Но я верю, что когда-нибудь меня покинут грустные воспоминания, ведь я на полпути к тому, чтобы похоронить своё прошлое, забыв обо всём, что терзает моё сердце. Скорей бы это случилось.

И я верю в то, что кто-то ждёт меня на краю моих тёмных ночей. Я не знаю, кто это, но чувствую, что скоро он придёт за мной, чтобы открыть секреты ночи и мрака. И тогда, возможно, мы ещё встретимся с тобой и я предоставлю тебе свободу выбора, чего ты был лишён, погрязнув в своих заблуждениях”.

Эшли отложила ручку. Она вела дневник “по старинке”, не прибегая к помощи компьютера, поскольку считала, что страницы дневника должны быть написаны вручную, ведь только так можно вложить в них частичку души. Написанное было правдой – несколько месяцев назад она рассталась с парнем, своей первой любовью, и пристрастилась к ночным прогулкам в том самом старом парке, находящемся недалеко от её дома.

Эшли нахмурилась, перечитав фразу “…скоро он придёт за мной, чтобы открыть секреты ночи и мрака”. Она не помнила, чтобы писала это осознано, да и вообще весь последний абзац был какой-то странный.

“Что за бред я накатала? Вот же понесло меня, – горько усмехнулась она, закрыв дневник, и убрала его в ящик стола. – Правильно говорил Шон, что я обладаю богатой, то есть, по его мнению, больной фантазией. Мне следует научиться контролировать себя”.

Накинув куртку, Эшли вышла на улицу. Порыв ночного ветра ударил ей в лицо, донося запах пригорелого жира из соседнего кафетерия. Свернув за угол, она двинулась по направлению к парку. В целом, ей нравился её район – центр, где рукой подать до модных магазинов, ресторанов и молодёжных клубов. Неподалёку находился госпиталь, автостоянка, где вечно не хватало свободных мест и единственная на весь город гостиница. На улице почти всегда было оживлённо и шумно, особенно по вечерам, и много транспорта.

Подруги не знали о ночных вылазках Эшли, иначе наверняка сочли бы её сумасшедшей. Даже Лия, которая порой тоже могла выкинуть неожиданный фортель, осудила бы её.

В парке ночью было жутковато. Тени старых вязов, дубов и каштанов в лунном свете, казалось, оживали, танцуя странный танец. Стаи летучих мышей и бродячих собак тоже вряд ли могли привести кого-то в восторг. Слух о неупокоенной душе психопата-убийцы сделал хорошее дело – даже бездомные оборванцы побаивались ходить в парк, чтобы переночевать на лавочках, и Эшли была уверена почти на сто процентов, что ей не придётся столкнуться с одним из них. Близость находящегося рядом кладбища не пугала её, в “ходячих мертвецов” она не верила.

Сначала Эшли прошлась по аллее, где обычно любила гулять. Тусклый свет двух фонарей освещал занесённую опавшими листьями танцплощадку и полуразрушенные ротонды. В парке господствовала тишина и осенняя прохлада. Смахнув листья, девушка села на лавочку и посмотрела на небо, усыпанное звёздами. Такие далёкие и прекрасные, они останутся на своих местах ещё миллиарды лет, посылая холодное сияние на землю. Эшли уже не увидит этого, вместо неё сюда придут другие мечтатели. Как же не хочется умирать и покидать такой удивительный мир!.. После её смерти солнце по-прежнему будет светить, а бродяга-ветер не перестанет насвистывать чарующие мелодии, рассказывающие о путешествиях по всему миру. Море, то спокойное и тихое, как громадное зеркало, то взволнованное и бурное, похожее на беснующуюся ревущую пустыню, по-прежнему будет омывать берег, на котором располагался маленький город, где родилась и выросла Эшли. Но разве она не заслуживает наслаждаться этим великолепием вечно? Несправедливо, что мир не перевернётся после того, как ей придётся уйти туда, откуда ещё никто не возвращался. Она любила жизнь и не хотела умирать.

Так думала прежняя Эшли до того, как она рассталась с Шоном. Когда он был рядом, она мечтала о счастливой, долгой жизни. Теперь же мысли о смерти и разные предположения о загробной жизни манили её, словно бабочку, летящую на свет, но, вернее бы сказать, во тьму. Её депрессия затянулась, и она не знала, что с этим делать. Эшли ни за что не покончила бы с собой, она считала, что самоубийством решают проблемы одни только слабаки, но как же сложно пережить сейчас эту, казалось бы, бесконечную боль от разбитого сердца!..

Её сломала банальность – несчастная любовь. То, что произошло в начале лета, оказалось последней каплей яда, переполнившей чашу её терпения и стойкости. Внешне она вроде бы сохранила прежнюю манеру поведения и напускную беззаботность, но внутренне изменилась до неузнаваемости. В парк она приходила потому, что чувствовала, как ей становится легче, словно темнота забирала часть душевной боли. Здесь она могла выплакаться, и никто об этом не узнал бы.

Эшли жила одна, но даже дома не позволяла себе расслабиться. Иногда она плакала в подушку, но ей почти сразу же становилось стыдно, будто рядом присутствовал кто-то ещё, кто произнёс бы с укором: “Эшли, ты настолько слаба, что топишь горе жалкими слезами?” Тут, в парке, никто не скажет ей чего-то подобного. Только ночной ветер, звёзды и деревья станут свидетелями её слез.

Но сегодня она не плакала, хотя на душе у неё скребли кошки. Мысли вернулись к недавней встрече, случившейся несколько часов назад.

“Странный тип… Пожалуй, я погорячилась, решив, что его прислал Шон. Вероятно, он следил за мной по просьбе его отца, этого жирного индюка Лукаса, чтобы тот убедился, что мы с Шоном не встречаемся, ведь он по-прежнему не верит ему после той истории с наркотиками”.

Эшли повернулась и увидела, что в глубине дебрей призывно сияет странный синий огонёк. Его свет напоминал неоновые огни реклам, и ей сразу стало как-то не по себе. В голову закралась мысль о блуждающих болотных огоньках, хотя поблизости не было болот, лишь покрытый ряской пруд. Огонёк разрастался, постепенно приближаясь, и ей показалось, что он сейчас заполнит всё пространство собой, завораживая и гипнотизируя её.

“Что это? Такое красивое, тёплое”, – зачарованно подумала Эшли, невольно протянув к нему руку. Она не ощущала опасности, наоборот, как-то подсознательно почувствовала, что её боль утихнет. Утихнет навсегда и появится пустота, которая наполнит её всю.

Когда нечто уже готовилось полностью выбраться из дебрей и предстать перед ней, чёрная тень, появившаяся из ниоткуда, стремительным скачком напала на огонёк и загасила его. Послышалось тихое шипение, словно кто-то залил водой языки костра.

Оцепенение прошло. Вскочив со скамейки, Эшли попятилась, не отводя глаз от места, где только что сиял огонёк, резко развернулась, чтобы убежать, но со всего размаха в кого-то врезалась и боком упала на землю.

– И снова здравствуй.

– Опять вы? – возмутилась Эшли.

Перед ней стоял незнакомец, которого она с подругами видела несколько часов назад. Окидывая Эшли тем же насмешливым взглядом, так взбесившим её, он широко улыбался, заложив за ремень большие пальцы рук. Эшли ненавидела, если мужчины так стояли перед ней. Это была поза вызова, уверенности в себе и превосходства, а превосходства над собой хоть в чём-то она терпеть не могла.

– И как много вам заплатили за то, чтобы следить за мной? Мне очень интересно, во сколько жирный индюк оценил эту слежку, а?

– О чём ты? – судя по его удивлённому лицу, подобного вопроса он явно не ожидал. Вытащив пальцы из-за ремня, он протянул правую руку Эшли. – Вставай.

Она колебалась пару секунд, но приняла помощь.

“Такие холодные пальцы, – подумала Эшли и постаралась поскорее вырвать от него руку, но чтобы это не выглядело так, будто ей неприятно его касание. – Вау, маникюр-то какой безупречный, получше, чем у меня будет. Выпендрёжник”.

Мужчина смотрел на неё так, словно увидел впервые и засмеялся.

– Что смешного? – рассердилась Эшли, стряхнув с джинсов землю и несколько засохших травинок. Не мог же он подслушать, о чём она думает.

– Я не имею отношения к неизвестному мне Хиггинсу, говорил уже. Ты бы лучше объяснила, какого чёрта ты тут делаешь в полночь? Тебе всегда по ночам дома не сидится?