— Совершенно с вами согласен, мистер Розенберг, — кивнул Крамби, — Держать на вахте лишь столько, сколько необходимо для наблюдения, передачу сигналов не останавливать. Касательно связи… В чьем ведении она была? В вашем, Синклер? Что вы можете нам сообщить?

Руки Синклера плясали на столешнице, изображая не то балетную пару, не то борцов — беспрерывно стискивали друг друга, душили, тормошили…

— Т-телефонные линии обрезаны. Н-нет сигнала. Совсем никакого сигнала. Мне кажется, лучше совсем д-демонтировать ап-пппараты.

Крамби нахмурился.

— Почему? Мы не должны отрезать себе пути спасения, какими бы тонкими они ни были.

Синклер облизнул губы. Он выглядел подавленным и всякий раз, когда вынужден был открывать рот, его голос предавал его, а пальцы принимались отчаянно стискивать друг друга. Вот оно, слабое звено якорной цепи, подумал Лэйд, без всякого злорадства, напротив, испытывая к Синклеру явственное сочувствие. Не обладающий ни должной самоуверенностью, ни солидными запасами жизненного опыта, он, столкнувшись с немыслимым, быстро сдулся, превратившись в оплывшую оболочку прежнего себя. Расположившись в кресле, он словно занимал там вполовину меньше объема и уже казался изможденным, как человек, перенесший затяжную лихорадку.

— Я нашел десять человек, которые будут постоянно слушать телефонные аппараты, но… Д-джонсон, чья смена была последней. Он… Сперва он сказал, будто бы слышит хруст капустных листов и скрип мела. П-потом… Потом надолго замер, а после начал смеяться как безумный и, кажется, смеется до сих пор. Не знаю, что он там услышал, но… Господи. Я не хочу слушать и не хочу, чтобы слушали. Там… Оно…

Крамби поджал губы. Судя по дрожи в глазах и в пальцах, этим неуловимым признакам, свидетельствующим о состоянии души лучше самого чуткого гидросфигмографа[5], он и сам был подавлен сверх всякой меры, но все-таки держался. Возможно, его поддерживало осознание той роли, которую он вынужден был выполнять — капитана тонущего корабля. А в том, что «Биржевая компания Крамби» именно тонет, кажется, не сомневался уже никто из присутствующих.

— Держите себя в руках, Синклер! — потребовал Крамби, — Не забывайте, что мы не клерки и не курьеры. Мы — члены оперативного совета! Если в этом здании и есть люди, способные принимать решения, то это мы!

Синклер попытался улыбнуться, но улыбка у него вышла беспомощной и жалкой.

— Я понимаю, но… Там, снаружи… Если смотреть туда, я слышу голос своей покойной тетушки, он шепчет и…

Синклер затрясся в беззвучных рыданиях. Никто не попытался утешить его, никто не положил руку на плечо.

Скоро расклеится, подумал Лэйд с сожалением. Даже жаль его. Мальчишка, оказавшийся не на своем месте — и в чертовски неудачное время. Остальные немногим прочнее, но и на их дух нельзя уповать бесконечно. Рано или поздно мучимые неизвестностью люди начнут впадать в панику. И дай Бог мне сил разобраться в происходящем до того, как этот процесс сделается необратимым.

Крамби заморгал, не зная, как привести в чувство трясущегося в рыданиях Синклера, потом махнул на него рукой.

— Бог с вами… Коу! Что можете доложить по своей части?

***

Коу отделился от стены почти беззвучно, как один слой бумаги от другого. Его лицо и прежде казалось Лэйду невыразительным, теперь оно выглядело попросту пустым — с него слетела даже та искусственная улыбка, которой Коу прежде его украшал из необходимости.

— Проверил всех людей в здании. На предмет… опасных признаков. Были затруднения, особенно по части дам, но нам удалось более или менее их разрешить. Люди, евшие за ужином моллюсков, не проявляют никаких подозрительных симптомов, равно как и прочие.

— Вы хотите сказать, у них из ушей не торчат щупальца, — пробормотал Лейтон, не скрывая досады, — Очень обнадеживающий осмотр, благодарю вас, доктор Коу!

— Ничего большего мы сделать не в силах, — хладнокровно отозвался Коу, даже не взглянув в его сторону, — Я не знаю, с какой опасностью нам предстоит встретиться и где, а потому делаю только то, что могу, используя доступный мне ресурс. Если позволите, мистер Крамби, я отобрал в свою команду две дюжины человек.

— Команду? — Лейтон вскинул на него покрасневшие глаза, — Какую это еще команду, хотел бы я знать?

— Восемь из них — охранники и инкассаторы из моего ведомства, остальные — просто крепкие парни, которых я отобрал. Часть из них я оставлю на каждом из трех этажей, часть будет патрулировать кабинеты или стоять на вахте.

Лейтон сердито засопел.

— Кто вам дал право формировать какие-то отряды, не предусмотренные по штату? — осведомился он, — Это самоуправство, Коу! Тем более, если вы вздумали сколотить какую-то милицию[6], которая будет заниматься невесть чем под вашим руководством!

— Она будет заниматься тем, что требует ситуация, — холодно отчеканил Коу, — Следить за дисциплиной и пресекать хаос. Кроме того, нам нужны силы, чтобы изолировать людей, поддавшихся отчаянию и пагубно действующих на остальных. Это может быть жестоко, но это необходимо в сложившихся обстоятельствах. Паника может разгореться из-за малейшей искры, и тогда последствия сделаются крайне скверными. Кроме того, мне нужны люди, способные нас защитить, если опасность появится вновь.

Лейтон скривился.

— Скажите на милость! И чем ваши люди будут нас защищать от гигантских моллюсков? Линейками? Карандашами?

Коу пригладил рукой волосы. На взгляд Лэйда, в этом не было никакой необходимости — щедро смазанные бриолином, они прилегали друг к другу так плотно, как чешуйки в змеиной коже.

— Вопрос их обеспечения рассматривается, — сухо произнес он, — Думаю, я смогу кое-что найти. Мистер Крамби?

Крамби вяло махнул рукой.

— Да-да, как скажете. Коу прав, господа, мы не должны допускать паники на борту. Иначе наши беды приумножатся многократно. Делайте все, что в ваших силах, мистер Коу, я даю вам все полномочия. Считайте, что с этого момента вы возглавляете стражу нашего маленького, но отважного гарнизона. Дальше… Мне надо знать, сколько пострадавших у нас есть и чем мы можем облегчить их участь. Кто ими занимается? Вы, мисс ван Хольц? Что вы можете нам сообщить по… вашей части?

Мисс ван Хольц выпрямилась в кресле. Она уже ослабила корсет — единственная уступка творящейся вокруг неразберихе — оттого уже не могла похвастаться безупречной осанкой. Но силы в ней еще было с избытком.

— Прежде всего то, сэр, что я начальница машинописного отдела, а не полевого госпиталя на передовой! И под началом у меня секретарши и машинистки, а не сестры милосердия! Некоторые из нас умеют худо-бедно накладывать повязки, но что до сортировки раненных или вправления костей…

Мистер Розенберг заворчал, ерзая в слишком тесном для него кресле.

— Можно подумать, я — часовых дел мастер… Каждый из нас сейчас выполняет не ту работу, на которую нанимался, а ту, на которую способен. Если вас больше устраивает сидеть в темноте и пялиться в окно, ожидая, когда с вами заговорит мертвая тетушка…

Мисс ван Хольц стиснула зубы. Единственная дама в окружении мужчин, она должна была ощущать себя вдвойне скованно, но, к удивлению Лэйда, держалась весьма мужественно.

— Я насчитала восемнадцать раненых, — она опустила глаза к лоскуту бумаги, который стиснула в пальцах, — Семеро — переломы рук и ног, по большей части ничего серьезного. Трое — переломы ребер, должно быть, в давке.

Голос у мисс ван Хольц был красивый, мелодичный, но, как и у многих машинисток, привыкших помногу читать написанное, мелодичность эта была особенного, немного механического рода, отчего невольно возникало ощущение, что вот-вот раздастся звоночек, возвещающий конец строки.

Лэйд решил, что в этом, пожалуй, даже есть что-то возбуждающее. Если голос Сэнди был ласковым домашним котом, то голос мисс ван Хольц — изящным серебряным пулеметиком, кроющим беглым огнем.

— Если вы хотите, чтоб я занималась ранеными, соблаговолите по крайней мере выделить им подходящее помещение. Немыслимо, чтобы истекающие кровью люди располагались в коридорах или на письменных столах! Нам нужен лазарет, место, где пострадавшие смогут получать хоть какой-то уход, не находясь под ногами у прочих. Возможно, курительная на третьем этаже или буфетная или какое-нибудь еще большое помещение с удобным доступом…