— Мааач? — подняла сонную голову с подушки Тами, — Ты чего?
— Да ничего. Сон плохой приснился, — честно признался я, с облегчением понимая, что орал от ужаса, всё-таки, во сне, а не наяву.
— Это что ж такого должно было присниться? — глаз определенно выспавшейся, но не думающей отрывать голову от подушки гномки блеснул любопытством.
— Ну…, - решил я пооткровенничать, заодно используя технику, при которой проговариваемый вслух кошмар прекращает им быть, — Мне приснилось, что Матильда укусила Виталика, и тот превратился в здоровую сисястую звероженщину, жаждущую заняться со мной любовью. Вот от неё я и бегал.
— П-поймала? — выдавила из себя начинающая ухахатываться гномка.
— Да! Но я успел проснуться!
Ржание копейщицы послужило хорошим будильником для подъема всего отряда. Хотя может быть, сработал и протестующий совместный визг Матильды и моего утконоса, которых развеселившаяся гномка пыталась заставить покусать друг друга. Я не разбирался, а пил кофе, унимая дрожь в руках и морально готовясь к отплытию с Агабахабары.
Сам квадрат мы покидать не собирались, всего лишь столичный остров, оказавшийся не самым гостеприимным местом для богатых путешественников, оказавшихся слишком удачливыми. Наша фортуна была в найме Артхуула — мужик оказался очень большим авторитетом и умницей, шугая от нашего отряда всякую мелочь и предостерегая от злачных мест, где можно было попасть на деньги. Работал он предельно честно и вдумчиво, эффективность была на высоте, но, как это всегда и бывает, последствия не заставили себя ждать. Слухи о «везучих лохах» распространились по столице со скоростью лесного пожара, обиды получивших «в морду» артхуульным кулаком множились и… мы быстро стали если не персонами нон грата, то теми, кого обслуживают только по верхней планке. Если она есть. А если нет — цена даже за продающийся с лотка пирожок тут же улетала в космос. Мол, нельзя надуть, так хоть ограбим.
В общем, мы гуляли и смотрели на местные достопримечательности, кушая еду и выпивая из собственных запасов. Местных это бесило еще сильнее, но Артхуул Гримгардот был именно тем ломом, против которого переть тямы у местных не было. Шрамированный здоровяк, спокойный как «Титаник» за три дня до айсберга, был хоть и немногословен, но в разговоре не отказывал, поведав нам несколько баек. Он и был как раз отцом-основателем немногочисленного бизнеса «гидов», сиречь наёмных полицейских, как бы это смешно не звучало. А охранять по найму ему нравилось.
Чтобы понять, почему такое дело может нравиться, мне пришлось понять аборигенов. Здоровые, мускулистые и фиолетовокожие куакарабилли были неторопливыми флегматами, предпочитающими поддерживать определенный порядок вещей. Основным философским принципом всей расы было: «Сделай один раз хорошо, чтобы не пришлось через смешные 5–8 лет повторять эту процедуру». Учитывая, что жили они в среднем 320 лет, подобное мышление было вполне понятным. А что такое теневой мир? Это динамика, вечные перемены, стихия мелких хищников, вечно ищущих, кого бы разодрать в клочья. В общем, преступники и минотавры друг друга раздражали — одни не могли оставить свои привычки, даже оказавшись в мире, где каждый первый «свой», а вторые, несмотря на жизненную нужду в ресурсах и деньгах, внутренне бесились при виде непостоянных и жуликоватых «гостей». Легально выпустить пар, раздавая «в морду» жуликам в куда более интенсивном чем на службе, режиме, для Артхуула было одним из лучших удовольствий.
— Какая жалость, что нам так и не удалось тут походить по магазинам…, - печально шевельнула бюстом Матильда, рассматривая Агабахабару с борта Веритаса, — Артхуул-сан, а на Поллюзе есть магазины?
— Немного, — тут же слегка гнусаво прогудел оторвавшийся от настольной игры с кораблем наш адвокат-охранник, — Только у нас не покупают. У нас отдыхают. Кстати, у меня к вам просьба.
Просьбой было довезти до Поллюзы два десятка куакарабилли-полицаев, выделяемых местной властью на время проведения Сладкозвучного турнира, на что мы без всякого промедления согласились. Плыть-то всего пару-тройку часов, а хорошие отношения с фиолетовыми слонопотамами стоят дорогого. Не то чтобы эти носители хоботов хоть как-то поощряли свояченичество, скорее наоборот, но каждый из верзил сам себе был стражем порядка и исполнителем приговора. Засветиться перед ними в хорошем свете было нелишним.
Проблем с хоботастыми минотаврами не возникло никаких. Они чинно взошли на борт, а затем вполне спокойно расселись вдоль бортов таким образом, чтобы оставить посередине максимум свободного места. Некоторые негромко переговаривались, парочка достала длинные трубки, задымив чем-то вкусным, в общем, как будто в маршрутку приличные воспитанные люди сели. Греясь душой об этой зрелище, я вальяжно махнул рукой, произнося полюбившееся:
— Отдать концы!
— Ай-ай, капитан! — бодро крикнула наученная мной Тами, начиная отвязывать эти швартовочные тросы.
На душе были тишь, гладь, да благодать, какие только бывают у молодого, красивого, богатого, сильного и умного рыцаря с гаремом, личным кораблем, да еще и под охраной целого отряда авторитетных минотавров. Солнышко грело, море булькало своей синевой, крики чаек, торговцев, матросов, капитанов и прочей гадости ласкали слух, а впереди нас ждала местная разбитная Ибица, где мы уж точно сможем оттянуться вовсю. Главное, к турниру этому не лезть, пусть Мимика сама разгребается…
Огромному черному коню, внезапно появившемуся в гавани, дорогу уступали поспешно. Ну, он был огромный, черный и страшный, а еще орал хоть и нестрашным, но довольно пронзительным голосом просьбы срочно посторониться, а то ведь зашибет. Зашибленными тут никому быть не хотелось, народ вовсю благоразумил, выполняя вратарские прыжки вбок, а конь зачем-то несся прямиком к нашему отплывающему кораблю. Я насторожился, но лишь чуть-чуть. Если это не шахид какой-нибудь, то опасность для нас нулевая.
— Пожалуйста, капитан, возьмите нас до Поллюзы! — просяще прокричал восседающий на черном коне юноша бледный со взором горящим. Этот самый взор он периодически кидал за спину, ёрзал и демонстрировал суету. Как будто что-то вспомнив, он тут же добавил, — Мы заплатим!
— Гм, — слегка офигел узнавший юношу я, — Прошу на борт! Мы отчаливаем!
Проситель быстро заскочил на борт… или, если уж быть точным, то это проделало его транспортное средство. Затем все эти кони, люди и куакарабилли занялись увлекательным зрелищем — слушая слегка ругающуюся Тами, застрявшую с одним из канатов, они принялись пыриться туда, откуда прибыл вьюноша. А там было интересно, там образовалась целая толпа народу, которая целенаправленно пробивалась к причалу, ругаясь, шумя и подвывая. Толпа была немаленькая и, в отличии от моего черного копытного пассажира, куда менее страшная, от чего дорогу им уступали без всякой охоты. На лицо эти преследователи напоминали самую обычную банду разбойников, правда, неплохо одетую и снаряженную. К своему удивлению, я понял, что лица, морды и физиономии этих преследователей отнюдь не выражают злобу и ярость, а скорее панику и нетерпение. Загадочно… но не моё дело.
Моё дело отплывать, и оно, посредством справившейся гномки, начинается.
Подождав, пока Веритас отойдет на пару десятков метров от причала, а почти пробившиеся к набережной бандюги разразятся скорбными воплями, я покачал головой, кладя руку на плечо стоящего рядом со мной юноши:
— Ну, привет, Кинтаро. Вы здесь какими судьбами?
Данный жест и фраза были вполне приличными, но ждать просто так, пока Кинтаро Тсучиноко, мой давнишний хороший знакомый, отдуплится от удивления, было просто так неинтересно. Уж больно медленно ко мне поворачивали головы что он, что его транспортное средство. Поэтому я взял и похлопал свободной рукой странного черного «коня» по крупу с еще одной приветственной фразой:
— Здорово, Самара-тян! Скучала?!
Конь, бывший на самом деле подземной кентаврицей-шиноби юных лет и неразговорчивого темперамента, порядково ускорил вращение туловищем, чтобы уставиться на меня огромными, полными первобытного ужаса, глазами. А затем вжух! …и исчез.
