Но самым позорным для Макара оказалось то, что для него самого все прошло просто потрясно. Охрененно. Восхитительно. И это убивало больше всего.

Он ведь не садист и не маньяк. Почему же только от одного воспоминания о своем ошеломительном финале – вся та облезлая многоэтажка слышала! – позвоночник простреливало, будто по нему пропускали электрический ток? Все ощущения казались ярче, острее, проникновеннее. После он не чувствовал себя опустошенным, напротив, в груди растекалось что-то теплое, умиротворенное. И от этого Макар чувствовал себя настоящим извращенцем.

– Мак, поехали уже, – по колену поползли пальцы с ухоженными, длинными ногтями, и Макар вернулся в действительность.

Инга, он совсем о ней забыл. Она давно к нему подкатывала, даже встречаясь с Андреем. Но тогда ничего не вышло, потому что занятых девушек, особенно если это знакомые, Мак в качестве сексуальных объектов не рассматривал. С Андреем Инга рассталась, и сегодня они договорились, что после клуба едут к Макару.

Ехали в такси на заднем сиденье. Оба выпили, хоть и немного, поэтому за руль Макар Ингу не пустил. В этот раз она не ограничилась коленом, а запустила руку ему под футболку.

– Хочешь я тебе… – дальше продолжила на ухо, прикусывая мочку. – Прямо здесь.

Макара обдало дыханием с легким запахом сигаретного дыма и алкоголя, и его замутило. Он взял девушку за подбородок, заглядывая в лицо.

Совсем близко оказались губы идеальной полноты с идеальным изгибом – она вся была идеальной, эта беловолосая Инга. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Потому что все, что нужно, было давно убавлено и прибавлено лучшими отечественными и зарубежными пластическими хирургами.

– Хочу, – сказал, придавливая губу большим пальцем, и Инга, не сводя с него призывного взгляда, сползла с сиденья вниз.

«Сколько их там было?» – неожиданно промелькнуло в голове Макара.

Он смотрел на ее жадные губы, и изнутри поднималась волна отвращения. В первую очередь к себе. До Андрея у Инги был Серж, а перед этим Тим, Руслан там точно был.

«И всем им она?..»

Перед глазами встало другое лицо с глазами, похожими на две пропасти, заполненными утренним туманом. Настоящее лицо, без филеров и прочей херни. Настоящие губы, припухшие не от инъекций красоты, а от его поцелуев. Изящная шея в багровых отметинах его сумасшествия. Нежная, шелковая Эва, которая была только его, помеченная только им и принадлежащая только ему.

Внутри все свело. Макар сцепил зубы, рывком поднял с пола Ингу и застегнул джинсы.

– Что такое, Мак? – изумленно вскинулась Инга.

– Мы ко мне не едем. Я передумал, сейчас отвезу тебя домой, – он перегнулся через нее и продиктовал таксисту адрес.

– В чем дело? – Инга попыталась его обнять. – Я не хочу домой.

Макар разнял пальцы, отвел ее руки и отсел дальше.

«Я сейчас блевану!»

– Инга, я отвезу тебя домой, а дальше можешь ехать куда хочешь.

Она материлась и когда Макар вытаскивал ее из машины. Но ему было все равно. Он сел обратно, уже на переднее сиденье, и назвал адрес.

Конечно, прежде следовало бы вымыть руки, рот, принять душ, переодеться, пройти полную дезинфекцию, может, даже выдержать карантин. Хотя вряд ли поможет. Для этой чистой девочки он слишком грязный и потасканный, как ни отмывай. К тому же с чего он взял, что она дома?

Макар сам не знал, зачем едет, просто ехал. Извиниться хотел, наверное. Убедиться, что с ней все хорошо, что она в порядке. А может, удастся все же разглядеть что-то в этих загадочных глазах?

Он вспомнил, как и когда он в них смотрел, и вверх взметнулось раскаяние, острое чувство вины и все остальное.

Да не извиняться он ехал и не каяться. Макар отчетливо это понял, разглядывая дешевую, сделанную из консервной банки, китайскую дверь. Дверь отворилась, явив знакомое веснушчатое лицо, которое, увидев Макара, сделалось как туча. Грозным и мрачным.

– Эва дома? – о, даже голос прорезался! Пусть хрипло и сипло, но хоть как-то.

– Проходите, – недовольный тон девчонка скрыть даже не пыталась, – только разуйтесь, пожалуйста. Мы дома в обуви не ходим. Можете надеть тапочки.

Макар сбросил мокасины. Если бы мог, заржал бы при виде предложенных микроскопических тапочек с бантиками, но ему было не до смеха. Эва стояла у закрытой двери своей комнаты, глядя на Макара так, что у него пол из-под ног уходил.

Он подошел и уперся рукой о притолоку. Сзади что-то немилосердно жгло спину, он обернулся, рыжая сверлила его ненавидящим взглядом. Макар, как и в первый раз, развернул ее за плечи и подтолкнул в сторону второй комнаты.

– Исчезни, – а сам снова повернулся к Эве. – Пошли меня, Эвочка. Выгони меня на хер.

В этот момент он искренне этого желал. Нависал над ней, упираясь о стенки. Дышал как будто не на машине ехал, а пробежал полгорода. И надеялся, что она спасет его. Спустить по лестнице девушке явно не хватит сил, но можно же просто вытолкать из квартиры.

Эва смотрела на Макара, не мигая, а потом шагнула назад. Спиной толкнула дверь, широко распахнула ее и отошла в сторону, так и не сводя с него своего непонятного взгляда.

Мак ногой закрыл дверь и схватил Эву в охапку, врываясь в ее рот, сминая на затылке волосы и отчетливо осознавая, что не имеет на это никакого права.

В третий или четвертый свой приезд он снова оставил Эве деньги. Та попыталась обидеться и возмутиться, но Макар не стал слушать.

– Ты же не хочешь, чтобы я снял тебе квартиру, поищи варианты сама. Но ты должна отсюда съехать, эти трущобы не выдерживают никакой критики.

– Я не могу, – уперлась Эва, – мы вместе с Ирой снимаем, я ее подведу. Сама она не потянет.

– Так снимите что-то поприличнее.

– Ира не согласится.

Ира, Ира… Конечно, эта рыжая чистоплюйка не согласится пользоваться его деньгами. Макар прекрасно знал ее отношение к подружкиному… любовнику. А вот тут и начинался самый отстой.

Мак понимал, что не должен приезжать, морочить девочке голову, но как от нее отказаться, не знал. Каждый раз материл себя, подъезжая к ее подъезду, и даже перед дверью ее квартиры материл.

Но стоило увидеть Эву, тормоза отказывали, и Макар сам охреневал, как быстро они оказывались в постели. А потом уезжал. И снова себя материл, и так до следующего раза.

Эва несколько раз робко предлагала остаться, но он ни разу не остался. Он даже в душ там не ходил, и она стала вешать для него чистое полотенце.

В доме у девушек чистота царила идеальная, тут придраться было не к чему. Но безумно раздражала скрипящая старая кровать, ободранная ванная комната и вообще вся эта убогая обстановка.

– Мы предлагали хозяйке переклеить обои и покрасить в ванной в счет арендной платы, – оправдывалась Эва, – только та и слышать не хочет. Мы немного накопим денег и сами сделаем.

При этом доллары, которые давал Макар, она, по-видимому, деньгами не считала, поскольку те лежали в комоде чуть ли не на виду. Он поражался, как Бессонов допустил, что его племянница живет в такой конуре, но спросить Алену не мог, хоть иногда пересекался с ней и Русланом в компании.

Никто не знал, что они встречаются с Эвой. Хотя, если быть до конца честным, слово «встречаться» здесь и близко не подходило. Другое подходило, матерное.

Никогда у Макара не возникало проблем с тем, чтобы разорвать отношения. Всегда это проходило легко, как само собой, потому что никогда он не доводил отношения до серьезной стадии. Или, как он это называл, точки невозврата.

Их отношения с Эвой вообще не вписывались ни в какие рамки, но тут он чувствовал себя полностью безоружным. Эва все время озадачивала его, поражала и ошеломляла. В пятый приезд, когда он достал презервативы, она остановила его.

– Не нужно, Мак. Я была в женской консультации, мне выписали противозачаточные. Я уже начала их принимать.

И он реально впал в ступор. Сказать ничего не мог, смотрел на нее и молчал. Зато в тот раз секс был таким, что вполне мог претендовать на бестселлер не только года, а и всей его «взрослой» жизни. Та гребаная многоэтажка должна была благодарить Макара за то, что просто не выспалась. Могла и развалиться, как при землетрясении.