гришаня? Он так смущался, когда вы с ним делали… ну, то, что делали.

Ульяна скривила губы. Она не верила, что успела очаровать кого-то всего за пару часов. Вот была бы блондинкой с томными зелёными очами, как Нина, тогда да, ещё можно поверить. Но вряд ли Ульянина голубиная внешность – круглые глазёнки, острый носик – могли вскружить голову. Кузен-то неспроста называл её «гуль». К арабской мифологии это не имело никакого отношения, просто Ульяна всегда напоминала ему голубку-горлицу. А если вспомнить, что единственный, кто захотел с ней встречаться за семнадцать лет, оказался гнусной тварью… Ульяна втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

Записка – либо розыгрыш, либо угроза. А может, листок вообще не имеет отношения к цоканью и следам. Его могло принести ветром. Вот развернут и окажется, что мнимое письмо – всего лишь список покупок.

– Я жду, – напомнил о себе Харри. – Ну, кто твой ухажёр?

– Никто. И вообще, я не хочу, чтобы у меня жрали уши.

Харри недоуменно вскинул брови, а потом захохотал, согнувшись пополам.

– Ухо жор… – выдавил он.

Воспользовавшись тем, что кузен наклонился, Ульяна прыгнула вперёд и выхватила листок. Толстые перчатки мешали развернуть его. Стянув одну зубами, Ульяна отогнула розовые уголки – и второпях порезала палец. На бумаге появилось кровавое пятнышко.

Записка. Это, действительно, была записка. Вот только не любовная. Ульяна пробежала глазами по единственной строчке и судорожно вдохнула. Захотелось зажмуриться, но она сдержалась. На листке карандашным грифелем было нацарапано:

«Уезжайте, а то Х умрёт».

– Что за икс? – Харри, посерьёзнев, вгляделся в текст.

– Это не икс, – проглотив ком в горле, ответила Ульяна. – Это ты.

Она не сомневалась, что «Х» значит «Харри». Страх, пощекотав рёбра, проник в сердце и застрял там.

– Да чушь это! – отмахнулся кузен.

Ульяна только что рассказала ему о стуке в окно и предположила, что оставаться в ретрите небезопасно. Она напомнила, что здесь собрались не простые туристы, а проблемные подростки. К тому же, Ульяна и Харри ничего, вообще ничегошеньки о них не знают. Возможно, тут затесался самый настоящий психопат. Потенциальный убийца. И он уже выбрал жертву.

Она говорила вполголоса, хотя хотелось кричать – чтобы заглушить стук страха в груди.

А кузен не воспринял её слова всерьёз.

– Во-первых, – поднявшись на крыльцо, он принялся обтряхивать снег с ботинок, – единственная опасность, которая нам тут угрожает, это волки. В том числе красные. – Поймав удивлённый Ульянин взгляд, Харри усмехнулся. – Да-да, на том семейном ужине я не сёрфил в инете под столом, а слушал тёть Сашин рассказ про эндемиков. Ох и разошлась она… – Кузен покачал головой. – А во-вторых, думаю, всё это просто шутка.

– Шутка? – Ульяна почувствовала, что закипает. Ещё немного, и из неё самой можно будет делать якутский салют. – Про твою смерть?

– Ну оки, не шутка. Прикол. Пранк. – Харри пропустил Ульяну в дом и зашёл следом. – Не смешной, конечно. Хотя, в общем-то, пранки смешными и не бывают.

– И кто же это сделал, по-твоему?

– Они. – Кузен пожал плечами. – Жень-Женьшень и другие. Мы же тут новенькие. Вот они и решили нас разыграть.

Харри говорил так уверенно и беспечно, что ему хотелось поверить. Но страх, поселившийся за рёбрами, не спешил покидать Ульяну.

– А то, что Нина сказала про этого… ну, прилизанного?

– Либо часть розыгрыша, либо впечатлительность. Заметь, Стёпа про него ничего такого не говорил. Только девчонки. Может, он у них на глазах съел козюлю.

– Фу-у, – покривилась Ульяна.

– Вот-вот. И вообще, Уль, – кузен приобнял её за плечи, – ты сюда приехала отдыхать и избавляться от травм. А не новые зарабатывать. Так что давай-ка… – он выхватил из кармана вилку, – забацаем расслабляющий, успокаивающий и умиротворяющий… – глаза зажглись, – погром.

– Вилкой?

– Да. Гвоздодёр я не нашёл, но стащил у Даримы другой универсальный инструмент.

«Так вот, куда ходил Харри», – подумала Ульяна, и внутри потеплело от благодарности.

– А ты уверен, что получится?

– Нет. Но ты же знаешь моего батю. Он, если надо, и зубами бы вытащил. А во мне его гены. – Кузен похлопал себя по груди.

Ульяна окинула его скептическим взглядом. Харри скорее сошёл бы за детёныша жирафа, чем за сына дяди Кирилла. Тот был приземистым, полным и чернявым. Тётя Юля, мама Харри, однажды обмолвилась, что смешала в Фейсаппе своё селфи с фотографией Криса Хемсворта – и получился вылитый Харитон. Дядя Кирилл после этого дулся на неё целый месяц.

– К тому же, я реально видел, как батя на даче выдирал гвозди вилкой, – добавил Харри. – Попробуем повторить.

Устроившись на полу, они принялись за дело. Ульяна раздвигала пальцами шерсть, а Харри помещал шляпки между зубьями вилки, раскачивал и потихоньку выуживал гвозди из пола. Они поддавались с трудом, но кузен не отступал. Он раскраснелся и погнул вилку, но довёл затею до конца.

Ульяна потянула шкуру на себя. В первый раз она так и не взглянула на морду медведя, а сейчас уставилась на неё, как загипнотизированная. Янтарные бусины глаз, распахнутая в немом крике пасть. Ульяна видела, что клыки, язык, нос – ненастоящие, но они не делали шкуру менее жуткой. Скорее, наоборот. Ей представилось собственное лицо – мёртвое, застывшее. Вместо глазных яблок – стекляшки. Поверх иссохших губ – розовый пластик. По плечам пробежал озноб. Она быстро свернула шкуру рулоном и затолкала под кровать.

Ульяна не считала себя настоящей экоактивисткой. Так – серединка на половинку. Она не отказывалась от мяса, отлынивала от маминых субботников и не слишком задумывалась об углеродном следе. Но сейчас Ульяна ясно почувствовала: ни с кем, вообще ни с кем нельзя делать такое. Сдирать шкуру, вставлять бусины, а потом любоваться и греть озябшие ступни, зарываясь ими в густой мех. Может, в Средневековье и существовала такая необходимость, но сегодня это не более чем зловещая причуда.

Ульяна решила не отделываться письмом. Она соберётся с силами и поговорит с Мариной. Не потому, что так бы поступила мама. Ульяне действительно нужно это. Самой.

– У меня предложение. – Кузен растянулся на полу. – Давай за ужином шлёпнем на стол записку и посмотрим, как отреагирует общественность? Ты будешь наблюдать за девчонками… хотя не, я буду наблюдать за девчонками, а ты за пацанами. Кто вздрогнет – тот и пранкер.

– А может, лучше каждого по отдельности допросить? Или, – Ульяна почувствовала, как внутри разгорается азарт, – вернуться к следам, сфоткать, а потом сравнить с ногами каждого подозреваемого?

– Сестрёнка, ты перечитала детективов. Во-первых, мы там всё уже сами истоптали. А во-вторых, следы были слишком глубокими. Там же фиг поймёшь, какой размер, какая подошва. Хотя, если разгрести снег по краям… – Харри мотнул головой. – Не, ерунда. Лучше действовать нахрапом.

– Ну давай попробуем.

Они поняли, что идея провалилась, как только зашли в столовую. Зал пустовал – ни постояльцев, ни Марины с Гришаней. Лишь Дарима суетилась у стойки с напитками. На вопрос, где остальные, она с улыбкой ответила: «Да всё они уже, всё» – и выставила на стол две тарелки с буузами.

– Ничего, впереди костёр. Вот там-то мы шутника и прижмём, – подмигнул кузен.

До девяти вечера Харри и Ульяна, предоставленные сами себе, бродили по округе. Ретрит словно вымер. Он походил на хорошенькую деревеньку, из которой в один миг исчезли все жители. Безмолвные дома, тихие тропы. Только ветер свистит.

Выйдя за ворота, Ульяна и Харри спустились к озеру и пошли вдоль берега. Они собирали камни и бросали на лёд – кто дальше. А когда вернулись на территорию, начался закат.