- Все в порядке, uccellino? Мы тебя чем-то огорчили? – голос прозвучал озабоченно, но Питер решил не принимать это на свой счет.

- Нет-нет, все в полном порядке, - мальчик часто заморгал, будто бы не понимая, что происходит, но для Натальи и Тони все было очевидно. Женщина прочистила горло.

- Может, нам стоит пригласить официантку, чтобы она поставила твой букет в воду, пока мы беседуем?

- О, нет-нет, - резко покачал головой парень. – Мне скоро нужно будет уходить, у меня с самого утра занятия, - он прижал букет ближе к груди, как будто доказательство, что он все еще в его руках.

Поправив локон, женщина неслышно хмыкнула, тем временем запустив руку в пурпурный с золотой отделкой клатч. Тони знал, что среди прочего, там у нее находится более трех десятков визиток различной направленности, от медсестры до учительницы старших классов и психолога средней школы.

- Я понимаю, - кивнула она и протянула небольшую, полностью черную прямоугольную карточку, украшенную белыми завитками. – Это моя визитка, я бы хотела увидеть тебя в своей студии.

Тони облизнул губы, продолжая с жадностью изучать нежные изгибы мальчика, пока тот был отвлечен. В его груди поселилось странное чувство. Эта крохотная птичка была создана для того, чтобы ее холили и лелеяли, и ни для чего больше. Он понимал, что Питер может и не согласиться, но что он мог знать? Наверняка, работа и учеба сменялись в его жизни как луна и солнце, не давая не то, что времени на отдых, а даже лишних часов для сна. Это было понятно по темным кругам под этими шоколадными глазами лани, так неумело скрытым толстым слоем, очевидно, дешевой косметики.

- Если, конечно, твоя девушка не будет против, - Наталья проводила кокетливым взглядом с недавних пор слоняющуюся с пустым подносом в руках мимо их столика Мишель. – Или парень?

- У меня больше нет парня, - резко, может даже зло отрезал Питер и вдруг пристыжено поперхнулся. Квентин, конечно, был тем еще засранцем, но посторонним людям явно не было дела до его личных переживаний. – Извините.

- Ничего, - Тони, наконец, опустил ласковый смешок. Мальчик бросил на него взгляд из-под ресниц и принял визитку из рук Натальи.

- С-спасибо, правда, но я не знаю, когда смогу перезвонить, - он смущенно заправил прядь за ухо и Тони увидел маленькую искристую сережку-гвоздик, аккуратно вставленную в ушко его птички. Интересно, носил ли он более вызывающие украшения или ограничивался скромными капельками? Миллиардер помнил, что когда он искал для своей, благослови ее Бог, сестры украшения на день рождения, он наткнулся на изящные платиновые серьги-перышки, усыпанные бриллиантами. Они были достаточно длинными и вычурными, чтобы не подойти Пеппер, но на его птичке смотрелись бы восхитительно.

Отвлекшись на секунду мыслями о сестре, он вдруг припомнил, как однажды отец привел на порог их дома зареванную трехлетнюю девчушку с туго перевязанными косичками, и заявил, что теперь она будет жить с ними. Так в их жизнь вошла Вирджиния-Абель Карбонелл-Старк. Мать Тони никогда не питала к этому ребенку особой любви, в чем, собственно, выражалась ее последняя воля – Пеппер не получила ни грамма активов семьи Карбонелл, но свой материнский долг женщина выполнила, вырастив обоих детей в равных условиях и внимании. Сам миллиардер иногда думал – а что же случилось с настоящей матерью Пеп? Погибла ли она от рук врагов Семьи или же была попросту отнята у родившей ее женщины? До сих пор это оставалось для них загадкой, так как Говард закопал даже малейшие намеки на информацию о семье сестры так глубоко в землю, что было не найти.

Зато, как утешительный приз, от отца Пеппер получила контрольный пакет акций Старк Индастриз и стала первой женщиной-производителем оружия в масштабах страны. Хотя это, опять же, была формальность. Настоящим производителем оружия был сам Тони, и Пеппер играла роль их прикрытия.

- Ты можешь звонить мне в любое время, Питер, - отмахнулась Наталья, прикидывая в голове, когда и во сколько примерно может быть свободен хотя бы частично такой человек, как Питер Паркер. – Я свободна каждый день после четырех часов дня. Мы можем созвониться, назначить удобное тебе время.

- Вы не поняли, - понуро произнес он и внутренне поежился. Что ж, он попал в действительно неловкую ситуацию, – Мой телефон сломался и я временно не доступен. Мы можем, ну например, в конце месяца? Тогда я смогу… ну…

Наталья хлопнула глазами, одернувшись, вновь оглядев Питера с ног до головы. Это была действительно самая ее искренняя реакция за, возможно, несколько лет. Мальчик не собирался просить телефон у друзей или знакомых, хотя ему делали достаточно важное предложение, что было немного странно. Могло ли быть так, что этот saharok, как про себя назвала его Наталья, был настолько невинным и стеснительным, что не готов был беспокоить своих друзей? Это было интересно. Не часто ей встречались такие люди. Ими было достаточно просто манипулировать, но взамен, внутри оставалось гадкое чувство, как будто ты оскверняешь святыню. Наталья съежилась от того, как заныл ее живот - Елена была такой же.

Подталкивать его к чему-то – значит загонять в угол, - решила для себя женщина, но, кажется, ее босс был совсем иного мнения. Тот, достав из нагрудного кармана свой старкфон, хмурясь, нажал несколько кнопок, а затем пробормотал – «Сбросить все до заводских настроек. Оставь мой номер, а так же номер Натальи».

Глаза Питера забегали. Тот понял к чему все идет и придумывал различные пути для отступления или даже побега, но не успел. С таким же, как и прежде, мягким лицом Тони протянул мальчику свой смартфон.

- Держи, милая птичка, можешь оставить себе.

- С-сэр, - пискнул он, по-прежнему держа руки при себе. – Я не могу это принять.

- Брось, - отмахнулся Тони, - букет в твоих руках едва ли дешевле этого аппарата. Ты заслуживаешь гораздо большего, поверь мне, - голубые глаза смотрели прямо в медово-карие. – У меня достаточно денег, чтобы одеть тебя с ног до головы в золото, uccellino.

Миллиардер придвинулся ближе взял одну из его ладоней двумя руками и мягко вложил туда смартфон. Питер глядел на Тони как зачарованный.

– Да и, когда я захочу пригласить тебя на свидание, мне ведь нужно с тобой как-нибудь связаться? - с такого расстояния парень почувствовал насыщенный аромат одеколона мужчины, он не был таким же резким как у Квентина, нет. Он имел в себе больше нежных, цветочных нот.

Подождите, «когда»? – сердце Питера заикнулось и забилось в обжигающе горячей тревоге.

- А-а если я не соглашусь? – пробормотал он, все еще не веря, сжимая в руках самую последнюю версию старкфона. Наталья удовлетворенно прикрыла глаза – боссу удалось без какого-либо давления сломать милого мальчика. Saharok был слишком милым и невинным.

- Никаких обещаний, - прошептал миллиардер, поднеся пропахшую свежестью роз ручку к губам, и поцеловал тонкие, как у пианиста пальчики с не по-мужски аккуратными ногтями. Питер лишь неуверенно кивнул, внутренне дрожа – бородка, испещренная серебряными искорками, приятно покалывала кожу. Теперь его утреннее расставание с Квентином и его измена казались такими далекими, как будто это произошло и не утром, а вовсе в прошлом году.

- Мне нужно идти, - прошептал он, когда горячие губы оторвались от его ладони, а ледяные глаза посмотрели на него из-под ресниц. Отчего-то Питеру стало жарко, и этот жар не был похож ни на что другое.

- Мой водитель мог бы тебя подвезти, uccellino, - Тони по-прежнему держал его ладонь и, не меняя позы, смотрел своими хищными глазами, будто бы пожирая саму душу. Питер неосознанно облизнул губы, - юркий язычок мелькнул мимо губ, заставив миллиардера напрячься. Ему так хотелось схватить маленькую птичку и увезти подальше от посторонних глаз, от мира, подальше от его подружки, ходящей вокруг и наблюдая за ними своим ястребиным взором. Затащить малыша в машину, посадить к себе на колени и увезти в самое безопасное в этой стране место – в собственный особняк. Там, за воротами, за туго натянутыми электрическими сетками, за высоким, в несколько метров забором, за пуленепробиваемыми стеклами, он мог бы держать свою птичку в счастье, ласке и достатке. Питер мог бы заниматься балетом столько, сколько ему захочется. Тони бы смотрел, как мальчик танцует в нежных, воздушных костюмах, подходящих только ему, крутиться у зеркал в пышной пачке и нежно обнимающим его тело шелковом купальнике.