– Ээээ! Ты ещё нэ пришёл на работу, а уже зарплата спрашиваэшь!!! Всё понятно, и я повесила трубку.

Может быть, дворником или уборщицей куда-то устроиться? В советское время этим категориям выделяли комнату для проживания, сейчас это было бы кстати. Но ничего не получилось. Я объехала и обошла несколько ЖКУ. Было такое чувство, что, как только видели мою «краснокожую паспортину», так сразу же и отказывали. Расстроенная, в шоковом состоянии, уже поздно вечером вернулась на квартиру.

– Идём с нами расклеивать объявления, – предложили соседки. – Оплата ежедневно – вечером, пусть небольшие деньги, но пока продержишься, а по ходу будешь искать работу.

Я согласилась. И вот уже две недели как я расклеиваю объявления. Выкладываться приходится по полной – с утра до вечера. Оплата крохотная. Этих денег даже не хватает на проживание и проезд. На еду мне тратиться почти не приходилось. Так как начисто пропал аппетит и просто желание есть. Абсолютно. Я через силу заставляла себя проглотить немного еды, понимая, что иначе я скоро просто упаду.

Нам на несколько дней задержали зарплату, и мои знакомые попросили заплатить за них за три ночи хозяйке. Это были единственные и последние мои деньги. С большим сожалением я всё же днём раньше заложила в ломбард обручальное кольцо, добавила те деньги, что прислала сестрёнка из деревни. Наверное, этой суммы было бы достаточно, чтобы купить, наконец-то, обувь и продержаться то время, пока будет нормально оплачиваемая работа. Но мне неловко было им отказывать: они же подсказывали и поддерживали меня в первое время. Оплатила ночлег за них и за себя тоже.

– Как только выплатят нам деньги, мы сразу же вернём, – заверили меня мои соседки.

Я уже совсем освоилась и работала самостоятельно. Единственное, что огорчало, – приходилось много ходить – весь день на ногах. Я также пыталась найти более подходящую работу. Мои модельные сапожки развалились, и мне приходилось утром надевать носки и целлофановый пакет, а сверху ещё чёрные носки, чтобы не было заметно, что мои ноги идут рядом с подошвой. Уже почти конец ноября, на улице холодно и слякотно. Слякотно больше, наверное, от реагентов, чем от погоды. Но самое противное было даже не то, что я шла по этой каше из воды и снега, и то, что на моих ногах была только видимость обуви. Я старалась совсем не обращать внимания на то, что сыро. Так как ноги в целлофановом пакете «парятся» и носки влажные, поэтому очень холодно и больно. К вечеру ног просто не чувствуешь – они что-то отдельное от тебя, совсем чужое, отзывающееся дикой болью.

И всё же самое противное было – снимать эти чёрные носки! Я старалась не думать о людях, сморкающихся прямо на снег, про заплеванный асфальт и снежную кашу из всего этого – это что-то страшное! Но другой работы и дохода не было – так и не удаётся пока найти. «Я ещё плохо знаю город, хорошо ориентируюсь лишь в метро. Потерпи, – успокаивала я себя, – завтра будет новый день и все изменится». Вот правда, никогда не знаешь, в какую сторону изменится! Казалось, что хуже уже некуда! Нет, ошибалась.

На следующий день, отработав, вечером зашла в контору за деньгами. На что мне удивлённо сказали:

– А твои заходили и получили за тебя. Разве вы не договорились?

«Боже, – с ужасом подумала я, – если бы я потратила те деньги, что у меня остались, как бы добиралась до квартиры?» Приехав на квартиру, я узнала, что мои знакомые съехали – ушли незадолго до моего приезда.

– А деньги? – спросила я. Они же должны были оставить полученные за меня деньги и те, что брали в долг.

– Ничего не знаю и знать не хочу, – грубо ответила тётя Маша. – А ты сегодня оплатишь?

– Нет, – ответила я.

– Ну, тогда вот твоя сумка – уходи! Сможешь заплатить – всегда рады. Она захлопнула дверь.

Я вышла на улицу. Уже темно, я еле брела в сторону метро. Сыро, холодно и страшно. Куда идти, что делать? В моём кармане всего лишь несколько монеток, их не хватит, чтобы заплатить за проезд в метро. Придётся проскочить – за чьей-то спиной пройти через турникет. Я видела, как это делает молодёжь довольно часто. Решила ехать на Казанский вокзал. Отчётливо было видно: у метро две ярко освещённые площадки. На одной, скорее всего под фонограмму, громко пели и плясали девчата. На второй, словно стараясь переорать девчат, с высокого помоста что-то громогласно говорил, размахивая руками, оратор…

Вдруг, как черт из табакерки, передо мной выскочил мужчина. Он что-то бормотал, у него от шеи и почти до земли висел плакат.

– Господа, не поддавайтесь!!!

Я посторонилась, и он проскочил мимо. Мне казалось, что это всё – дурной сон, похожий на кадры из фильма о революции. Словно я попала в другое измерение. Ночь, две толпы народа вокруг площадок. Песни, пляски и орущий словно сумасшедший – оратор. Я в лёгком плаще, идущая в никуда по каше из снега на задубевших, распухших, ничего не чувствующих ногах. «Всё пройдёт, – подбадривала я себя, – всё будет хорошо. А это лишь предвыборная кампания. Все будет хорошо, Москва слезам не верит», – грустно подумала я.

Без приключений добралась до вокзала, нашла свободное место в надежде просидеть здесь до утра. Но, если у тебя нет билета на поезд, и чтобы тебя не выгнали на улицу глубокой ночью, нужно заплатить дань шустрому человечку – тридцать рублей. Конечно это немного – но это когда есть деньги. Как кто-то пошутил – полкило мяса или два литра бензина.

Без денег не выжить, если выгонят на улицу – запросто можно погибнуть. Там может случиться всякое, я не выдержу на улице до утра в мокрой «обуви», отнимут документы – и тогда беда. Я вспомнила слова Нины:

– Если ты упадёшь, хотя бы на одно колено, тебе не дадут подняться! Тебя не станет!!! И близкие твои не будут знать, где ты сгинула.

«Мне нужно выжить для начала этой ночью!» – успокаивала я себя. Из ценных вещей у меня остались лишь золотые часики. Золотую цепочку с подвеской я ещё в первые дни отдала хозяйке – за возможность ночевать у неё три ночи.

Маленькие часики, изящные, овальной формы, с красивым ажурным браслетом, они больше напоминали украшение, чем часы. Когда я жила уже одна с детьми, у этих часиков было интересное свойство. Если кто-то из мужчин начинал оказывать мне знаки внимания, предлагая дружить, эти часики останавливались.

Когда это случилось в первый раз, я подумала, что они сломались или села батарейка, и положила их в ящик стола. Через несколько дней обнаружила, что они идут. В следующий раз я не стала снимать их с руки, оставила как украшение. И они снова пошли. Когда возмущённые подруги спрашивали меня, отчего я не стала общаться с таким положительным и замечательным человеком, я им шутливо отвечала:

– Часики не разрешили! Наверное, это не мой человек.

Подруги были в курсе этой истории.

Эти часы когда-то мне подарил Алексей Гаврилович, который приютил нас в 1990-е. Помнится, я тогда возмутилась: это же очень дорого! На что он ответил:

– Зато они всегда выручат, когда будет трудно.

Словно предвидел. И вот я их продаю, хотя более правильно будет сказать – отдаю. Слишком мала была цена за такую прекрасную и дорогую во всех смыслах вещь. Чувство было, словно что-то живое отдаёшь. Точнее – предаешь!

Я предложила женщине в кассе купить эти часики. Она назвала цену, за которую их возьмёт. Я назвала цену, за которую могу отдать часики. Женщина согласилась, сказав, что больше этой суммы мне здесь никто не даст. Но стоявшая рядом со мной другая женщина возмутилась:

– Это очень дёшево, гораздо больше вам дадут утром в любом ломбарде, хотя там тоже не цена за такую вещь.

Но до утра ещё нужно было дожить. Я решительно отдала часики. Утром снова пошла на работу, зашла в контору, спросила:

– Что делать? Мне не передали денег.

Девушка извинилась, сказала:

– Знаете что, я им задержу зарплату на несколько дней, а вы потом подойдёте и при них заберёте.

Я была очень благодарна девушке, но всё же я не смогла взять с них всю сумму. Мои соседки были растеряны и расстроены: я знала, что у них нет других денег, и я вернула им часть суммы. «Пусть сегодня у них будет ночлег и не будет проблем с проездом». Я же наконец-то купила тёплую и удобную обувь. Непередаваемые ощущения!