Я растерялась: что делать? Оставить людей голодными? Может быть, в это трудно поверить, но мне в моей жизни довелось голодать, будучи уже взрослой. И что такое голодно, я знаю не понаслышке.

«Пусть уволит! – решила я. – Но людей накормлю!» Но разве можно что-то приготовить из этого? Вспомнился бабушкин рассказ из моего детства. Она рассказывала, как же трудно жилось в войну и послевоенное время.

– Питались в основном на полевом стане, дома и вовсе нечего было есть. Повариху тогда у нас называли кашеварка, – сказала она.

Я спросила:

– А что готовили в то время?

– Полевую кашу да затируху, – отвечала она.

– А что такое полевая каша? – спросила я.

– Это довольно густая пшённая каша с картофелем, заправленная пережаркой, то есть мелко нарезанным салом, пережаренным с луком на сковороде. А затируху ты знаешь, – добавила она. – Не только у нас ее готовят. В Белоруссии и на Украине затируху называют затирка, ну, а готовят также. А чай травами да листом чёрной смородины заваривали. Казалось, нет ничего вкуснее!

«Спасибо тебе, бабушка! – подумала я. – Теперь я знаю, как мне быть».

Сегодня нужно накормить две бригады в поле. Забежала домой, взяла кусок сала из холодильника, яйца, лук репчатый, картофель. Нашла и набрала листья чёрной смородины. Зашла к сестрёнке и попросила один литр свежих сливок. Это допускалось, и мы просто вносили эти продукты в список и сдавали его в правление.

Попробовала: что за полевая каша получилась? Неплохо. В термосах она ещё «дойдёт», и вкус раскроется. Затируха чаще делается на молоке – ничего, сливками забелят! Чай тоже удался: и вкус, и цвет, и запах. Хлеба нарезала с запасом и ещё так положила, на всякий случай. Разделила всё на две бригады и отправила. «Ну, всё, – думаю, – опозорюсь! Нет даже намёка на мясо, ни щей-борщей! – ворчу на себя, сокрушаюсь. – Бастовала бы себе, и заботы не знала!»

На следующий день остановила меня у правления колхоза знакомая и, смеясь, говорит:

– Ты знаешь, вчера в поле выезжали с проверкой: как в бригадах питаются? Напарница твоя, председатель, завхоз, даже из района кто-то был. Ехали, думали, сейчас скандал будет, и как бы механизаторы не забастовали. Приехали, время обеда. Люди довольны, улыбаются. На напарнице от злости просто лица не было! Разъярённая, она уже в машине кричала:

– Придурки! Каша им очень понравилась! Затируху жрут и нахваливают! Придурки!

Завезли в столовую продуктов много и разных, в том числе мяса. Хотя с мясом в мою смену так ничего и не изменилось. И я вскоре ушла с этой работы, как и многие, кто был до меня. Но когда я бываю у внуков или они приезжают ко мне, даже если я очень занята, стараюсь отвечать на все их вопросы, а не отмахиваться, ссылаясь на занятость. Вдруг им тоже что-то пригодится в жизни, как мне помогла эта беседа с бабушкой в далёком детстве.

Алексей родился в далёком-предалёком 1926 году. Он был шустрым и смышлёным мальчишкой. Жили они вдвоём с матерью в небольшом посёлке. Маму звали Шурой, редко Александрой.

Лёшке почти семь лет. Он худенький и маленького роста, что сильно огорчало его. Отца он не помнил, так как тот погиб, когда Лёшке не было и двух лет. Знал о нём только из рассказов матери. Ещё на стене в раме висела большая их с матерью фотография. Дом небольшой, с покосившимся старым забором. Трудно без отца. Мать почти не бывает дома, много работает. Часто она уходит на весь день, оставив ему на столе кусочек хлеба и несколько варёных мелких картофелин.

– Эх, вот соседи живут так живут! – вздохнул он. У них даже летом щи с мясом! Отец старается, добытчик настоящий. Лёшка заметил, что соседка ушла на огород. Хлебнув из ковша воды и утерев губы рукавом, решительно направился к соседскому дому. Двери в дом тогда не запирали на замок, а просто накидывали «на цепок», чтобы было видно: в доме никого нет и хозяева где-то рядом.

Вошёл в дом, огляделся и, подойдя к печке, отодвинул ещё горячую заслонку. Вот он – чугунок со щами! Тётка Настя наварила и оставила в печке, чтобы томились и горячими были до обеда. Взял ухват. Надо же, такой большой чугунок! Казалось, что он даже больше размером, чем в прошлый раз. Не поддаётся. Хоть бы выдвинуть на припечек. Специально она готовит в таком большом, что ли?

Вымучившись и перепачкавшись сажей, он всё же вытащил чугун. Сняв крышку, налил в миску щей и положил кусок мяса. Аромат вкусной еды расплылся по комнате. Торопливо, обжигаясь, поел. Хотел задвинуть чугунок снова в печь, но после еды сил совсем не осталось. Да и слышно было, что кто-то вошёл во двор: хлопнула калитка. Лёшка открыл окно и выскользнул наружу. Вскоре раздался крик тётки Насти:

– Шурка-а-а, Шурка-а-а, опять твой Папа Римский приходи-и-ил, паразит!

Лёшка был уже дома, на печке. Лежал, растянувшись в сытом блаженстве. Подумал: «Достанется снова от матери».

Как-то он познакомился с мальчишкой гораздо старше себя. С ним было интересно. Его звали Мишкой. Он увлекательно рассказывал про разные страны и большие города, приезжая к своей тётке. Однажды он спросил:

– Хочешь поехать со мной в город? А к вечеру вернёмся. Что бы ты хотел привезти из города, что ты хочешь сейчас больше всего?

– Перочинный ножичек и досыта поесть! – не задумываясь, ответил Лёшка.

– Отлично, всё это у тебя будет.

На велосипеде добрались до железнодорожной станции, забрались в товарный вагон и уже через час были в городе. Пока ехали, Мишка просвещал Алексея:

– Чтобы жить хорошо, не обязательно работать! Можно просто украсть…

Он стал объяснять ему тонкости дела.

В городе они толкались у автобуса, словно хотели войти. Народу было много, и все пытались втиснуться в автобус. Мишка взглядом показал на женщину, у которой была полуоткрыта сумочка.

Лёшка протиснулся ближе и, сняв кепку и держа её над небольшой сумкой, спокойно вытащил деньги и передал Мишке. По ходу вытащил кошелёк и из заднего кармана у мужчины. Потолкавшись ещё немного, мальчишки пошли прогуляться по городу, затем – на вокзал и снова – в товарный вагон.

Мишка достал свёрток с едой и новенький перочинный нож. Лёшка был просто счастлив. Наевшись, Лёшка завернул, кусок пирога, в бумагу. Нахмурившись, сказал:

– Это мамке.

Ему очень хотелось купить туфли для матери, но Мишка запретил.

– Вот твои деньги, но пусть они пока побудут у меня! Хорошо?

– Да, так будет лучше. Иначе мать всё равно найдёт, от неё ничего невозможно спрятать.

Уже к десяти годам он стал успешным воришкой. Его ни разу не то что не схватили, а даже не заподозрили. То, что он раньше считал своим недостатком и из-за чего часто горевал – маленький рост, – это сейчас его очень выручало. Никому и в голову не приходило, что, маленький улыбчивый мальчуган с открытым взглядом мог обчистить их сумки и карманы.

Только дома становилось всё хуже и хуже. Мать пыталась образумить его, даже жестоко высекла, но Лёшка упрямо ехал в город. Однажды он сбежал из дома совсем…

И вот ему уже почти тридцать. За это время он четыре раза сидел в тюрьме, в общей сложности – двенадцать лет. Усмехнулся, вспомнив, как после очередной отсидки он снова шарил по сумкам и карманам.

Как же доверчивы и даже глупы женщины! Стоишь, прижавшись к женщине, улыбнёшься, а она и растаяла, засмущалась. А он уже из сумки взял то, что хотел, и словно нечаянно рукой задел её грудь. Извинился, смущённо улыбаясь, и в этот момент вытащил всё, что у неё было припрятано в бюстгальтере. И это срабатывало всегда.

Приходилось иногда вернуть кошелёк, незаметно подбросив, если видел, что человек просто «убивается» по потерянным деньгам. Так же поступал с документами. Документы не уничтожались и не выбрасывались, их нужно было вернуть – подбросить.

С женщинами серьёзно и долго он не общался. Не верил им, что ли. Пока не познакомился с девушкой по имени Клавдия. Она детдомовская. Из родственников только дядька в каком-то захолустном городке. Он и не заметил, как прикипел к ней. Чем-то она даже напоминала ему мать. Весёлая, шустрая, не умеющая врать и обманывать. Сказала ему: