Жан выходит в спальню и вздрагивает, потому что на кровати сидит господин. Азраэль поднимает на него глаза, и парень замечает, как синяя радужка становится темнее.

Азраэль не понимает, что с ним происходит, это похоже на наваждение. Он всё ещё помнит ту ночь, помнит обнажённое тело с молочной кожей и тонкие нежные пальцы наложника, обхватывающие его возбуждение. И сейчас всё это – снова реальность, а не просто жаркие воспоминания.

– Я принёс тебе чистую одежду, – хрипло выдыхает Азраэль, кивая на целую стопку рубашек и штанов, аккуратно сложенных на комоде. – Оденься, – то ли просит, то ли приказывает он, рывком поднимаясь на ноги и отворачиваясь.

Жан бросается к одежде как к спасательному кругу, быстро натягивая её на себя и путаясь в завязках.

– Я уже. Спасибо, – едва слышно выдыхает он, переминаясь с ноги на ногу, продолжая стоять босым.

Азраэль всё это время стоит с прикрытыми глазами и медленно дышит, пытаясь унять бешеное сердцебиение. У него получается справиться, но затем он оборачивается, и под рёбрами предательски щемит от вида мокрых падающих на лицо волос наложника.

– Ты больше никогда не вернёшься в гарем, теперь твоя комната здесь, – Азраэль собирается с мыслями и начинает говорить. – Софи будет приносить тебе еду и всё необходимое. Я тоже порой буду приходить, – как бы невзначай добавляет он. Жану отчаянно хочется спросить, с какой целью будут эти визиты, но он боится ответа. – Отдыхай, мне пора, – господин разворачивается к выходу, покидая комнату и запирая дверь на ключ.

Жан выдыхает. Не зная, чем себя занять, он складывает принесённую господином одежду в шкаф, рассматривает баночки с кремами на туалетном столике, а затем кладёт рядом с ними два подарка от господина. София приходит к нему через час, она привозит тележку с едой и тихо удаляется, возвращаясь спустя несколько минут с какой-то коробкой.

– Здесь декоративная косметика и парочка красивых рубашек, – объясняет она, а затем интересуется: – Не против, если я разделю с тобой трапезу?

– Спасибо. Не смею отказать вам, – тихо отвечает Жан.

– Почему не смеешь? – прямо спрашивает Софи, чуть наклоняя голову, но парень перед ней мнётся. – Эй, скажи то, что думаешь, тебе ничего за это не будет, – успокаивает она, раскладывая еду по тарелкам и пододвигая одну ближе к Жану.

– Потому что у меня тут нет прав. Простите… – выпаливает Жан, тут же извиняясь.

– Их у тебя куда больше, чем ты думаешь, – девушка хмыкает себе под нос и едва заметно улыбается. – Ты покорил моего брата. Я не знаю чем, но покорил, – признаётся она. – Ты единственный с таким камнем, но тебе всё равно стоит быть осторожным.

Жан не знает, что на это ответить. Они молча обедают, слушая пение птиц и журчание фонтана, доносящиеся из окон. София грациозно поднимается, собираясь попрощаться.

– Вы не знаете, мне готовиться к ночи? – Жан одёргивает её уже у двери, краснея до кончиков волос, не зная, имеет ли он вообще право спрашивать подобное.

– Что? – София непонимающе оборачивается, кажется, она уже успела задуматься о чём-то своём. – А, нет, конечно, нет, – её щеки тоже заливает слабый румянец. – Я позабочусь о том, чтобы Аз сегодня не приходил, а завтра он уезжает. Отдыхай, прими ванну с цветами, выспись. Я ещё заскочу к тебе сегодня, принесу ужин и какую-нибудь книгу, – обещает она, подбадривающе подмигивая, а затем покидает комнату.

– Спасибо вам, – вдогонку бросает Жан.

Остаток дня тянется медленно. Парень бестолково слоняется по спальне, а потом берётся делать маникюр, смывая старый потрескавшийся лак. София, как и обещала, приходит вечером. Она приносит с собой несколько книг, ужин и немного фруктов на случай, если ему вдруг захочется перекусить ещё. Жан удивлённо отмечает, что дверь больше не запирают на ключ, но шатенка просит его пока никуда не выходить. Жану особо и не хочется, он чувствует апатию, руки опускаются. Лучше бы его убили ещё в самый первый день, вместе с другими.

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь узорчатые отверстия в окнах, сменяются сумерками, а затем и вовсе бледным светом луны. Жан забирается под тонкое одеяло, укладывая голову на подушку и пытаясь уснуть. Ему почти удаётся провалиться в зыбкую полудрёму, когда со стороны двери слышится шорох. Жан чувствует, как сердце пропускает удар, отчаянно хочется притвориться спящим, но он понимает, что это его не спасёт – если это господин, он возьмёт своё в любом случае.

– Жан? Это ты? – тихо шепчет Роби, проскальзывая в комнату.

– Тебе нельзя здесь находиться. Я прошу, уходи, – блондин тут же садится на кровати, пытаясь вести себя максимально тихо.

– Ты в порядке? С тобой всё хорошо? – мальчик игнорирует замечание и подлетает к Жану, забираясь в постель и крепко обнимая.

– Да, всё хорошо. А сейчас уходи, пока никто не заметил, иначе меня накажут. Ты ведь пробрался сюда тайком, да? – Жан пытается отстранить от себя мальчишку, но тот только сильнее цепляется за его шею, убирая этим контактом боль от рвущейся сквозь ошейник магии.

– Да. Стража Азраэля – настоящие болваны, – довольно улыбается Роби. – Как ты? Мой брат не обижает тебя? Он ничего тебе не сделал?

– Нет, конечно же, нет. Он очень добр ко мне, – Жан зачем-то успокаивает мальчика, не собираясь ранить его правдой.

Азраэль стоит в тени коридора у двери в спальню наложника, в спешке оставленной братом приоткрытой. Он крепко сжимает в руке клинок, но затем понимает, что оружие ему не понадобится, потому что этот парень действительно не собирается навредить его младшему брату. Азраэль вполуха слушает, как эти двое шепчутся, как Роби со всей присущей ему детской наивностью просит Жана беречь себя, а тот в ответ успокаивает его, хотя и сам, кажется, не верит в то, что обещает. Азраэль делает шаг в сторону пальмы, растущей в огромном горшке посреди коридора, прячась за неё. Он чувствует себя глупо и раздражённо, потому что то, что он делает сейчас, – безрассудно и беспечно. Ему бы избавиться от этого проблемного наложника, ему бы перегнуть Роби через колено и хорошенько всыпать ему за непослушание, а ещё за то, что снял кольцо. Но вся злость растворяется, когда он видит из своего убежища довольного братишку, крадущегося к своей комнате.

Азраэль выходит из-за пальмы. Он собирался поинтересоваться о самочувствии Жана, но сейчас это кажется особенно неуместным и смехотворным. Мужчина шагает прочь, доходя до границы, где он сам же выстроил охрану, запретив им пересекать её. Кастиэль стоит рядом с новенькой молоденькой горничной, наклонившись и нашёптывая ей на ухо, судя по её румянцу, что-то явно неприличное.

– Ко мне в кабинет! – рявкает Азраэль, разворачиваясь к остальным стражникам: – Держать строй! – приказывает он, заставляя расслабившуюся охрану выровнять спины.

Азраэль буквально врывается в свой кабинет, оставляя дверь открытой для послушно семенящего за ним Кастиэля.

– Что-то случилось? – стражник опускается в кресло напротив, получая недобрый взгляд Азраэля.

– Часть ребят из команды Лэндона поставить на стражу вместо текущих. Они плохо справляются с работой, на неделю отправить их чистить оружие. До утра ты должен собрать вещи и своих наложниц, мы отправляемся в столицу. Я перевожу тебя в охрану матери, ты останешься там, – чётко говорит Азраэль.

– Ты понижаешь меня?! Всё из-за того чёртового прислужника дьявола?! – Кастиэль нервно поднимается на ноги, упираясь руками в стол, но господин повторяет его позу, превосходя мужчину в росте и буквально нависая над ним.

– Ты потерял сноровку. Я приказал следить за частью дворца, но вы не справились даже с этим, – вполне спокойно отвечает Азраэль. – И здесь нет ничьей вины, кроме твоей собственной.

– Что ты прячешь там, Азраэль, а? – едва не шипит глава охраны.

– Ты забыл, кто находится перед тобой, – господин хватает стражника за ворот тёмной рубашки и больно стягивает его, вздёргивая вверх и не давая дышать. – Выполняй приказ. Мы выдвигаемся в полдень. Не опаздывай, – добавляет он, наконец-то отпуская мужчину.