Грохот за дверью заставил Лэйда выругаться сквозь зубы. Видно, Коу, как и всякий радушный хозяин, ощущал груз ответственности, оттого не позволил себя оставить дорогого гостя в одиночестве надолго сверх правил приличия. В его распоряжении не было даже минуты.

Вот что бывает с излишне самоуверенными тиграми, слишком поздно понявшими, что забрели на территорию чужих охотничьих угодий. Из них рано или поздно набивают чучело, вставляя в пустые глазницы стеклянные шарики.

Лэйд с трудом заставил себя сесть обратно за стол. Хочет он того или нет, ему придется присутствовать на ужине, каким бы его ни запланировал Крамби. А значит…

Засов со скрежетом выполз из паза, дверь распахнулась.

— Надеюсь, вы не скучали чрр-ррезмерно, — проскрежетал Коу, поворачиваясь боком, чтобы пролезть в тесный для него дверной проем. И хоть это выглядело забавно — словно дредноут, норовящий втиснуться в узкий лодочный шлюз на Темзе, Лэйд не ощутил желания улыбнуться, — Можете попр-риветствовать хозяина. Мистер-ррр Крр-ррамби наконец закончил с делами и готов к нам прр-ррисоединиться.

Лэйд повернул голову, чтобы бросить Крамби подчеркнуто небрежный кивок, но тотчас ощутил, что не сможет этого сделать — голова сделалась такой тяжелой, что приросла к плечам, точно каменная глыба.

Он ожидал, что Крамби войдет в ждущий его обеденный зал торжествующей походкой, как и положено хозяину положения. Может, усмехнется на пороге, отпустив какую-нибудь мимолетную колкость в духе того, что никак не ожидал с визитом почтенного мистера Лайвстоуна этим вечером и извиняется, что обед запоздал. Но ничего подобного не случилось.

Потому что Энджамин Крамби, единственный полновластный хозяин «Биржевой компании Крамби», не вошел в зал, а въехал в него. Будучи привязанным к стулу, который толкал перед собой Коу, опутанный веревкой, с заткнутым какой-то тряпкой ртом, он не мог ни поприветствовать Лэйда, ни, тем более, отпустить приличествующую моменту остроту. Увидев Лэйда, он лишь промычал что-то неразборчивое, несколько раз вяло дернувшись на стуле, в его запавших глазах не было ни радости от встречи, ни страха за свою судьбу. Одно лишь только смертное отчаянье, напоминавшее мелкую рябь на небольшом заболоченном озерце.

Единственным присутствующим человеком, явно наслаждавшимся моментом, был сам Коу.

— Ну, джентльмены, теперр-ррь мы все в сборр-ре, — пророкотал он, со скрежетом потирая ощетинившиеся стволами лапы, — Наконец мы можем прр-рриступить к ужину! Уже чувствуете, как урр-ррчат ваши желудки?

***

Если Лэйд и ощущал урчание, то откуда-то из области дрожащего мочевого пузыря.

Не обращая на него внимания, Коу проволок стул с привязанным к нему Крамби через весь зал, чтоб водрузить его на противоположном от Лэйда конце, так, чтобы они оказались сидящими лицом друг к другу. Он сделал это так спокойно, будто Крамби весил не больше легонького багажного саквояжа, в котором умещается лишь пара дорожных перчаток, свернутая газета да табакерка.

Впрочем, едва ли для этого нужно было обладать силой парового трактора. За прошедшее время Крамби сдал, и так сильно, что его с полным на то правом можно было назвать тенью прежнего себя. Должно быть, он потерял полсотни фунтов, машинально прикинул Лэйд, потому что выглядел не стройным, как прежде, а истощавшим и находящемся на том роковом пределе, за которым истощение необратимо перерастает в голодную смерть.

Он ведь не ел, сообразил Лэйд, ощущая, как уцелевшие сухари мисс ван Хольц жгут его сквозь подкладку пиджака раскаленными стальными слитками. У него не было запасов, у него не было провизии. У него ни черта не было, если не считать двух человек, на которых он привык полагаться. Его преданный верный слуга — и нанятый специалист с безупречной репутацией.

Его предали оба.

Заострившиеся черты лица в сочетании с нездоровой бледностью кожи делали Крамби похожим на мертвеца, в нем уже не угадывался симпатичный и элегантно одетый джентльмен со спортивной фигурой, одним погожим днем зашедший в лавку Лэйда, чтобы спросить банку консервированных корнишонов.

Крепко привязанный к стулу, Крамби был облачен в превосходный нансуковый пиджак и брюки из тонкой шерсти. Изысканный костюм, пусть и не такой роскошный, как костюм от Кальвино. Вот только Крамби потерял так сильно в весе, что этот костюм выглядел на нем неуместно, с чужого плеча. Ткань была помята, рукава в некоторых местах зияли прорехами и темными пятнами, половина пуговиц покинули свои места, а шелковый галстук в стиле «Вальтер Скотт» висел на груди бесформенной тряпкой, весьма небрежно завязанный. Так может выглядеть человек, одевавшийся к ужину в темном чулане, в придачу, в стельку пьяный.

Так мог бы одеться праздный гуляка или какой-нибудь опьяненный кокаином нигилист, но только не Крамби, всегда отличавшийся некоторым щегольством и умевший одеваться со вкусом.

Он одевался не сам, вдруг понял Лэйд. Пальцы, завязывавшие его галстук и застегивавшие пиджак, не были человеческими пальцами. Скорее, грубым их подобием. Возможно, те же пальцы пытались наспех причесать его, но особо ловко у них это не вышло — сделавшиеся болезненно ломкими волосы Крамби, хоть и были смазаны бриолином, торчали в разные стороны. На щеках его виднелись катышки розовой пудры — кто-то пытался загримировать его, точно куклу перед выступлением.

Смех Коу был похож на жужжание шмеля в пустой металлической бочке.

— Неплохо выглядит, а? Не п-рредставляете, какого тр-руда мне стоило подготовить его к ужину и подобр-рать прр-риличный костюм. Особенно вот этим!

Коу поднял свою лапу, на которой заклацали вразнобой курки и защелкали затворы. Крайне несовершенное подобие человеческих пальцев, подумалось Лэйду, но если это чудовище научилось так ловко ими орудовать, это не может не вызвать восхищения. Наверняка это так же непросто, как завязать шнурки при помощи пары вил. Но если Коу и было чего не занимать, так это целеустремленности. Этот человек умел ставить перед собой цели и добиваться их — отчасти из-за этого он получил свою должность.

— Недурно, — сдержанно одобрил Лэйд, — Вы хорошо поработали, Коу. Мистеру Крамби стоит подумать о вашем повышении. Что вы думаете о… Должности личного камердинера? Надеюсь, в штате такая значится? Уверен, вы легко можете претендовать на нее, с таким-то опытом и…

Услышав сухой щелчок взводимого курка над ухом, он сделал единственное, что мог сделать человек в его положении — откинулся на спинку стула. Перед лицом что-то разорвалось, ослепив и оглушив его. Мир — пакостный, дрянной, отвратительный каждой деталью, но ставший знакомым — превратился в бездонную угольную шахту, в зеве которой крутились, сворачиваясь фракталами, ослепительные зеленые звезды.

Лицо горело так, точно его ошпарили кипятком, Лэйд прижал к нему ладони, рыча от боли и беспомощности, способный лишь глотать раскаленный воздух обожженными губами. Воздух казался ядовитым от разлитого в нем острого запаха сгоревшего пороха, к которому примешивалась тягучая вонь паленой плоти, но Лэйд глотал его жадно, захлебываясь и задыхаясь.

Мое лицо, подумал Лэйд, ощупывая дрожащими пальцами щеки и глаза. Мое лицо сгорело и превратилось в один сплошной ожог…

— …ледующий рр-рраз я отстр-р-релю вам пальцы на прр-рравой ноге, — рокот Коу доносился до него с трудом, точно слова были переложены слоями тяжелой влажной ваты, — Или ухо. Поверр-ррьте, мистерр-р Лайвстоун, в вашем теле есть черр-рртовски много частей, отчутствие которр-ррых не помешает вам р-рразделить с нами ужин!

Прошло несколько секунд, прежде Лэйд смог отнять ладони от лица. В уши словно вбили по неошкуренному бревну, и бревна эти теперь ворочались в ушных каналах, точно карандаши в точилках. Но барабанные перепонки, как будто, были целы. Даже глаза остались на месте, хоть и ужасно слезились, истинное чудо, учитывая, что выстрел прогремел в считанных дюймах от его лица. Приблизь Коу ствол немногим ближе…