— Ты отнял у меня право выбора, — спокойно отвечаю, делая несколько глотков, чтобы промочить горло. — И это ты называешь «ничего не сделал»?

— А теперь поставь себя на мое место. Разве ты не делаешь то же самое? Принимаешь за меня серьезное решение, выставляешь ультиматум, отказываясь говорить по-взрослому. Я понимаю, что после жизни с Асаевым ты все сейчас будешь воспринимать в штыки, но не надо проводить между нами параллели. Я не такой.

— Скажи, ты специально это сделал?

— Что? — хмурится Камиль, забирая стакан у меня из рук.

— Не использовал…защиту, — почему-то не могу в его присутствии называть вещи своими именами. — Ты же знал, что я могу забеременеть.

— Я знаю, откуда берутся дети, голубоглазка, но я слишком хотел и хочу тебя, чтобы моя голова все время оставалось холодной. У меня не было планов становиться отцом через девять месяцев, но я не стану бегать от последствий, засовывая голову в песок.

Он так спокойно говорит об этом.

Словно вообще ничего не случилось.

Но ребенок это же не игрушка…

Малыша должны хотеть двое.

— Пока еще можно все исправить.

— Нет, — звучит властно и даже несколько грубо. — Никаких таблеток ты пить не будешь, Алена. Считай меня диктатором или, как там сейчас модно говорить, абьюзером, но я не дам тебе травиться неизвестно чем.

Разговор опять заходит в тупик.

Мое мнение для Камиля ничего не значит, и я физически не могу выйти из этой квартиры, чтобы как-то попытаться разобраться с последствиями.

— Ален, послушай меня, — он обхватывает ладонями мое лицо, и я не могу взгляд отвести от его глаз. — Мы справимся со всем, хорошо? Ничего непоправимого не произошло. Ты ведь понимаешь, что я не отпущу тебя после окончания всей этой истории?

— А если я захочу уйти?

— Кому ты врешь, голубоглазка? — черты его лица смягчаются, на губах появляется легкая улыбка. — Тебе просто страшно после неудачного брака доверять мужчинам. Но мы отличаемся друг от друга, как бы вы, женщины, ни любили называть нас всех козлами.

— Все слишком быстро…

— Быстро — не значит плохо. Отбрось стереотипы, Алена. Ты уже отдавалась мне, не думая ни о чем, так к чему сейчас включать заднюю? Или ты хочешь цветов и свиданий? Обещаю, у нас будет все это, просто пока нужно немного потерпеть.

— Потерпеть… Отец мне тоже так всегда говорил. Но с каждым днем все становилось хуже, а потом папы не стало, и меня совсем некому стало защищать.

— Теперь у тебя есть я, — с твердой уверенностью произносит Камиль. — Все будет по-другому. Да, я бываю жестким, Алена, у меня характер такой, я привык командовать людьми. Но я не собираюсь строить тебя и превращать в свою прислугу.

— Время покажет.

Я снова ухожу в спальню, продолжив читать какой-то юридический учебник. Через полчаса ко мне заглядывает Камиль и говорит, что ему нужно отъехать.

— Возможно, я вернусь только утром, — предупреждает он меня.

Чувствую, что он недоговаривает о чем-то. Опять эти загадки, от которых мне хочется на стену лезть. Я слышу хлопок входной двери и из окна наблюдаю за тем, как автомобиль Камиля выезжает из подземного паркинга.

Проверив замок, я убеждаюсь в том, что меня снова заперли. Не могу смириться с этим и принимаюсь осматривать квартиру на наличие запасной связки ключей.

Я заглядываю в каждый угол. Знаю, что это некрасиво с моей стороны, вот так шариться по чужим квадратным метрам, но и сидеть под замком не могу. На втором круге моих поисков я нахожу в тумбе под телевизором несколько комплектов, пробую каждый из них.

Наконец, ключ идеально входит в замочную скважину и даже проворачивается в ней.

— Свобода… — шепчу себе под нос.

Быстро одеваюсь и беру с собой немного денег. Аптека располагается прямо за углом, так что мне не приходится далеко идти. Я покупаю все необходимое и, выйдя на улицу, воровато оглядываюсь по сторонам, словно кто-то может видеть, что лежит у меня в пакете.

— Девушка, номер дома не подскажете? — рядом со мной останавливается черный тонированный автомобиль, стекло с передней пассажирской стороны опускается.

— Вроде бы тридцать пятый, — я нахожу глазами указатель на стене. — Да, тридца…

Договорить я не успеваю. Из машины выскакивает какой-то мужчина и мгновенно скручивает мне руки за спиной. Он толкает меня в салон, зажимая рот ладонью в перчатке без пальцев, я кусаюсь, пытаюсь кричать, но выходит только какое-то сдавленное мычание.

Пакет из аптеки летит на асфальт, а мне на голову натягивают тканевый непроницаемый мешок. Под ребра упирается что-то твердое.

— Помалкивай, иначе в тебе появится лишняя дырка, — звучит грубое предупреждение.

Я замолкаю от страха. Машина все набирает скорость, и в какой-то момент ко мне приходит осознание того, что мы уже за городом. Руки дрожат, я сжимаю кулаки и глотаю подступающие к горлу слезы.

Боже, какая же я невыносимая непроглядная идиотка. Нужно было сидеть дома, и тогда со мной все было бы хорошо. Никто не смог бы пробраться в квартиру, на которую установлена сигнализация одной из лучших фирм. Меня бы просто не успели никуда увезти, даже взломай они дверь.

— Выходи, — кто-то толкает меня в плечо. — И без глупостей.

По лицу уже текут слезы. Я обнимаю себя руками, пошатываясь на месте. Не решаюсь стянуть с головы мешок.

— Вперед пошла.

Камиль не простит мне этот безрассудный поступок.

С сухих губ срывается тихое, почти немое «пожалуйста». Я даже не понимаю, у кого прошу. Лишь бы с моим сыном все было хорошо. Пусть я даже больше никогда его не увижу.

Пожалуйста...

— Под ноги смотри, — прикрикивают на меня, когда я запинаюсь.

Приходится идти очень медленно по неровной дороге. Под ноги постоянно попадают какие-то камни и ветки.

— Снимите с нее мешок, — раздается знакомый мужской голос, когда меня тормозят, дернув за руку.

Я машинально поправляю волосы, закрывающие обзор, и только после этого поднимаю голову, чтобы оценить окружающую меня обстановку.

Впереди рядом с машиной стоит Асаев, он ухмыляется, разглядывая меня. У него абсолютно черные глаза из-за расширившихся зрачков, и это действительно пугает. В каком он сейчас состоянии?..

— Рада меня видеть, Алена? — кривит губы он и делает несколько шагов вперед, ко мне.

Щеку сразу обжигает хлесткая пощечина, я едва не заваливаюсь набок, но один из охранников мужа удерживает меня.

— Улыбнись, милая. Неужели за эти дни я стал настолько противен тебе? — в противовес недавней жестокости Ратмир проводит костяшками пальцев по моей щеке. — Я столько для тебя сделал, и как ты мне отплатила? Снюхалась за моей спиной со своим любовничком. Предала. А я такое не прощаю, моя дорогая.

— Что тебе нужно от меня? — тихо спрашиваю, не решаясь отвести взгляд. — Забирай все. Компанию, деньги. Только отпусти нас с Давидом.

— Думаешь, все так просто? Стоит тебе раздвинуть ножки, и все проблемы решатся? Нет, Алена, ты ответишь за все. О Давиде забудь, теперь ты больше никогда его не увидишь. Я сделаю из сына нормального мужика, а не мямлю, каким ты пыталась его вырастить.

— Он же еще совсем ребенок!.. О чем ты говоришь? Неужели в тебе совсем не осталось человечности?

Ратмир сплевывает на пол и показывает своим людям какой-то жест. Мне тут же стягивают руки за спиной и заклеивают рот куском липкой ленты.

— Передай привет Абрамову, — он наводит на меня камеру телефона. — Ах да, ты же не можешь.

Асаев делает несколько фотографий, а после меня тащат в сторону каких-то старых полусгнивших досок и приказывают сидеть тихо.

Я оглядываюсь. Не понимаю, что это за место, но похоже на какой-то заброшенный завод. Окна почти все выбиты, все в ужасной грязи и пыли. В паре метров от меня валяются сиротливо несколько стульев. На некоторых из них нет ножек.

Все это время я наблюдаю за Ратмиром. Он разговаривает по телефона на повышенных тонах, размахивает руками. В какой-то момент он срывается с места и подходит быстрым шагом ко мне. Хватает за волосы, заставив меня всхлипнуть. Сдирает скотч.