Заводчик клялся, что аномальный для кане корсо рост – это случайность, а Ямпольский был уверен, что врет. Наверняка намешано в щенках кровей – видать, там родословные клепают в соседнем подвале.

В чем бы ни была причина, Баскервиль в холке был раза в полтора больше положенных стандартов. И в длину был больше, и весил, как хороший теленок. Но несмотря на свои габариты и устрашающую морду, Ямпольского он принял за главного сразу и безоговорочно ему подчинился.

Нрав у Баскервиля был точь-в-точь как у хозяина – тяжелый и скверный. Поэтому жил он в отдельном вольере, больше напоминавшем однокомнатную квартиру, в самой дальней точке поместья Ямпольского. Зато они хорошо понимали друг друга.

Подпускал пес к себе только трех из тридцати шести обслуживающих поместье Арсена, и на взгляд Ямпольского, это был отличный процент доверия. Гораздо более высокий, чем люди того заслуживают.

В этом псу повезло больше, чем Арсену. Полностью довериться в этом мире Ямпольский не мог никому, кроме разве что Баскервиля. Но Бас не человек, значит, процент доверия к человечеству у Арсена равнялся нулю. Поэтому о том, для чего ему нужна жена, – молодая, красивая, особенная – не должен был знать никто.

Арсен протянул руку и потрепал лежащую рядом собаку по загривку. Широкая грудная клетка, мускулистая грудь и спина напоминали Ямпольскому его самого.

Иногда ему казалось, будь Баскервиль человеком, они могли сойти за братьев-близнецов. И неизвестно, в чем было бы больше сходства, в мышечной массе или в звериной сущности обоих.

– А еще они думают, что от них что-то зависит, представляешь?

Баскервиль, наверное, такого не представлял, поэтому глухо ухнул несколько раз, отчего тут же в небо взметнулась стайка птиц. Арсен пожалел, что под рукой нет фотоаппарата. Забавно было бы их заснять на фоне устрашающей морды Баскервиля.

Вспомнилась Эва, точнее, ее работы. В них определенно прослеживался особенный, отличный от других стиль. Ее работы «цепляли», такое Арсен наблюдал у очень немногих. В мире их на пальцах можно было пересчитать, включая его самого.

– Она умеет выбрать ракурс, – объяснил Арсен Баскервилю в ответ на его немой вопрос, и тот несколько раз глухо рыкнул в знак согласия. – А еще знает, чем Мане отличается от Моне. И она не слушает эту тошнотную современную музыку.

Пес слушал, положив голову на лапы, и лишь моргал.

– Эти претендентки, ты бы их видел! У них в глазах счетчики щелкают и крутятся как сумасшедшие. Может, мне тебя взять на конкурс, а, Баскервиль?

Снова глухое рычание в ответ.

– Думаешь? – взглянул на него Ямпольский. – Ну ладно, как скажешь.

Он скормил псу последнюю полоску сушеной говядины и поднялся, отряхивая джинсы.

Ямпольский в окружении охраны шел по коридору ночного клуба «Прайм-тайм», где уже через полчаса должен был начаться конкурс красоты «Мисс Идеал». Масштабная рекламная кампания заставила говорить о конкурсе весь город. Освещать мероприятие прибыли представители ведущих городских СМИ и телевизионных каналов.

Конкурс, спонсором которого выступила компания «Индастрил Инвест», был инициирован модельным агентством «Elit Models Lux». Победительница конкурса становилась лицом компании и награждалась поездкой в Париж. Кроме того, ходили слухи, что призовой фонд конкурса составляют просто баснословные суммы.

Конечно, слухи пустил Борька и пустил их специально. Но разве могло быть по-другому, когда в жюри председательствует миллиардер Ямпольский? Арсен в самом деле не поскупился, причем номинаций было много.

Пускай, девочки заслужили. А с победительницей он разберется сам.

Внезапно захотелось ее увидеть. Ямпольский круто свернул с намеченного маршрута, и охрана безмолвно повернула следом.

– Узнайте, где Казаринова, – распорядился Арсен, и уже через минуту стоял перед рядом комнат на втором этаже, где обычно устраивались гримерки для приглашенных артистов или готовились к выступлению танцовщицы. – Позовите ее.

Она наверняка не одна, не вламываться же ему вместе с охраной к переодевающимся девушкам. Там еще визажисты, парикмахеры…

– Арсен Павлович, вы? – Эва стояла в дверном проеме и с удивлением смотрела на Ямпольского. А у того вдруг захватило дух.

Ей удивительно шел желтый цвет. Платье струилось по ногам, расширяясь к низу и делая ее похожей на диснеевскую принцессу.

– Я пришел пожелать тебе удачи, Эва, – вышло хрипло, потому что голос почему-то сел.

У Арсена появилось странное чувство, что они познакомились не сегодня, что они знакомы давно, просто только сейчас встретились.

Ее лицо, потрясенное и слегка встревоженное, вызывало смутные ощущения, будто где-то они виделись. Возможно, в прошлой жизни. Оттого сейчас эта тоненькая девушка казалась удивительно близкой.

Нужно уходить, пока он не выдал себя и не сморозил глупость. Ямпольский сделал шаг назад к отошедшей на почтительное расстояние охране.

– Спасибо вам, – она перебирала пальцами складку платья, а Арсен думал, как ему нравятся ее руки.

– Я буду болеть за тебя, – улыбнулся левым уголком рта и, оставив опешившую девушку в полном недоумении, направился в сторону лестницы.

В ВИП-кабинете, здесь же, на втором этаже, ждет корзина белых роз. Следует подписать карточку, и охранник доставит букет по назначению. Арсен представил лицо Эвы, когда она прочтет записку, и снова у него участилось дыхание.

Определенно, Навроцкому следует подкинуть акций холдинга. Он заработал и за конкурс, и за Эву. Ямпольский прошел в свой ВИП, розы были роскошными.

– Арсен Павлович, там только вас ждут, – встал в дверях охранник.

– Иду, Леша.

Ямпольский достал ручку и размашисто написал на картонном прямоугольнике с вензелями: «До встречи в Париже». Вложил в розы, кивнул Алексею на корзину и направился к выходу.

Три года шесть месяцев назад

Эва праздновала освобождение. Она сама не думала, что будет так радоваться убогой клетушке, которую они сняли напополам с Иркой, университетской подругой и одногруппницей. Вот правда. Ее и квартирой-то назвать после бессоновских хором язык не поворачивался. Зато у каждой будет отдельная комната. Это Эва настояла. Пусть дороже, но квартиру они сняли двухкомнатную.

Она отметила свое восемнадцатилетие с Иркой кофе и десертом, а затем девушки отправились осматривать предлагаемые варианты сдаваемых в аренду квартир. Хоть Петр Станиславович и обещал помощь, Эва решила обойтись без него.

Каждый месяц из родного города ей приходила арендная плата, которую дополнял пусть копеечный, но собственный доход от размещения фотографий на стоках. Так что Эва чувствовала себя богачкой. И только когда приехало такси, чтобы перевезти ее не слишком впечатляющий багаж, Бессоновы спохватились.

– Прости, детка, я так замотался с этими выборами, что совсем забыл о твоем дне рождения, – покаянно бил себя в грудь дядя, и даже Бессонова смотрела почти виноватым взглядом.

– Все хорошо, Петр Станиславович, мы ведь так и договаривались. Пройдут выборы, и я съеду, – успокаивала его Эвангелина.

– Ладно тебе причитать, пап, – закатила глаза Алена, – ну забыли, с кем не бывает. Эвка не в обиде, а подарки никогда не поздно подарить. Мы с ней в «Беладжио» сходим или в «Перегрин», куда ты хочешь, Эва?

– Мы можем устроить барбекю в нашем загородном доме, – проявила неслыханную щедрость ее мать, и Бессонов с энтузиазмом поддержал жену.

Эве никуда не хотелось идти, особенно с Аленой. Да и неудивительно. Мало кому нравится ощущать себя неуклюжим глиняным горшком, выгодно оттеняющим хрупкость и элегантность изящной вазы. А Эвангелина возле Алены именно так себя и ощущала. Утешало лишь то, что рядом с тонкокостной и эфемерной Аленой мало кому удавалось изображать породистую аристократию.

Но когда Алена забывалась и, по выражению подружки Ирки, «снимала корону», с ней было можно вполне сносно поболтать. Надо ли говорить, что между парой часов в компании троюродной сестры и испорченным выходным в обществе всего семейства Бессоновых Эвангелина безоговорочно предпочла Алену.