Кровь подростка застыла в жилах. На дне коробки лежало расшитое рюшками и кристаллами Сваровски фисташковое платье.
========== 4. Темнеет в глазах ==========
Хрустящая упаковочная бумага, пропитанная ароматом ванили и мармелада, аккуратно отодвинутая в сторону и сложенная гармошкой рядом с большой на вид шелковой коробкой, выглядела причудливым, переливающимся цветком в свете комнатных ламп.
Прикрыв глаза, от чего пушистые ресницы едва заметно затрепетали и, набрав полную грудь воздуха, отдававшегося сладостью на языке, Питер слепо затянул ослабшую на правом плече бретель. Его пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, украшенными по свободному краю небольшими белыми рамочками, слегка подрагивали, а ладони вспотели.
Испустив долгий, судорожный вздох, Питер на секунду сильно зажмурил глаза, сжимая гладкую бретель словно якорь, а затем резко распахнул, от чего на несколько секунд вокруг заплясали белые круги, а светодиодная рамка старого полноростного зеркала показалась настолько яркой, что уголки глаз обожгло. Сморгнув и точно как в замедленной съемке опустив руку, подросток вдруг испуганно уставился на то, что было его отражением. Пышная юбка, снабженная жестким подъюбником, едва достававшая ему до колен, была в изобилии усыпана яркими стразами и пайетками, струящимися прямо к гладкому поясу и прячась под тонкими шифоновыми рюшками. Плотный лиф на невидимых косточках нежно обнимал талию и грудь, а легкая сетчатая оторочка, украшенная вышивкой и едва заметными кристаллами, ниспадающая по груди и плечам от широкого выреза аля «кармен», колыхалась при каждом выдохе и вдохе и едва касалась выпирающих, затвердевших от прохлады сосков.
Питер на миг отвел глаза, чувствуя, как его щеки и шея горят. Из отражения на него смотрел кто-то совершенно другой. Там не было неуклюжего подростка, перед ним стояла одна из тех бесполых нимф, роль которых он исполнял когда-то в театре, но «бесполый» в абсолютно прекрасном смысле. Там не было мягкой округлости в районе груди или бедер, а плечи и руки были достаточно тонкими и изящными, голени и икры не казались излишне жилистыми, а также необычайно тонкая, слегка порозовевшая шея без каких-либо украшений. Парень вздохнул, ощущая, как лицо омывает собственное теплое дыхание. Прядь медовых волос упала на глаза и, откинув ее, Питер, вдруг подхватив юбку и запрокинув голову, закружился перед зеркалом, чувствуя себя необычайно легко. На секунду, всего лишь на одну жалкую секунду весь мир сузился только до этой комнаты и чувства нежно обнимающего шелка. Не было здесь осуждения Квентина, непонимания Нэда, хмурости Мишель – ничего из этого, только ароматная сладость упаковочной бумаги и мягкие оборки юбки, ласкающие кожу бедер при каждом новом круге.
Раскинув руки и рухнув, наконец, на кровать, он попытался отдышаться. Грудь ходила ходуном, на висках собралось несколько капелек пота. Стерев тонкой кистью испарину со лба, Питер окинул себя взглядом и издал истерический смешок. Изящные складки юбки задрались, обнажая худые бледные бедра, обтянутые светлыми боксерами, сквозь которые топорщился смущающе-твердый и чувствительный бугорок.
Питер просто не мог поверить в то, что у него встал только из-за того, что он переоделся в платье. Или на то была какая-то другая причина? Слепо проследив рукой путь от затвердевших горошин сосков, скрытых под нежным шелком, Питер, покусывая губы, лениво сжал ноющую эрекцию, поглаживая. Перед глазами невольно предстал образ сильных, загорелых рук, направляя его собственные влажные ладони. Приторный ванильный аромат, исходивший от упаковочной бумаги, лежавшей в паре дюймах от его лица, при очередном судорожном вдохе с новой силой наполнил легкие, став горьковатым на вкус, напоминая о шоколадных сигарах. Воображение же продолжало подкидывать образы - идеальная короткая бородка с вкраплениями серебра оставляла бы на лице и бедрах самое чудесное ощущение ожога. Парень захныкал. Строгий серый костюм, скользящий по его оголенной коже, нежные поцелуи в тонкую шею, требовательные руки, забравшиеся под шелестящую ткань юбки и оглаживающие бледную кожу… Этого было слишком много. Горячее чувство приближающегося оргазма затопило Питера, и сам того не ожидая, он вдруг пролился, перепачкав белье и хватая ртом воздух.
Скованный посторгазменной дымкой, Питер позволил себе полностью откинуться на кровать, игнорируя медленно остывающую липкую сперму у себя между ног. Мысли лениво плыли, вновь и вновь возвращаясь к образу галантного джентльмена в драповом плаще.
Тони был загадкой.
Открыв подарочную коробку вчера вечером, подросток еще несколько минут пытался справиться с собой, только чтобы дрожащими руками вынуть нежное фисташковое платье. Голодная тошнота никак не помогала справиться с тем страхом, что оплел своими склизкими щупальцами все внутри. В тот момент Питер чувствовал, что его вот-вот вырвет. Мысли прыгали зайцами туда-сюда – как? Как хоть какая-то живая душа могла узнать, что Питер хотел именно это платье? Было ли это чем-то, вроде издевки или Тони, тот самый «Тони» был всего лишь фетишистом? Никто не дарит малознакомому парню платье, на которое тот смотрел не более десяти секунд. Да и как мужчина мог узнать, что Питер хоть сколько-либо смотрел на это платье? Могли ли за ними следить? Неужели «Тони» был одним из тех жутких сталкеров, о которых рассказывают девчонки?
- Пит? - голос Мишель вырвал его из собственных мыслей. Ее теплые руки легли ему на плечи, и только в этот момент Питер понял, что неотрывно смотрел на платье в своих руках больше, чем несколько минут. – Все в порядке? - голос девушки доносился как сквозь вату. Ее ладони теплой волной скользнули к запястьям, медленно опуская его затекшие руки вниз.
- Это платье, - вязкая слюна застыла на языке, делая его тяжелее в сотни раз, - из бутика через дорогу от остановки. Я-я, - он заикнулся и судорожно выдохнул, - видел его сегодня. Смотрел на него.
Мишель недоуменно моргнула. Она прекрасно помнила, как ее друг пялился на окна бутика по меньшей мере минуту, но сама точно не могла определить, что больше привлекло его взгляд – нежное фисташковое платье или же комплект, состоящий из глухой, под самое горло блузки и юбки-карандаша, украшенной переливающейся баской. Все представленные вещи были явно из одной коллекции, так как дизайн и отделка были очень близки друг к другу. Но если бы спросили ее саму, Мишель бы честно ответила, что многим парням больше идут широкие, расклешенные юбки. Хотя тонкие шпильки могли бы решить и эту дилемму.
- Я знаю, - прежде чем успела подумать, сказала девушка и поморщилась. Она давно догадывалась о том, что ее другу нравятся женские «штучки», но Питер так трепетно относился к своим вкусам и так тяжело принял свою сексуальность, что ей просто не хватало духу заговорить с ним об этом. Это просто не могло закончиться хорошо. Все, что могла сделать Мишель – это просто помочь. Хотя платье действительно было до крайности странным подарком для парня.
Карие глаза недоверчиво уставились на нее. Наверняка, в этой хрупкой маленькой голове крутились мысли о предательстве или, не дай Бог, о том что он ей противен.
- Все то время, пока мы стояли на светофоре, ты смотрел только на него, - мягко пояснила она, как бы невзначай крутя на пальце выбившуюся из тугого хвоста кудряшку. – Может быть, примеришь?
- Э-это какая-то изощренная форма шутки? – дыхание Питера было тяжелым, его мозг попал в лабиринт из паники и диких предположений. Мишель знала, что его одежда для выступлений была исключительно женской, но он убедил и ее, и себя, что так нужно только для выступлений, что выгоднее преподнести себя как что-то яркое и переливающееся. Больше внимание приносило больше чаевых.
- Нет, - девушка покачала головой. – Я думаю, что эта юбка достаточно широкая, чтобы ты мог в ней танцевать, - с каждым сказанным словом плечи Питера опускались вниз, будто бы с них падал тяжелый груз, а тем временем Мишель продолжила рассуждать. – Посуди сам, этот парень видел, как ты танцуешь. Наверняка в той коробке, - она жестом указала на изящную коробку, вид которой не портило даже огромное серое с грязными песчаными подтеками пятно, - тоже что-то для танцев.
