Женщина приняла в свои руки явно тяжелую папку, наполненную разными подклеенными к наброскам кусочками тканей, то и дело, примеряя каждый разворот к Питеру, не забывая демонстрировать те Тони. Бывший дон неопеределенно хмыкал на каждую, но Дарси, кажется, кое-что смыслила в этом.

- Вот это? – она накинула на его плечо несколько кусков шелестящей ткани со слегка обмахрившимеся краями, один из которых был темно-синим, а другой насыщенно алым. Тони задумчиво потер подбородок большим пальцем. – Сочетание кажется немного агрессивным, да? Но если сделать акцент на крупных прозрачных камнях…

- Мне кажется, золотой и красный смотрелись бы лучше.

- Конечно, mon cher Антонио, ведь это твои цвета.

Им не было абсолютно никакого дела до Питера. Как он вообще мог подумать, что для Тони он хоть что-нибудь значит? А они, тем временем, продолжали.

- Некоторая часть готовых вещей прибудет уже завтра, в крайнем случае, послезавтра, но это только базовый гардероб. На подгонку остального может уйти чуть менее недели. Я бы пригласила своих девочек прямо сюда, благо вижу, что ты подготовился, но многие материалы остались в студии. Нам придется вернуться.

Стоя здесь с задранным подолом, игнорируемый, в их глазах он вряд ли был человеком, имеющим свое мнение, это было ясно. Плечи юноши затряслись, он всхлипнул, чувствуя, как ноги совсем отказываются его держать. Им было все равно, Тони было все равно. До сегодняшнего утра он считал, что мужчина для него ничего не значит, пытался убедить себя, что ненавидит, но все тщетно. Он откровенно рыдал.

- Питер! – Тони вскочил со своего места, словно в замедленной съёмке наблюдая, как мальчик падает, но Дарси оказалась ближе, схватив того за подмышки.

- Боже, ты трясешься, как ягненок, - она, явно не прилагая столько усилий, как хотела показать, держала его, подхватил под подмышки. Дыхание Питера вновь стало рваным. Если бы он был в себе, то, наверное, бы удивился от того, откуда в такой маленькой женщине столько силы.

Что теперь будет с ним? Что, если Тони решил, что Питер ему больше не нужен? – юноша почувствовал, как внутренности холодеют, образуя огромный ледяной ком.

- Давай его сюда, - мужчина протянул руки, помогая Питеру встать, но тот лишь покачнулся, продолжая трястись. По его щекам текли крупные слезы, а нос отчаянно хлюпал. Тони провел ладонью по мягким, будто шёлк кудряшкам, утешая. В своём стремлении наказать мальчика за утреннее непослушание он, похоже, немного вышел за рамки.

- Тони, давай уйдем, - парень отчаянно плакал, уткнувшись в белый ворот рубашки, оставляя влажные следы. – Меня тошнит, Т-тони, пожалуйста, - сам не осознавая того, что делает, он цеплялся за бывшего дона, как утопающий.

- Тшшш, детка, - он слегка наклонился, подхватывая слабеющую фигурку на руки. – Ухватись за мою шею, вот так. Давай просто сядем.

Он дал Питеру немного пространства, просто желая, чтобы тот устроился поудобнее, но юноша держал его так крепко, что костяшки пальцев побелели от натуги. Тони глубоко вздохнул, наслаждаясь нежным ароматом, исходившим от мальчика в его руках. Все эти дни Питер был терпелив и переносил свою новую жизнь как чемпион, поэтому, когда тот сорвался, бывший дон решил, что самое время немного поднажать, а заодно дать понять, как вести себя не следует.

Было так странно, что парень потерял контроль над собой всего за пару часов «холодного плеча», которое он ему дал, но и этому, думалось мужчине, было объяснение. Пит был совершенно один в огромном доме, полном людей, потенциально способных совершить с ним что-то ужасное. Тони не было известно, прикасался ли к Питеру Бэк, когда мальчик был без сознания от алкоголя или просто спал, - да и, если быть откровенным до конца, думать не хотел, поскольку Бэк пока что нужен был живым, - но ночь, когда Пеппер перевернула его жизнь с ног на голову, должна была крепко засесть в голове. Масла в огонь так же подлили Стив и Барнс, демонстрируя намерения подобраться к мальчику поближе. Питер, осознанно или нет, похоже попросту обозначил Тони как единственного защитника, и когда Тони в наказание начал демонстративно отдаляться, парень стал ощущать, как земля уходит из-под ног. Его единственная стена между мнимой страной ужасов и комфортом, который давал Тони, начала трескаться.

Переведя дыхание, он просто позволил мальчику забраться к себе на колени. Наслаждаясь каждой секундой.

Дарси же, наблюдая за тем, как бывший дон укачивает в своих объятьях парнишку, понятливо кивнула, молча отойдя в сторону, дожидаясь, когда ей прикажут работать дальше. К Антонио она питала в большей степени уважение, а может, даже любовь, как к главе огромного синдиката, и как к собственному отцу. Именно Тони был тем человеком, что вытащил её и её девочек из грязного гадюшника и дал настоящую, сытную жизнь, дал работу, дал прикрытие. Наблюдать, как этот человек обретает собственное счастье, было и её собственной радостью.

- Почему ты плачешь, mio uccellino? – наконец, тихо спросил бывший дон, то ли поглаживая по волосам, то ли пытаясь привести те в порядок, заправив особенно непослушные кудряшки за ухо. Питер, будучи по-прежнему не в себе, только тихо захныкал, уткнувшись в грудь Тони, позволяя тому наслаждаться объятьями. Прошло менее недели, а они добились таких высоких результатов, это было поистине чудо, что мальчик настолько рано начал проявлять признаки привязанности. Конечно, до тотальной созависимости было далеко, не было и речи о том, чтобы даже вывести его за дверь, но Питер был уже на пару шагов ближе. Похоже, свою роль сыграло и то, в какой среде его мышление сформировалось. Он не пытался бороться, требовать, ссориться, он просто… Просил. Каждый раз, когда глаза маленькой птички наполнялись слезами, а с губ срывались мольбы, Тони чувствовал, как его терпение истончается. Даже сейчас его член был немного напряжен. Ах, если бы только Питер знал, какую власть имеет над ним. Хватило бы только этих припухлых, искусанных губ, нежно посасывающих головку его члена, и Тони, вероятно, позволил бы мальчику вновь носить не скрывающие ничего кружевные пляжные шорты.

- Почему, - парень икнул, - ты так со мной поступаешь?

- Как, детка? – тон мужчины был мягок и сладок, будто засахаренный мед. Полуденное солнце ярко освещало комнату, пробираясь даже в самые темные уголки напоминая скорее летнее, такое же яркое и палящее.

- Т-ты, - глаза Питера вновь наполнилось слезами, отчего он заерзал, и Тони пришлось с силой сжать ладонью собственное колено, убрав руку с талии Питера. Он ясно чувствовал, как сквозь тонкую ткань брюк его член непроизвольно ласкает бедро мальчика, но тот явно был не в состоянии, чтобы заметить. – Ты-ты, - вероятно, просто запаниковав, пытаясь решить, стоит ли говорить, что Тони его игнорировал, он вдруг выпалил. – Ты лжец, ты не заботишься обо мне! И никто не заботится, я вообще никому не нужен, – Питер выкрикнул это настолько громко, что стоящие у стены Дарси и Квилл поморщились.

- Не говори так, птичка, я очень забочусь о тебе, - вместо того, чтобы продолжить ласку, бывший дон и вовсе отнял руки, лишь наблюдая за тем, как глаза Питера расширяются от ужаса.

Да, его мальчик был тактильным человеком, поскольку прикосновениями пытался заполнить пустоту одиночества. Сирота, рано потерявший родителей, воспитываемый женщиной, берущей на себя слишком много, чтобы потом также оставить Питера наедине с самим собой. Мальчик, слишком похожий на девочку своими плавными изгибами и миловидностью, подвергшийся остракизму от учителей и буллингу от одноклассников, так и не сумевший справиться с собой и своей самооценкой, отдал всего себя целиком пьянице и негодяю ради нескольких крох внимания и тепла, в котором ему было отказано.

Идеальная, милая маленькая мишень для манипуляций, полная добросердечности и надежд. Их ждали месяцы и месяцы перевоспитания, но Тони был отчего-то рад, что его сестра подтолкнула его именно к этому. Вероятно, он бы устал играть и, не дождавшись и Валентинового дня, запер бы Питера. Было тяжело представить, как мальчик бродит один по улицам, бывает там, где люди дона не могут защитить его. Роджерс и Барнс не добавили ему счастья своими непрозрачными намёками.