Нет, что-то другое, но лучше не задумываться на этот счет, чтобы не позволить демону забраться ему в голову. Он властен над всем в этом здании, но только не над Лэйдом Лайвстоуном. Пока еще нет.

Дверь кабинета была закрыта. Прежде чем коснуться ее костяшками пальцев, Лэйд машинально оценил ее прочность, как это сделал бы опытный медвежатник. И вынужден был разочарованно присвистнуть.

Хорошая, основательная дверь. Такой впору украшать не кабинет начальника финансовой службы биржевой компании, а банковскую кассу где-нибудь в Майринке. Внешне не очень выдающаяся, даже изящная, она скрывала под легкими деревянными панелями стальные полосы толщиной самое меньшее в половину дюйма, а петли ее были укреплены в достаточной степени, чтобы противостоять лому или монтировке. Замок очень мощный, наверно, американского образца, такой не открыть шпилькой или карандашом.

Лэйд поскреб затылок. Если им потребуется силой вытащить мистера Розенберга из его раковины, не обойтись без тяжелого инструмента. Тут потребуется дрель с алмазным сверлом и прорва времени. Или пара шашек динамита. Досадно, что ни того, ни другого в карманах его висящего тряпкой пиджака не было.

В следующий раз я непременно учту это, решил Лэйд. Отправляясь на торжественный ужин, прихвачу с собой динамит, дрель, ружье для охоты на буйволов, запас консервов, компас, непромокаемые спички, рюкзак, бочку с водой, перевязочные пакеты, походный тент, сигнальную ракету, спальный мешок, запасные ботинки, котел, макинтош, запас соли… Возможно, это будет стоить мне некоторых затруднений в общении, особенно в те минуты, когда я попытаюсь сдать все это швейцару или устроить на стойке для зонтов, но, по крайней мере, я буду во всеоружии…

Он постучал в дверь — четыре быстрых выверенных удара один за другим. Не так, как стучат посыльные и курьеры, осмелившиеся побеспокоить хозяина, несмело и робко, не так, как стучат заезжие коммивояжеры, спешащие сбыть вам лосьон для волос и патентованные пилюли от бессонницы, сухо и деловито. Постучал так, как одному джентльмену пристало стучать в дверь другого, степенно и уверенно.

— Мистер Розенберг! — Лэйду пришлось повысить голос, толстая дверь наверняка неважно пропускала звуки, — Вы здесь?

Нет, подумал он, досадуя, что за время пути был слишком поглощен, рассматривая жуткое окружение, и не удосужился загодя придумать подходящей реплики. Разумеется, не здесь, садовая твоя голова! Спешно отбыл на Эпсомское дерби[3], оставив дела секретарю!

Лэйду показалось, что из кабинета мистера Розенберга доносится шорох. Негромкий, едва слышимый. Что-то вроде того шороха, который издает осторожно перебираемая рукой бумага. Ничего удивительного, в кабинете Розенберга, насколько он помнил, было до черта бумаги. Договора, потерявшие не только юридическую силу, но и смысл своего существования. Просроченные векселя, которые уже никто и никогда не предъявит к оплате. Привилегированные и простые акции, платежные сертификаты, хитро составленные римесса[4], закладные, авизо, сводки биржевых торгов, отчеты…

Забавно, подумал Лэйд, напряженно вслушиваясь в эти звуки и пытаясь занять мыслью этот напряженный момент. Варварские князьки часто отходили в мир иной в окружении оружия, умерщвленных слуг и наложниц, лошадиных седел, расписных сосудов, золотых монет и прочего имущества. В наше просвещенное время давно пора модернизировать эту замшелую традицию, отправляя в загробный мир вместе с владельцем все его документы, все свидетельства его существования на протяжении жизненного пути, оттиснутые на бумаге.

Счет от молочника на два пенса, квитанцию из лавки по ремонту тростей, письмо от кузины, уведомление из клуба о задолженности по членским взносам, рождественское поздравление от сослуживцев, вырезанную на память передовица из газеты, съежившиеся под гнетом времени и пожелтевшие телеграфные бланки… Пожалуй, Святому Петру придется порядком повозиться, изучая все это, а то и организовать при райских вратах подобие канцелярского архива с ангелами-клерками и херувимами-курьерами!

Если что-то и тяготило его сильнее, чем изредка нарушаемая негромким шелестом тишина, в которую он вынужден был вслушиваться, так это ощущение собственной беспомощности перед лицом опасности. Нож, которым он умертвил Лейтона, пришел в негодность и на роль оружия более не годился. И заменить его было нечем. Тщась найти хоть что-то, Лэйд даже рискнул спуститься на первый этаж, надеясь в разгромленном помещении архива отыскать брошенный кем-то из людей Коу револьвер, но этим надеждам не суждено было сбыться.

Первый этаж выглядел совсем скверно. Чтобы оказаться в архиве, Лэйду пришлось пройти зал из чистого серебра, комнату, затопленную по колено сахарным сиропом и целую анфиладу кабинетов, чьи стены превратились в слизкий розовый мох, дрожащий от его дыхания и тянущий свои крохотные ворсинки в его сторону. Существа, встречавшиеся ему по пути, не представляли опасности. Они либо находились в состоянии мертвенного отрешения, либо вовсе утратили такую возможность.

Больше всего ему запомнился мужчина, сжавшийся в углу, всхлипывающий, дрожащий, исступленно подвывающий. В его вое Лэйд с ужасом распознал мотив, а после понял — этот несчастный, находящийся на последнем издыхании, напевал «Мэгги Мэй», и не в силах был остановиться. Голос давно изменил ему, голосовые связки перетерлись, как старые струны, горло разбухло, растянулось, сделавшись похожим на дыню, клекотало слюной и кровью, но он пел — пел все то время, что ему оставалось, глядя в пустоту перед собой мертвыми выпученными глазами…

Но были и другие, такие же несчастные, с которыми демон сводил счеты, жестоко и уверенно, находя, казалось, удовольствие в том, сколькими способами можно извратить, уничтожить и высмеять человеческое тело.

Его короткая и отчаянная экспедиция оказалась напрасной. Все оружие, найденное им, оказалось или повреждено слишком сильно, чтобы сохранить функциональные возможности, либо тоже подверглось превращениям — слишком зловещим, чтобы Лэйд осмелился его использовать. Один из револьверов, брошенный несчастными ополченцами, отрастил никелированные лапки и усики, которыми беспокойно шевелил, восседая на шкафу. По всей видимости, он вознамерился превратиться в насекомое и уже достиг ощутимых успехов на этом поприще. Другой, найденный Лэйдом, парил в воздухе, медленно испаряясь, капли металла с шипением скатывались с него, в момент падения превращаясь в мёд. Третий он даже рискнул взять в руку, но после осмотра вынужден был отбросить — каморы в его барабане выглядели совершенно обычными, но глянув их на просвет, Лэйд обнаружил, что те искажают очертания предметов, точно крошечные кривые зеркала… Лучше он встретит Розенберга безоружным, чем вооруженный таким образом.

— Мистер Розенберг? Мы пришли к вам поговорить. Я знаю, вы занятой человек, но будет лучше, если вы откроете нам дверь. У меня есть шашка динамита и, клянусь всем святым, я использую ее, если потребуется высадить вашу проклятую дверь.

Шелест за дверью то стихал, то заставляя Лэйда сомневаться, а слышал ли он его на самом деле, то вновь звучал, так тихо, что действовал на нервы. Лэйд занес было руку, чтоб постучать второй раз. Но этого не потребовалось. Потому что он отчетливо услышал донесшийся из-за двери голос. Тихий, сам похожий на шелест, однако отчетливо знакомый. Слабый голос мистера Розенберга.

— Нет нужды. Заходите, если так хотите. Дверь открыта.

***

Помещения Конторы уже не раз удивляли Лэйда своими трансформациями. Он видел паркет, превратившийся в пузырящиеся каучуковые лужи, и обои, скатывающиеся на пол комьями смолы с карамелью. Мебель, медленно плавящуюся в невидимом огне, и окна, превращающиеся в огромные слюдяные кляксы. Но обстановка внутри кабинета Розенберга заставила его насторожиться еще сильнее — он помнил ее совсем другой.

Он словно ступил в комнату, в которой люди отсутствовали на протяжении многих столетий и которая досталась в наследство семейству пауков, основавших здесь свое паучье царство. Стены были покрыты мягко шевелящимся шелком, который местами свисал свободными складками, превратившись в портьеры, а местами оплетал так туго, что выглядел подобием роскошного гобелена.